2 Семейная психокоррекция 3 Семья как объект психологического вмешательства

Системная семейная психокоррекция возникает как инновационное направление психологической практики сравнительно недавно, полвека назад, в 1950-е гг. Предметом изучения и объектом воздействия в семейной психокоррекции выступает система семейных отношений.

Данное направление складывается под влиянием общей теории систем, теорий коммуникации и кибернетики. Ключевым для системной семейной психокоррекции (психотерапии) становится понятие «семейной системы». В свете системно-структурного подхода семья рассматривается как организмическая, самоорганизующаяся и саморазвивающаяся открытая система, находящаяся в постоянном взаимообмене со своим социальным окружением. Это сложный конгломерат динамических элементов, структур, взаимосвязей, паттернов коммуникации и взаимодействия, а также подсистем (прародительская, супружеская, детско-родительская), между которыми выстроены определенные отношения.

Как любая открытая система, семья характеризуется тремя свойствами: целостностью, структурой и эквифинальностью.

Системный взгляд на семью исходит из следующих положений общей теории систем, конкретизированных применительно к семейной системе: 1) семья как целое больше, чем сумма ее частей, свойства этого целого несводимы к свойствам отдельных структурных элементов; 2) все элементы и процессы этого целого взаимосвязаны и обусловливают друг друга.

Систему образуют взаимозависимые элементы, характеризующиеся взаимной каузальностью (так наз. «взаимный детерминизм»); их динамическая связь обеспечивает относительную устойчивость системы во времени. «Поведение» семейной системы в целом закономерно и целесообразно, а источник ее преобразований – внутри нее самой¹. Все происходящее в семье, согласно данному подходу, определяется двумя тенденциями: 1) стремлением поддерживать гомеостазис (стабильность и постоянство внутренних параметров и структурных связей) системы и 2) стремлением к изменениям и развитию (гетеростазис). Все члены семьи поступают так или иначе под влиянием правил функционирования данной семейной системы, а не исключительно под влиянием своих индивидуальных потребностей и побуждений. Система первична по отношению к входящим в нее элементам и детерминирует их. Поэтому объектом психологического вмешательства является вся семейная система в целом, а не отдельный член семьи, как элемент этой системы.

Семейная психокоррекция может быть охарактеризована как попытка модификации взаимоотношений и интеракций людей в контексте их семейной системы как единого целого. В семейной психокоррекции любое симптоматическое поведение или нарушение функционирования рассматривается как результат затрудненного (дисфункционального) взаимодействия, а не как сугубо индивидуальная характеристика того или иного члена семьи. Иными словами, для данного направления характерен интерперсональный, а не интрапсихический подход.

Реализуя интерперсональный подход, Натан Аккерман ввел понятие взаимосвязанных патологий (Interlocking Pathologies). Этот термин означает связь индивидуальных дисфункциональных состояний одного члена семьи с состояниями, действиями и интеракциями др. ее членов. Выражаясь метафорически, первопричины индивидуальной проблемы теряются в недрах крайне разветвленной «грибницы» семейных взаимоотношений. Аккерман наблюдал эти перепутавшиеся корни проблем и дисфункций в семейной системе и убедился в том, что они, в основном, не осознаются членами семьи.

Теории системной психокоррекции сходятся в том, что рассматривают единый семейный процесс коммуникации или взаимодействия, в котором каждый член семьи играет определенную роль / выполняет свою функцию в поддержании системы. «Идентифицированный пациент» (обратившийся за помощью, страдающий член семьи) может рассматриваться в качестве «проблемы», но «причиной» является сама дисфункциональная семейная система. Задача семейного психолога заключается в изменении этой системы посредством соответствующих вмешательств.

Системная психокоррекционная работа с семьей базируется на принципах циркулярности, нейтральности и гипотетичности.

