Апрель пресс эксмо-nPt d москва 1999

которые стремятся войти в эго, энергично отбрасывают­ся. Агрессивные импульсы, связанные с ненавистью, и сексуальные импульсы, связанные с завистью к пенису, могут быть трансформированы в телесные симптомы, если пациент обладает способностью обращения и если этому благоприятствуют соматические условия. В дру­гих случаях эго защищает себя от реактивации исход­ного конфликта, развивая фобию и избегая возможнос­тей затруднения. Это накладывает ограничения на его деятельность, заставляя избегать любой ситуации, ко­торая может привести к возвращению вытесненных им­пульсов.

В неврозах навязчивости, как и в истериях, нена­висть к матери и зависть к пенису вначале вытесняют­ся. Затем эго принимает меры безопасности против их возвращения при помощи формирования реакций. Ребе­нок, бывший агрессивным по отношению к матери, раз­вивает по отношению к ней исключительную нежность и заботится о ее безопасности; зависть и ревность транс­формируются в бескорыстие и заботу о других. Создавая навязчивые ритуалы и меры предосторожности, ребенок защищает любимого человека от любой вспышки своих агрессивных импульсов, а при помощи чрезмерного стро­гого морального кодекса он контролирует проявление своих сексуальных импульсов.

У ребенка, овладевающего своими детскими конф­ликтами в описанной выше истерической или навязчи­вой форме, патология выражена сильнее, чем у описан­ной выше пациентки. Осуществившееся вытеснение лишает таких детей контроля над частью их аффектив­ной жизни. У них исходные отношения с матерью и братьями и не менее важное отношение к своей собствен­ной женственности были изъяты из дальнейшей созна­тельной ассимиляции и оказались навязчиво и беспово­ротно зафиксированы в реактивном изменении, которое претерпело эго. Большая часть их активности затрачива­ется на поддержание антикатексисов, которые должны впоследствии обеспечить безопасность вытеснения, и эта трата энергии проявляется в торможении и сокращении других видов жизненной активности. Но эго ребенка, разрешившего свои конфликты при помощи вытеснения,

Теория защитных механизмов

при всех патологических последствиях этого находится в покое. Ид страдает вторично, от последствий невроза, вызванного вытеснением. Но оно, по крайней мере в пре­делах истерии обращения или невроза навязчивости, обуз­дало свою тревожность, избавилось от чувства вины и удовлетворило свою потребность в наказании. Разница заключается в том, что, если эго использует вытеснение, формирование симптомов избавляет его от задачи овладе­ния своими конфликтами, тогда как, если эго использу­ет другие способы защиты, оно по-прежнему должно ре­шать эту проблему.

На практике использование вытеснения в проти­воположность иным способам защиты встречается реже, чем сочетание двух различных способов у одного и того же индивида. Это хорошо иллюстрирует история паци­ентки, также страдавшей в раннем детстве от острой зависти к пенису, в данном случае — по отношению к отцу. Сексуальные фантазии этого периода достигли своего максимума в возникшем у нее желании отку­сить пенис отца. В этот момент эго воздвигло свою за­щиту. Шокирующая мысль была вытеснена. Она была замещена своей противоположностью — общим неприя­тием кусания, которое вскоре развилось в трудности при еде, сопровождаемые истерическим чувством отвраще­ния. Одной частью заторможенного импульса — той, которая была представлена в оральной фантазии, — уда­лось овладеть. Но агрессивное содержание, т. е. жела­ние нанести ущерб своему отцу или замещающему его лицу, осталась в сознании до тех пор, пока с развитием суперэго моральное чувство эго не отвергло этот импульс. При помощи механизма замещения, который более под­робно я опишу позднее, побуждение причинить вред трансформировалось в своеобразную удовлетворенность и непритязательность. Мы видим, что два последова­тельных способа защиты сформировали субстрат исте­рии, на который наложилось специфическое измене­ние эго, не имеющее само по себе патологического характера.

