Апрель пресс эксмо-nPt d москва 1999

' Отрочество, конечно, не единственный жизненный этап, когда трансформации в физиологической природе вызывают на­рушения психического равновесия. То же самое происходит во время климакса; недавно Грэта А. Бибринг (1959) дала убедитель­ное описание подобного нарушения равновесия душевных сил во || время беременности.

321

Подростковый возраст

В 1936 году, когда я подошла к этой проблеме с позиций защитных механизмов, меня в большей мере интересовали сходства между подростковыми и осталь­ными эмоциональными расстройствами, чем различия между ними. Я писала, что подростковая неудовлетво­ренность принимает обличье невроза, если источник патогенной ситуации находится в суперэго, где возник­шая тревога переживается как чувство вины. Она соот­ветствует психотическим нарушениям, если угроза ис­ходит из возрастающей власти ид, которая угрожает существованию и целостности эго. Производят ли такие подростки впечатление навязчивых, истерических, ас­кетичных, шизоидных, параноидальных, склонных к суициду и т. д., зависит, с одной стороны, от количе­ственных и качественных характеристик содержания ид, осаждающего эго, а с другой стороны, от набора защит­ных механизмов, которые выстраивает эго. Таким обра­зом, в этот период выходят на поверхность импульсы всех прегенитальных фаз и вступают в силу защитные механизмы всех уровней сложности. Патологические результаты в это время, хотя и сходны по структуре, но более разнообразны и менее стабильны, чем в другие периоды жизни.

Сегодня мне кажется, что эти структурные описа­ния должны быть расширены, но не в направлении об­наружения сходства подростковых и иных расстройств, а с точки зрения их специфической природы. В их этио­логии есть по крайней мере один дополнительный эле­мент, который может быть рассмотрен как свойственный исключительно данному периоду. Он характеризуется тем, что возможность угрозы исходит не только от импульсов и фантазий ид, но и от самого факта существования объек­тной любви в эдиповом и доэдиповом прошлом индиви-

322

да. Либидозный катексис, унаследованный от инфан­тильного этапа, фиксируется в качестве цели на протя­жении латентного периода. Следовательно, пробужден­ные прегенитальные или, еще хуже, вновь приобретенные генитальные побуждения таят в себе опасность вхожде­ния в контакт с ними, привязывают новую и угрожаю­щую реальность к фантазиям, которые кажутся угасши­ми, но фактически находятся под запретом¹. Тревоги, возникающие на этой почве, направлены на уничтоже­ние инфантильных объектов, через разрыв связи с ними. Анна Катан (1937) обсуждала этот тип защиты, кото­рый направлен прежде всего на изменение личности и сцены конфликта под названием «устранение». Такая попытка может быть полностью или частично успеш­ной либо неуспешной. В любом случае я согласна с А. Катан, что результат этой попытки будет решающим для другой, более знакомой линии защитных мер, кото­рые направлены против самих импульсов.

' Показательным клиническим примером тому может быть случай девушки-подростка с нервной анорексией. В этом случае инфантильные фантазии орального зачатия получают дополнитель­ный толчок от новой реальной возможности материнства, связан­ного с половым созреванием. Следовательно, фобические меры, принятые против принятия пищи, с одной стороны, и идентифи­кация с матерью, с другой стороны, являются настолько чрезмер­ными, что могут привести к голоданию и истощению.

323

Подростковый возраст

Хотя направление, выбранное либидо в этих при­мерах, само по себе находится в рамках нормы, внезап­ность перемены, разительный контраст в выборе объек­тов и чрезмерно подчеркиваемая новая принадлежность говорят об их защитном характере. Такой переход пред­ставляет скорее слишком поспешное опережение нор­мального роста, чем нормальный процесс развития.

Эмоциональная ситуация мало чем отличается от тех случаев, где отвод либидо сопровождается реальным уходом из дома. Если этого не происходит и он остается дома, то все равно ведет себя как чужой, обычно такие подростки очень невнимательно относятся как к стар­шим, так и младшим членам семьи.

С другой стороны, отвод любви от родителей име­ет наиболее серьезные последствия для остальных за­щитных процессов. Когда инфантильные объекты ли­шены значимости, прегенитальные и генитальные импульсы перестают быть угрозой. Следовательно, вина и тревога снижаются, и эго становится более устойчи­вым. Появившиеся ранее сексуальные и агрессивные желания всплывают на поверхность и действуют; про­исходит это вне семьи, в более открытой среде. Являет­ся ли подобная активность безопасной, идеалистичной или тайной и даже криминальной, будет зависеть в основном от новых объектов, к которым привязывает­ся подросток. Обычно авторитет лидера подростковой группы или банды принимается безоговорочно и некри­тично.