Согласно принципу циркулярности, все, что происходит в семье, подчиняется не линейным, а циркулярным закономерностям. Под циркулярностью понимается круговая взаимозависимость всех членов семьи, их актуальных состояний, поступков, решений, проблем и симптомов. Так наз. циркулярное мышление кардинально отличается от традиционной каузальной логики (теории причинности), из которой исходят медицинские модели терапии с их «историями болезни» и психоанализ с его техниками реконструкции раннего опыта и возрастной регрессии. Вместо выстраивания линейных причинно-следственных связей («цепочек») и поиска исторической первопричины симптома / дисфункции, циркулярно мыслящий психолог фокусируется на эффектах взаимообусловленности, отмечая, как каждый член семьи влияет на каждого и на систему в целом, одновременно испытывая аналогичное множественное и интегральное влияние. Так, изменения в поведении или в образе жизни одного из членов семьи прямо или косвенно провоцируют изменения в поведении, а также в чувствах, решениях, взаимодействиях других членов; эти спровоцированные изменения в семейном окружении, в свою очередь, оказывают воздействие на того, кем они были вызваны, – и круг замыкается. Паттерны подобных взаимовлияний могут циклически воспроизводиться в жизни семейной системы. Умение их выявлять и анализировать – важнейший навык системного психолога.

Другой принцип семейной психокоррекции – сохранение психологом нейтральной позиции в работе с семьей. Следующий принципу нейтральности психолог выражает эмпатию и обеспечивает возможность говорить и быть услышанным и понятым в равной степени каждому члену семьи, не присоединяясь внутренне ни к кому и не занимая ни одну из сторон в конфликте. Принцип нейтральности – это принцип равномерно распределенного внимания и предоставления равных возможностей. Типичная ошибка, связанная с потерей нейтральности, – это стремление психолога всегда быть «на стороне ребенка», поскольку, как это декларируется в нашей культуре, «дети – главная ценность жизни» и «дети, прежде всего, нуждаются в помощи в силу своей беззащитности и зависимости». Создавая коалицию с ребенком и демонстрируя «психологически более верную» форму обращения с ним, психолог фактически утверждает свою сверхкомпетентность и превосходство над родителями, что вызывает естественное сопротивление, тревогу и беспокойство, которые могут привести к прерыванию коррекционной работы.

Принцип гипотетичности состоит в том, что вся работа системного психолога строится как последовательная проверка гипотезы о цели и смысле семейной дисфункции. Ради чего в семье происходит то, что происходит? Каким образом наблюдаемая дисфункция используется системой для сохранения status quo и поддержания гомеостазиса? Какова функция конкретного симптома в структуре внутрисемейных коммуникаций и взаимодействий? Общение психолога с семьей направляется поиском ответов на эти вопросы.

Гипотезы, которые выдвигает и верифицирует психолог, должны быть не линейными, а циркулярными, системными. Системная гипотеза описывает целостную ситуацию в семье, ее факторы, предпосылки и циркулярные механизмы, а не поведение отдельных членов семьи. Формулировка системной гипотезы является навыком профессионального мышления, специфичным для данного вида психокоррекционной практики.
2.3.2. Параметры описания семейной системы

Любая семейная система описывается с помощью следующих шести параметров:

• 
  коммуникативные паттерны и стереотипы взаимодействия;
  
• 
  семейные правила;
  
• 
  семейные мифы;
  
• 
  границы;
  
• 
  стабилизаторы;
  
• 
  семейная история.
  

Некоторые стереотипы внутрисемейного взаимодействия являются патогенными. К патогенным стереотипам относится паттерн двойной связи или двойного послания (The Double Bind, в русскоязычной литературе по семейной психокоррекции принят также перевод «двойная ловушка»). Двойная связь или двойное послание, по Г.Бейтсону, – это систематически поступающее одному из членов семьи (часто ребенку) неконгруэнтное внутренне противоречивое сообщение в ситуации, когда он оказывается не способен выйти из общения или прервать сложившийся коммуникативный шаблон. Двойную связь можно описать как паттерн взаимодействия, характеризующийся «строгими ограничениями», налагаемыми с помощью парадоксальной коммуникации в рамках «важных, эмоционально значимых отношений»; результатом двойного послания становится невыполнимое или неприемлемое решение, от которого участники взаимодействия не в состоянии уклониться. Эти процессы в их предельном проявлении обнаружены в семьях пациентов, страдающих шизофренией, но также, в более мягкой форме, встречаются и в относительно здоровых семьях.