Впечатление, созданное этими примерами, подтвер­ждается и в других случаях, когда мы детально рас­сматриваем результат воздействия различных защитных

149

механизмов. Теоретически вытеснение может быть под­ведено под общее понятие защиты и рядоположено дру­гим конкретным способам. Однако с точки зрения эф­фективности по сравнению со всеми остальными оно занимает уникальную позицию. Ид достигает большего в количественном отношении, то есть оно способно спра­виться с мощными инстинктивными импульсами, пе­ред лицом которых остальные защитные механизмы оказываются неэффективными. Ид действует лишь еди­ножды, хотя антикатексис, осуществляемый для обес­печения вытеснения, является постоянным формирова­нием и требует постоянной затраты энергии. Другие механизмы, напротив, должны вновь приводиться в дей­ствие всякий раз, когда возрастает инстинктивная энер­гия. Но вытеснение не только самый эффективный, это еще и самый опасный механизм. Отъединение от эго, наступающее вследствие изоляции сознания от всего хода инстинктивной и аффективной жизни, может полнос­тью разрушить целостность личности. Так вытеснение становится основой формирования компромисса и не­вроза. Последствия других способов защиты не менее серьезны, но, даже приобретая острую форму, они все же в большей мере остаются в пределах нормы. Они проявляются в многочисленных изменениях, диспропор­циях и искажениях эго, которые частично сопровожда­ют, а частично замещают невроз.

Даже после того, как мы определили, что вытеснение занимает среди способов защиты эго исключительную позицию по отношению ко всем остальным, нам не пере­стает казаться, что мы объединили под одним названием разнородные явления. Такие способы защиты, как изо­ляция и уничтожение, стоят бок о бок с истинно инстин­ктивными процессами типа регрессии, обращения и обо­рота против себя. Некоторые из них служат для овладения большим количеством инстинктов или аффектов, а дру­гие — для овладения лишь малыми их количествами. Соображения, определяющие выбор со стороны эго того или иного механизма, остаются неясными. Возможно, вытеснение используется главным образом при борьбе с

Теория защитных механизмов

сексуальными желаниями, тогда как другие способы мо­гут быть более пригодны для борьбы против инстинктив­ных сил различного рода, в частности против инстинк­тивных импульсов. Возможно также, что эти другие способы лишь завершают то, что оставило несделанным вытеснение, или же имеют дело с нежелательными мыс­лями, возвращающимися в сознание при неудавшемся вытеснении¹. Возможно также, что каждый защитный механизм вначале формируется для овладения конкрет­ными инстинктивными побуждениями и связан, таким образом, с конкретной фазой детского развития².

В приложении к «Торможениям, симптомам и тре­вожности», на которое я уже не раз ссылалась, содер­жится предварительный ответ на эти вопросы. «Возмож­но, что до расщепледяя на эго и ид и до формирования суперэго психический аппарат использует различные способы защиты .из числа тех, которыми он пользует­ся уже после достижения этих стадий организации» (S. Freud, 1926). Это можно раскрыть следующим об­разом. Вытеснение состоит в извлечении, или истор­жении, мысли или аффекта из сознательного эго. Бес­смысленно говорить о вытеснении, когда эго все еще слито с ид. Точно так же мы можем предположить, что проекция и интроекция были способами, зависевшими от дифференциации эго от внешнего мира. Исторжение мыслей или аффектов из эго и их изгнание во внешний мир могут принести эго облегчение лишь тогда, когда эго научилось отличать себя от этого мира. Таким же образом интроекция из внешнего мира в эго не может обогатить его до тех пор, пока не имеется ясного разли­чения между тем, что принадлежит одному, и тем, что принадлежит другому. Но ситуация, без сомнения, не так проста. В случае проекции и интроекции исходные моменты крайне сложны (S. Freud, 1913)³. Сублима-

' Я повторяю здесь предположение, выдвинутое Жанной Лемпл-де-Грут (Jeanne Lampl-de-Groot) во время обсуждения в Венском обществе.

² В соответствии с предложением Хелен Дойч (Helene Deutsch).

³ Ср. с позицией английской школы психоанализа, на кото­рую я ссылаюсь.

151

Эго и механизмы зашиты

ция, то есть замещение инстинктивной цели в соответ­ствии с высшими социальными ценностями, означает принятие или, по крайней мере, знание этих ценнос­тей, что, в свою очередь, предполагает существование суперэго. Соответственно защитные механизмы вытес­нения и сублимации могут быть использованы лишь относительно поздно в процессе развития, тогда как время использования проекции и интроекции зависит от принятой теоретической точки зрения. Такие про­цессы, как регрессия, обращение и борьба против себя самого, по-видимому, не зависят от стадии, достигну­той психической структурой, и являются столь же древ­ними, как сами инстинкты, или, по меньшей мере, столь же древними, как конфликт между инстинктивными импульсами и любыми препятствиями, с которыми они могут встретиться на пути к удовлетворению. Нас не должно удивлять, что это самые ранние защитные ме­ханизмы, используемые эго.