324

Клиническое применение

Попробовать провести анализ подростка в тот пе­риод, которому свойственен успешный отрыв от прошло­го, кажется предприятием, обреченным на провал.

Вместо отвода либидо от родителей или, что более вероятно, после неудачной попытки осуществить это, эго юноши может защитить себя путем обращения эмоций в противоположные. Так происходит превращение люб­ви в ненависть, зависимости в противостояние, уваже­ния и восхищения в презрение и насмешки. Благодаря такому превращению аффекта юноша представляет себя «свободным», но, к несчастью для его душевного равно­весия и значения конфликта, это убеждение не прости­рается далее поверхностного пласта его сознания. Во многих важных вопросах подросток остается по-прежне-

325

Подростковый возраст

Дальнейшее патологическое развитие этого состо­яния заслуживает специального рассмотрения. Враждеб­ность и агрессивность, которые вначале служат защитой против объектов любви, скоро становятся непереносимы­ми для эго, они переживаются как угроза и удерживают­ся на расстоянии. Это может достигаться посредством проекций; в таком случае агрессивность приписывается родителям, которые, как следствие, становятся главны­ми угнетателями и преследователями. В клинической картине это проявляется, во-первых, как подростковая подозрительность и далее — когда проекция усиливает­ся, — как параноидное поведение. Враждебность и аг­рессивность могут быть направлены, наоборот, не на объекты, а вовнутрь, на себя. В таких случаях у подро­стков наблюдается сильная депрессия, стремление к са­моизоляции и самоповреждениям, суицидальные наме­рения.

На всех стадиях этого процесса личное страдание очень велико и так же сильно желание получить по­мощь. При этом нет гарантии, что проблемный подрос­ток будет восприимчив к аналитической терапии. Если инициаторами лечения выступят родители, он, конеч-

' Ференци назвал этот эффект «компульсивным непослу­шанием» много лет назад.

326

Клиническое применение

С другой стороны, катексис может прикрепиться только к телу и повлечь ипохондрические ощущения изменений в теле, которые хорошо известны клиницис­там по начальным фазам психотических заболеваний.

В любом случае аналитическая терапия показана и даже требует неотложного применения. Лечение устранит сильные патологические проявления, если освободит путь для либидо, предоставив ему возможность либо направ­ляться вспять и снова заряжать исходные инфантильные объекты, либо направляться наружу в направлении, опи­санном выше, и привязываться к менее пугающим заме­щающим объектам из более широкой среды.

327

В таких случаях наиболее трудным для аналитика в техническом плане оказывается состояние ухода па­циента в себя, то есть проблема установления отноше­ний и перенос. Как только цель достигнута, возвраще­ние из нарциссического погружения к объективному катексису дает пациенту облегчение, по крайней мере временное.

Я верю, что существует множество случаев, где аналитик настолько мудр, чтобы удовлетвориться час­тичным успехом, не настаивая на последующем лече­нии. Дальнейшее и углубленное вовлечение в этот пере­нос может в значительной мере усилить все тревоги, описанные выше, и опять же привести к сокращению лечения из-за подростковой реакции.

Защита с помощью регрессии. Чем больше трево­га, вызванная объектными связями, тем более элемен­тарна и примитивна защитная деятельность, используе­мая подростковым эго. Так, при экстремальной тревоге отношения с объектным миром могут сократиться до эмоционального состояния, известного как «первичная идентификация» с объектами. Это решение, с которым мы знакомы по психическим заболеваниям, приводит к регрессивным изменениям всех частей личности, то есть как в эго, так и в организации либидо. Границы эго в этом случае раскрыты для частичного соединения с объектом. Это вызывает разительные перемены в при­вычках, установках подростка, даже в его внешнем виде. Его подверженность влиянию других сменяется в ходе этого превращения скорее установкой на себя (то есть его идентификациями), чем утечкой либидо. На сцене вместе с этими идентификациями доминируют проек­ции и создают обмен между ним и объектом, который откликается эхом в наиболее важных функциях эго. Так, например, деление на внешний и внутренний мир (то есть познание реальности) временно останавливается, и в клинической картине остановка функционирования эго проявляется как состояние замешательства.