С точки зрения Грегори Бейтсона, каждое послание включает два аспекта: сообщение и предписание или команду. Командный аспект регулируется некой совокупностью правил, формирующихся с течением времени и имеющих тенденцию становиться самоподкрепляемыми.

Бейтсон выделяет ряд основных составляющих так наз. ситуации двойного послания (ДП-ситуации).

1. В ней участвуют несколько (не менее двух) человек. Например, это мать, как генератор двойных посланий, и ребенок, который становится «жертвой» и попадает в двойную ловушку, что предрасполагает его к заболеванию шизофренией.

2. ДП-ситуация, многократно повторяясь, превращается в правило и закоренелый шаблон. В ней имеет место коммуникация, касающаяся какой-либо навязчиво повторяющейся темы, которой не удается избежать.

3. «Первичное негативное предписание», обычно вербальное. Возможны два варианта: a) «Не делай это, или будешь наказан»; b) «Если не сделаешь это, будешь наказан».

4. «Вторичное негативное предписание», которое противоречит предыдущему и выражается в неявной, часто невербальной форме.

Эти предписания транслируются на разных уровнях.

Например, мать требует, чтобы сын проявлял самостоятельность и был взрослым, «настоящим мужчиной», ругая его за мягкотелость. Однако в каждой конкретной ситуации она приказывает ребенку демонстрировать послушание (надевать шапку, хотя за окном теплый день, не дружить со сверстниками, не вызывающими у нее доверяя и т.д.). Очевидно, что первое требование несовместимо со вторым. Однако сама родительница этого не осознает. Таким образом, сын оказывается виноват в любом случае, как бы он ни поступил (он либо непослушный сын, либо абсолютно несамостоятельный).

Или вербальные и невербальные компоненты двойного послания исключают друг друга, причем невербальный компонент не распознается и оказывает влияние на адресата на бессознательном уровне. Так, навещая сына в больнице, в ответ на его попытку приблизиться к ней, мать невербальным жестом увеличивает дистанцию; при этом, увидев, что он замкнулся, она обиженно восклицает: «Ты что же, не рад меня видеть?» Или мать говорит ребенку «Я люблю тебя» холодным и отстраненным тоном. Реагируя на одну часть сообщения, ребенок неосознанно вступает в конфронтацию с другой его частью, так что фрустрация для него неизбежна.

5. «Третичное негативное предписание» – запрет на выход из ДП-ситуации. В силу этого запрета ребенок никак не может избежать противоречивых требований родителей (если не сбежит из дома или не совершит самоубийство). Уклониться от двойных посланий в данном случае значит выйти из общения, покинуть родителей, что ни один ребенок до достижения определенного возраста сделать не в состоянии. Чем младше ребенок, тем труднее ему вообще помыслить о выходе из этого поля коммуникаций, потому что он зависит от родителей. Кроме того, что бы ни делали родители, ребенок эмоционально привязан к ним и беспрекословно подчиняется их авторитету. Это и есть двойная ловушка.

Ребенок вырастает и привыкает воспринимать весь мир сквозь призму патогенных паттернов двойного послания. С этого момента пять описанных выше составляющих перестают быть обязательным условием для данного индивидуума. Он начинает видеть ДП-ситуации там, где их нет.