Теория защитных механизмов

дет прекратить попытки такой их классификации и вместо этого детально исследовать ситуации, провоци­рующие защитные реакции.

ориентация ЗАЩИТНЫХ ПРОЦЕССОВ В СООТВЕТСТВИИ С ИСТОЧНИКОМ ТРЕВОГИ И ОПАСНОСТИ

Инстинктивные опасности, от которых защища­ется эго, всегда одни и те же, но могут изменяться при­чины, по которым эго ощущает конкретное вторжение инстинкта опасным.

Она заключается в том, что некоторые инстинк­тивные желания стремятся проникнуть в сознание и при помощи эго достичь удовлетворения. Эго не противосто­ит этому, но суперэго протестует. Эго подчиняется выс­шему образованию и послушно вступает в борьбу про­тив инстинктивного импульса со всеми последствиями, которые влечет за собой такая борьба. Характерным для этого процесса является то, что само эго не рассматрива­ет импульс, с которым оно борется, как опасный.

Мотив, побуждающий защиту, исходно не является его собственным. Инстинкт рассматривается как враждеб­ный потому, что суперэго запрещает его удовлетворение, и если он достигнет своей цели, то несомненно вызовет затруднения в отношениях между эго и суперэго.

Следовательно, эго взрослого невротика боится инстинкта потому, что оно боится суперэго. Его защита мотивирована тревогой суперэго.

Пока наше внимание приковано к защите от ин­стинкта, воздвигнутой взрослым невротиком, мы будем рассматривать суперэго как грозную силу. В этом кон­тексте оно выступает как исток всех неврозов. Суперэ­го— интриган, мешающий эго прийти к дружественному взаимопониманию с инстинктами. Суперэго воздвигает идеальный стандарт, в соответствии с которым сексу­альность запрещается, а агрессия объявляется антисо­циальной. Ид требует такой степени отказа от сексуаль-

153

Эго и механизмы зашиты

нести и ограничения агрессии, которая не совместима с психическим здоровьем. Эго полностью лишено своей независимости и сведено к роли инструмента для вы­полнения желаний суперэго; в результате оно становит­ся враждебным по отношению к инстинктам и не спо­собным к наслаждению. Исследование ситуации защиты в таком виде, как она выступает в неврозе взрослых, побуждает нас в нашей терапевтической работе уделять очень большое внимание анализу суперэго. Уменьше­ние его силы, снижение его требовательности или — как осмеливаются утверждать некоторые — его полное уничтожение должно облегчить состояние эго и ослабить невротический конфликт, по меньшей мере в одном на­правлении. Это представление о суперэго как об источни­ке всякого невротического зла дает большие надежды на профилактику неврозов. Если невроз возникает вследствие требовательности суперэго, тогда те, кто воспитывает де­тей, должны лишь избегать всего, что может привести к формированию исключительно требовательного суперэ­го. Они должны следить за тем, чтобы их воспитатель­ные методы, которые затем интернализуются суперэго, были мягкими; родительский пример, который суперэго усваивает при помощи процесса идентификации, дол­жен быть выражением их реальных человеческих слабо­стей и толерантной установки по отношению к инстинк­там, вместо того чтобы быть претензией на сверхстрогий моральный кодекс, который невозможно применить на практике. Наконец, агрессивность ребенка должна иметь выход во внешний мир, для того чтобы она не стала вре­доносной и не обернулась вовнутрь, в результате чего она наделяет суперэго чертами жестокости. Если воспитанию это удастся, то мы должны предположить, что выходя­щие в жизнь человеческие существа будут свободны от тревожности, избавлены от неврозов, способны к наслаж­дению и не будут раздираемы внутренними конфликта­ми. Однако на практике воспитатели обнаружили, что надежда искоренить невроз из человеческой жизни ил­люзорна¹ , а с теоретической точки зрения она рассыпа-

' Наиболее бескомпромиссным выразителем этой точки зре­ния является Вильгельм Райх (W. Reich, 1935), однако его мнение разделяется многими.

154

Теория защитных механизмов

ется, как только мы делаем следующий шаг в аналити­ческом исследовании.