Регресс такого рода может принести временное облегчение эго, освобождая эдиповы (и многие из доэди-повых) фантазии из либидозного катексиса, но это умень-

328

Клиническое применение

Там, где защиты от эдиповых и доэдиповых объек­тов не достигают цели, возникает клиническая карти­на, которая более всего напоминает психические забо­левания.

В целом аналитическое лечение аскетического типа не представляет особых трудностей, как того можно было бы ожидать. Возможно, у этих индивидов защита от импульсов настолько сильна, что они могут позволить себе некоторые объектные отношения с аналитиком и таким образом установить перенос.

329

этом случае отсылает к хорошо известной непоколеби­мой позиции, занимаемой многими молодыми людьми, которые отстаивают свои идеи, отказываясь уступать бо­лее практичным и реалистичным установкам взрослых, и гордятся своими моральными и эстетическими прин­ципами. Для таких подростков «компромисс», которого они всячески пытаются избежать, включает, такие су­щественные процессы, как «сотрудничество» с импуль­сами, объединение противоположных стремлений, ослаб­ление давления ид вмешательством эго. Один подросток, которого я наблюдала во время анализа, делал все для достижения невозможной цели: предотвратить^ любую интерференцию ума и тела, активности и пассивности, любви и ненависти, реальности и фантазии, внешних требований и внутренних, короче — его эго и ид.

В анализе защита проявлялась как сильное сопро­тивление любому «лечению», — идея, которую он пре­зирал, несмотря на сильное страдание. Он прекрасно понимал, что психическое здоровье по крайней мере отчасти основано на гармонии, то есть на очень компро­миссных решениях, которых он пытался избежать.

Понятие нормы в подростковом возрасте

В процессе рассмотрения подросткового возраста кажется, что легче описать его патологические прояв­ления, чем нормальные процессы. Однако есть, по край­ней мере, два момента, полезные для его определения:

(1) подростковый возраст по своей сути есть прерыва­ние мирного роста; (2) ненормально, если в течение под­росткового периода сохраняется достигнутое ранее рав­новесие. Приняв за норму дисгармонию психического развития в подростковом возрасте, мы тем самым до­бились лучшего понимания этого возраста. Мы увиде­ли, что баталии между эго и ид по сути являются пози­тивными попытками восстановления мира и гармонии в душе. Защитные меры, принятые либо против им­пульсов, либо против объектного катексиса, начинают казаться законными и естественными. Если они вызы-

330

вают патологический результат, то это происходит не из-за их зловредной природы, а потому что они передо­зированы, утрированы или использованы изолирован­но. Действительно, как это описано выше, каждый из патологических типов подросткового развития также представляет потенциально полезный способ обретения вновь душевного равновесия; является нормальным, если он соединен с другими защитами и если умеренно выражен.

Можно объяснить это более подробно: я считаю, что для подростка нормально вести себя достаточно дли­тельное время несоответствующим и непредсказуемым образом; бороться с влечениями и в то же время прини­мать их, противостоять и поддаваться им; любить роди­телей и ненавидеть их, восставать против них и зави­сеть от них; глубоко стыдиться посвящать свою мать во все свои дела и жаждать разговоров с ней по душам;

успешно идентифицироваться с другими, пока идет не­устанный поиск своей собственно!! идентичности; быть более идеалистичным, артистичным, искренним и бес­корыстным, чем когда-либо в дальнейшем, но и наобо­рот, эгоистичным, самодовольным, расчетливым. Такие колебания между крайними противоположностями были бы расценены как стопроцентно патологические в лю­бой другой период жизни. В этот же период они могут означать не более чем взрослую структуру личности, которой нужно длительное время для формирования, когда эго индивида не прекращает экспериментировать. И не нужно спешить подавлять возможности. Если вре­менные решения кажутся окружающим ненормальны­ми, они, однако, не совсем таковы и менее ненормаль­ны, чем поспешные решения, принятые в других случаях для одностороннего подавления, восстания или борьбы или ухода в себя, регрессии, аскетизма, которые ответственны за действительно патологическое разви­тие, описанное выше.

Поскольку подросток остается непоследовательным и непредсказуемым в своем поведении, он может испы­тывать страдание, но, как мне кажется, он не нуждает­ся в лечении. Я думаю, что ему нужно дать время и возможность выработать свое собственное решение. Ско-

331

рее его родители нуждаются в помощи и консультиро­вании, чтобы стать более терпимыми к нему. В жизни редко встречаются ситуации, с которыми справиться труднее, чем подростку в период борьбы за освобожде­ние и независимость.