Таков, по Бейтсону, один из механизмов развития шизотипического расстройства внутри системы семейных коммуникаций. Из этой схемы ясно, почему для страдающего шизофренией пациента невозможно сформировать целостный образ мира и самого себя. Осознав себя как единую личность, он сразу же попадает под удар «негативных предписаний». В первом из приведенных выше примеров ребенок не решается проявить ни послушание, ни самостоятельность. Он знает, что будет наказан в любом случае. Поскольку он не может выйти из этой ситуации (без помощи психолога или врача-психиатра), ему остается только расколоться или исчезнуть, отказаться от своего «Я» как такового.

Правила бывают культурно заданными, разделяемыми многими семьями, приобщенными к конкретной культуре и ее традициям, или уникальными, характерными исключительно для данной семьи. Культурно заданные правила семейной жизни являются общепризнанными (традиционными) или определяются этнической принадлежностью (национальной спецификой) семьи, тогда как уникальные правила разделяются членами отдельной семейной системы и могут оказаться неприемлемыми или даже абсурдными для других семей.

Правила затрагивают самые разнообразные аспекты семейной жизни: отношения между поколениями (старшими и младшими), ведение домашнего хозяйства, распределение финансовых средств в семье и их трата, распределение обязанностей, вопросы воспитания детей, распорядка дня, дисциплины, запреты и санкции, взаимодействия с другими семьями и социальным миром в целом, ритуалы сплочения членов семьи и почитания предков, религиозные традиции и церемонии, праздники, годовщины и юбилеи, порядок наследования, передача опыта и реликвий рода и т.д.

Нарушение семейных правил драматично и чревато непредсказуемыми последствиями / опасностями, так как, по сути, равнозначно нарушению гомеостазиса и грозит системе дисбалансом.

Нет содержательно дисфункциональных правил, за исключением, пожалуй, тех, которые позволяют осуществлять в семье насилие любого рода. Дисфункциональность задается ригидностью, т.е. любое правило, которое ни при каких обстоятельствах не может быть изменено и следование которому дается ценой благополучия кого-либо из членов семейной системы – дисфункционально. Там, где в принципе возможны конструктивное обсуждение правил и их пересмотр, значительно ниже вероятность возникновения семейных дисфункций.

Семейные мифы. «Изнанку», глубинную подоплеку семейных правил или их легитимирующее основание составляют семейные мифы. В данном случае, миф – это сложное семейное знание, которое формируется примерно в течение трех поколений, по большей части не осознается и редко отвечает требованиям достоверности и обоснованности. Источник такого знания семьи о самой себе, как правило, не известен. Миф строится согласно определенной, часто жестко фиксированной схеме и может быть выявлен методом завершения неоконченного предложения: «Наша семья – это...».

Миф актуален не всегда; он актуализируется, либо когда новый человек включается в семью, либо в моменты кардинальных социальных перемен, кризисов и аномий, либо в ситуации семейной дисфункции. В дисфункциональной семье миф «ближе к поверхности», чем в полноценно функционирующей семейной системе.

Семейному психологу нужно уметь понимать содержание мифа, потому что без этого понимания часто неясны мотивы и внутренняя логика поступков и решений членов одной семьи.

Для любой семьи миф – это и необходимый ресурс, и неизбежное ограничение. Семейный миф может быть функциональным и необходимым, востребованным в определенном контексте. Скажем, миф «Мы – дружная семья» функционален в ситуациях, угрожающих стабильности и целостности семейной системы, когда у членов семьи возникает чувство и убеждение, что они могут выжить «только вместе». Миф о единстве семьи в этом случае обеспечивает сплочение, консолидацию и уверенность. Однако тот же миф становится дисфункциональным, когда уже не требуется «всеобщей мобилизации» и сплоченности, в повседневной жизни. В семье, где царит миф «Мы – дружная семья», затруднена сепарация детей от родителей, под жесткий запрет подпадает и осуждается любое несогласие с «генеральной линией» («диссидентство») как угроза безопасности семьи.