б) Объективная тревога в детском неврозе. Ис­следование защиты в детском неврозе говорит нам о том, что суперэго вовсе не является необходимым фактом в формировании невроза. Взрослые невротики стремятся отразить свои сексуальные и агрессивные желания, что­бы избежать конфликта с суперэго. Маленькие дети точно так же обходятся со своими инстинктивными импуль­сами, чтобы не нарушать запретов своих родителей. Эго маленького ребенка, как и эго взрослого, сражается с инстинктами не добровольно; его защита побуждается не собственными чувствами по этому поводу. Эго видит в инстинктах опасность потому, что те, кто воспитывает ребенка, запретили их удовлетворение и вторжение ин­стинкта влечет за собой ограничения и наказание или угрозу наказания. Страх кастрации приводит маленько­го ребенка к такому же результату, как угрызения сове­сти у взрослого невротика; детское эго боится инстинк­тов потому, что оно боится внешнего мира. Его защита от них мотивирована страхом перед внешним миром, то есть объективной тревогой.

Когда мы обнаруживаем, что объективная тревога развивает в детском эго те же самые фобии, неврозы на­вязчивости, истерические симптомы и невротические чер­ты, как и у взрослого вследствие активности суперэго, мы, естественно, начинаем ниже оценивать могущество суперэго. Мы понимаем, что то, что мы ему приписали, должно принадлежать самой тревоге. В формировании невроза, по-видимому, неважно, с чем связана эта трево­га. Будь то страх перед внешним миром или страх перед суперэго, существенно то, что защитный процесс порож­дается тревогой. Симптомы, входящие в сознание как конечный результат этого процесса, не позволяют нам определить, какой тип тревоги в эго породил их.

Если мы исследуем эту вторую защитную ситуа­цию — защиту от инстинктов по мотиву объективной тревоги, — мы оценим как очень значимое то влияние, которое внешний мир оказывает на детей, а соответствен­но мы еще раз почувствуем надежду на эффективную профилактику неврозов. Замечено, что в наши дни ма-

155

Эго и механизмы зашиты

ленькие дети страдают от такой высокой степени объек­тивной тревоги, которая вовсе не является необходимой. Наказания, которые, как они боятся, будут применены к ним, если они удовлетворят свои инстинкты, на со­временной стадии цивилизации совершенно устарели. Кастрация больше не практикуется в качестве наказа­ния за запретные сексуальные слабости, а акты агрес­сии больше не наказываются увечьем. Но в то же время в наших воспитательных методах сохраняется отдален­ное сходство с варварскими наказаниями прежних вре­мен, вполне достаточное для того, чтобы вызвать смут­ные опасения и страхи. Оптимисты считают, что можно будет избежать этих внушений угрозы кастрации и на­сильственных мер, даже и сегодня присутствующих если и не в используемых ныне дисциплинарных методах, то в манере поведения и в интонациях взрослых. Те, кто стоит на этой точке зрения, считают, что связь между современным воспитанием и этими древними страхами наказания может быть наконец разорвана. В результа­те, говорят они, объективная тревога ребенка уменьшится и наступит радикальное изменение в отношениях меж­ду его эго и инстинктами, которое будет означать, что наконец будет уничтожена основа детских неврозов.

156

вятся чрезмерными, его молчаливая враждебность по отношению к инстинктам возрастает до состояния тре­воги. «Нельзя уточнить, чего опасается эго со стороны внешнего мира и со стороны либидозной опасности; мы знаем, что это страх быть подавленным и уничтожен­ным, но он не может быть «схвачен» аналитически» (S. Freud, 1923)¹. Роберт Вельдер описывает это как опас­ность того, что целостная организация эго может быть разрушена или затоплена (R. Walder, 1936). Влияние этой тревоги, испытываемой эго из-за силы инстинктов, в точности таково же, как и оказываемое тревогой супе-рэго или объективной тревогой, которые мы исследова­ли. Защитные механизмы приводятся в действие про­тив инстинктов со всеми уже знакомыми результатами в формировании неврозов и невротических характерис­тик. У детей вызванная таким образом защита лучше всего может быть исследована в тех случаях, когда прикладываются значительные усилия для устранения с помощью воспитательных мер аналитического харак­тера и самого терапевтического анализа причин объек­тивной тревоги и тревоги сознания, которые в против­ном случае остаются скрытыми.