Резюме

В этой статье я рассмотрела и подытожила некото­рые из основных работ по подростковому периоду, так же как и свои собственные взгляды на предмет. Мои прошлые описания защитных процессов в подростковом возрасте были усилены включением специфической за­щитной деятельности, направленной против эдиповых и доэдиповых объектных уз.

психо^н^/шз и

60СПИТ4НИЕ¹

альными ресурсами страны. Как члены общества, учи­теля вынуждены постоянно бороться за авторитет среди коллег и признание со стороны родителей учеников и официальных лиц. Хотя многие люди верят, что чем меньше ребенок, тем более важно его воспитание, в дей­ствительности роль учителя возрастает с ростом его по­допечных. Сравните, например, статус учителя средней школы или профессора колледжа со статусом воспита­теля детского сада. Они несопоставимы.

Однако для сложившейся ситуации всегда нахо­дится оправдание. Недооценка деятельности учителей в целом вытекает из того, что они являются не независи­мыми производителями, а посредниками, агентами, сво­еобразным буфером между двумя поколениями. Учите­ля получают сырой материал, и ожидается, что они превратят его в специфический продукт. Единственное, в чем учителя свободны — это в выборе педагогических методов. Именно потому что им предоставлено так мало свободы в остальном, они цепляются за этот островок

независимости и создают из него видимость огромной власти.

Давайте рассмотрим другой аспект проблемы. Я полагаю, мы можем допустить, что сырой материал, с которым учителя имеют дело, достаточно однороден. Конечный продукт получается очень разнообразным в зависимости от исторического периода и типа общества, в котором работает учитель. Для того чтобы понять, на­сколько различными были требования общества в раз­ные века, достаточно лишь беглого взгляда на историю образования: воинственные спартанцы, афиняне, покло­няющиеся искусствам, смиренные аскеты, воспитывае­мые Церковью в средние века, доблестные рыцари или верные вассалы, добропорядочные граждане, бесстраш­ные революционеры и мирные труженики.

В этих требованиях нет ничего необычного. В каж­дом случае они выражают запросы общества взрослых своего времени. Существенно, однако, то, что во все вре­мена учителя решают эту задачу с одинаковым рвени­ем. Давайте представим, что рабочие на заводе должны выпускать из одного и того же материала пушечные ядра во время войны и перины в мирное время. Я не думаю,

334

Психоанализ и воспитание

Энтузиазм учителей, пытающихся справиться с такими широко варьирующими требованиями общества, приводит к неудаче в другом. За неудачи в воспитатель­ной работе всегда винили учителей. Общество уверено, что поставленная цель достижима. Следовательно, ви­новат конкретный учитель, а не воспитание в целом.

Я считаю, что причина, по которой учителя во все века обращались к психологической науке, на самом деле состоит в том, чтобы снять с себя обвинения за припи­сываемую неудачу. Они думают, что психология даст им знания о природе сырья, с которым они имеют дело. Истина же состоит в том, что учителя не улучшат свои позиции по отношению к заказчику, то есть обществу, до тех пор, пока психологам не удастся достичь реаль­ных успехов в понимании ребенка, сырого материала образования. Только тогда они смогут установить раз­личия между целями, которые ставит общество, и спо­собностями ребенка достигать эти цели. Только тогда они смогут сопоставить психологический потенциал кон­кретного ребенка и требования, предъявляемые ему об­ществом, и взглянуть на эти факторы как на равноцен­ные. Только тогда, когда станет ясно, какие цели согласуются с психическим здоровьем, а какие достига­ются ценой этого здоровья, будет достигнуто большее понимание ребенка.

Воспитание выполняет две основные функции. Одну из них мы можем определить как «разрешение и запрещение», что означает поведение воспитателя по отношению к спонтанным проявлениям ребенка. Вто­рая функция относится к формированию личности ре­бенка. Психология, с одной стороны, добивается того, что образование имеет право ожидать от нее: она описы­вает примитивную природу ребенка и, с другой сторо­ны, открывает новые пути возможного развития и но­вые способы дальнейшего расширения личности ребенка.

Бернфельд заострил свое внимание на особеннос­тях первой из этих двух функций. Он изображает пси­хическую жизнь ребенка как набор инстинктивных же­ланий, направляемых сексуальным инстинктом. Эти