К числу широко распространенных дисфункций семейной системы, связанных с нарушением ее внутренних границ, относятся так наз. «вертикальные коалиции». Они создаются участниками разных подсистем в противостоянии одному из членов семьи, что приводит к нарушению баланса и иерархии в системе. Например, жена и теща или жена и дети создают коалицию для борьбы с алкоголизмом мужа (отца). Такие коалиции патогенны и негативно сказываются на психическом развитии детей, так как последним приходится выполнять в этих дисфункциональных альянсах неадекватные детскому возрасту функции; психика ребенка оказывается нагружена проблемами, которые он не в состоянии (не имеет полномочий) разрешить.

К функциональным стабилизаторам семейной системы относятся общее место проживания и имущество, общие дела и интересы, цели и ценности, увлечения и развлечения. Дети, связывающие двух супругов, болезнь одного из членов семьи, не позволяющая разорвать с ним отношения («больных не бросают»), нарушения в поведении ребенка, например, резкое снижение его школьной успеваемости, побуждающее родителей сплотиться для решения его социальных проблем, – все это примеры дисфункциональных стабилизаторов.

Так, дети не должны выступать связующим звеном в отношениях родителей, стабилизирующим их подсистему, потому что рано или поздно они вырастут, создадут собственные семьи и начнут жить своей жизнью. Другой вариант дисфункционального стабилизатора внутрисемейных отношений – систематические супружеские измены. Нередко в семье складывается следующий циклический стереотип взаимодействия по поводу измен: обнаружение факта измены – выяснение отношений и скандалы по поводу измены – примирение и непродолжительный период сбалансированных отношений. Затем напряжение между супругами постепенно накапливается, достигает предельной точки, и ситуация повторяется. При этом проблемы только множатся и усугубляются, но не разрешаются. Вместо поиска их решения семья вновь и вновь автоматически восстанавливает шаткое равновесие привычным дисфункциональным способом.

Семейная история – это интегральный продукт когнитивной деятельности нескольких поколений конкретной семьи. Семейная история вбирает в себя наиболее значимые и передающиеся от поколения к поколению (по механизму трансгенерационной передачи) предписания, нормы, стереотипы и «рецепты» достойной и правильной жизни. Семейная история – это обычно наделенное для семьи особой ценностью и «сакральным смыслом» предание, в котором находят отражение существенные особенности семейного уклада, а также образцы взаимоотношений, постепенно становящиеся в данной системе типичными, автоматически воспроизводимыми и моделирующими.

Лаконичным графическим обозначением семейной истории служит генограмма семьи. Эту технику разработал и внедрил системный психотерапевт Мюррей Боуэн. При построении генограммы системный психолог расспрашивает клиента, пару, или расширенную семью о близких и дальних родственниках, характере отношений между ними, количестве детей, браках и разводах и т.д. На основе полученной информации он строит генеалогическое дерево семьи в трех поколениях. Особыми графическими символами фиксируются типичные для семьи паттерны отношений (симбиотические, дистантные, конфликтные, амбивалентные) и наличие эмоциональных разрывов между родственниками. Затем подробно обсуждаются семейные предания и мифы, которые передаются из поколения в поколение. Психолог расспрашивает о характерах, нравах и привычках членов системы, записывает истории их знакомства, женитьбы, рождения детей, сведенья о переездах, приобретениях и потерях, других изменениях в судьбах семьи. Из всего этого складывается сложная и структурированная семейная история, которую психолог рассказывает и интерпретирует семье. Его задача – наглядно продемонстрировать связь актуальной проблемы, с которой семья обратилась за помощью, с «историческим прошлым» этой семьи. Генограмма позволяет проследить стереотипы взаимодействия всех ветвей семьи в трех поколениях, выявить закоренелые сценарии и антисценарии, судьбоносные повороты, падения и взлеты, «подводные камни» семейной жизни.

36



– обозначение женщины





8

3
– обозначение мужчины




– связь без брака обозначение брака

с указанием возраста

супругов и детей,

младшие дети

старшие – близнецы