В дальнейшей жизни мы можем наблюдать их в полной силе, когда внезапное вторжение инстинктив­ной энергии угрожает нарушить баланс психической организации, что в норме происходит при физиологи­ческих изменениях, в подростковом возрасте и в кли­мактерическом периоде, а также в силу патологических причин — в начале одного из периодических присту­пов, возникающих при психозах.

Дополнительные мотивы защиты от инстинкта.

К уже упомянутым трем сильным мотивам защиты от инстинкта (тревога суперэго, объективная тревога, тре­вога вследствие силы инстинктов) следует добавить те, которые возникают в последующей жизни из потребно­сти эго в синтезе. Взрослое эго требует определенной

'См. также «Торможение, симптомы и тревожность» (S. Freud, 1926), где нас предупреждают об опасности переоценки роли супе-^; рэго в вытеснении и подчеркивают важность количественных фак­торов, таких, как чрезмерная степень стимуляции.

157

Эго и механизмы зашиты

гармонии между своими импульсами, вследствие чего возникает ряд конфликтов, исчерпывающе описанных Александером (F. Alexander, 1934). Это конфликты между противоположными тенденциями, такими, как гомосексу­альность и гетеросексуальность, пассивность и активность и т. д. Какой из двух противоположных импульсов будет отвергнут, а какой принят или какой компромисс будет достигнут между ними в каждом индивидуальном случае, определяется тем количеством энергии, которое несет каж­дый из них.

Первые два из рассмотренных нами мотивов за­щиты (тревога суперэго и объективная тревога) имеют, кроме того, общий источник. Если инстинкт может дос­тичь удовлетворения, несмотря на противодействие су­перэго или внешнего мира, результатом будет, конечно же, первичное удовольствие, но также и вторичное не­удовольствие, как следствие либо чувства вины, исходя­щего из бессознательного, либо наказаний, налагаемых внешним миром. Таким образом, когда удовлетворение инстинкта отвергается на основании одного или другого из этих двух мотивов, воздвигается защита в соответствии с принципом реальности. Ее основная цель — избежать этого вторичного неудовольствия.

Мотивы защиты от аффектов. Точно те же причи­ны, которые лежат в основе защиты эго от инстинктов, лежат и в основе его защиты от аффектов. Когда эго стремится защититься от инстинктивных импульсов на основании одного из указанных мною мотивов, оно обя­зано также отвергнуть аффекты, связанные с инстинк­тивными процессами. Природа этих аффектов несуще­ственна: они могут быть приятными, болезненными или опасными для эго. Это неважно, поскольку эго не по­зволено испытать их такими, каковы они в действи­тельности. Если аффект связан с запретным инстинк­тивным процессом, его судьба решена заранее. Одного того, что он с ним связан, достаточно, чтобы насторо­жить эго против него.

Таким образом, основания защиты от аффекта ле­жат попросту в конфликте между эго и инстинктом. Имеется, однако, другая, более примитивная связь между эго и аффектами, не имеющая аналога в отношении эго

Теория защитных механизмов

к инстинктам. Удовлетворение инстинкта исходно все­гда является чем-то приятным. Но аффект может быть исходно либо приятным, либо болезненным, в зависимо­сти от своей природы. Если эго не имеет ничего против конкретного инстинктивного процесса и не отвергает аффекта на этом основании, его установка по отношению к инстинктивному процессу будет полностью определять­ся принципом удовольствия: эго будет приветствовать приятные аффекты и защищаться от болезненных. И даже когда, вытесняя инстинкт, эго побуждается трево­гой и чувством вины к защите от аффекта, мы все еще можем видеть следы отбора в соответствии с принципом удовольствия. Эго все еще в большей степени готово от­ринуть аффекты, связанные с запретными сексуальны­ми импульсами, если эти аффекты неприятны, напри­мер: горе, вожделение, печаль. Наряду с этим эго может дольше сопротивляться запрету в случае позитивных аффектов просто потому, что они приятны, или может короткое время выносить их, когда они внезапно врыва­ются в сознание.

Эта простая защита от исходно болезненных аф­фектов соответствует защите против исходно болезнен­ных стимулов, навязываемых эго внешним миром. Мы увидим позже, что способы, используемые детьми в та­ких примитивных формах защиты, подчиняющихся принципу удовольствия, сами более примитивны по своей природе.