Центр релігієзнавчих досліджень та міжнародних духовних стосунків традиційна ведична культура в сучасному світі

Круглий стіл «Традиційна ведична культура в сучас­ному світі» пройшов 15 червня 2012 року в Донецьку під час проведення ХІ Міжнародної молодіжної релігієзнавчої літньої школи «Вайшнавська традиція крізь століття» («Tradition of Vaisnavism through the Ages»), що проходила 6-17 червня 2012 року (Київ, Дніпропетровськ, Донецьк). В рамках роботи Літньої школи Президент Центру релігіє­знавчих досліджень та міжнародних духовних стосунків І.А. Козловський (який був також модератором Круглого столу) виступив з лекцією перед її учасниками. Матеріали Літньої школи будуть видані окремою збіркою, але редакція вважає за доцільне опублікувати лекцію І.А. Козловського також разом з матеріалами Круглого столу.

История Международного Общества Сознания Кришны начинается в специфическую историческую эпоху. Особая личность, сформировавшаяся в Индии, Свами Праб-хупада попадает в особую американскую ситуацию 60-х годов ХХ века, и это является ключевым моментом начала самого движения и вносит понимание того, как это проис-ходило. Если бы эта личность появилась там раньше или позже, это движение, возможно, носило бы другой характер либо так и не получило бы такого распространения. Когда мы говорим о процессе адаптации, то должны учитывать и особенности, характерные для всех религиозных систем, движений, которые мы условно называем «новые религи-озные течения» (НРТ). Для НРТ всегда актуальна проблема адаптации в исторический, культурный, национальный кон-текст той деятельности, которая называется «миссионер-ской деятельностью». Для индийского традиционного куль-турного текста миссионерская деятельность – это явление не совсем характерное. И попадая в ту или иную культур-ную и религиозную ситуацию, новую для себя, миссионеры новых религиозных движений (в данном случае – рожден-ных в индийской духовной культуре) всегда что-то привно-сят в этот контекст, в том числе и особенности той духов-ной реальности, в которой формировался особый язык этой конкретной религиозной системы.

Для нашей эпохи характерен специфический тип вза-имоотношений между различными мировоззренческими ценностными ориентациями. Изменение ценностных ориен­таций – это многотрудный и сложный комплекс происходя-щих изменений, в которых немалую роль играют духовные поиски. В 60-е годы ХХ века сложилась определенная си-туация, в рамках которой и начинает формироваться Меж-дународное Общество Сознания Кришны. В этот период в Европе и Америке, где традиционно преобладают христиа-не, стали появляться и крепнуть исламские, буддийские, ин-дуистские общины, которые не желали ассимилироваться и растворяться в базовой культуре, но, сохраняя свою рели-гиозную идентичность, включились в естественный процесс адаптации и даже инкультурации в иной культурный кон-текст. На этом этапе всегда традиционно возникает много конфликтов. На Западе с 60-х годов ХХ века началась так называемая «лефтистская духовная молодежная револю-ция» со своими вопросами к обществу и к себе и поисками ответов. Это повлияло на те процессы, которые можно оха-рактеризовать, как попытку ответить на вопросы, на кото-рые не отвечала традиционная культура (условно, конечно, традиционная, т.к. она тоже находилась в процессе своей эволюции). И это породило многие искания, в том числе не только социальные, контркультурные, но и духовные. Ес-тественно эти вопросы не остались без ответа. Уходя от тра-диционных ценностей европейской и американской хрис-тианской культуры, молодые люди в определенный момент стали понимать бесплодность поисков ответа через исполь-зование различных интоксикантов. И тогда стали появлять-ся те духовные ответы, которые приходят вместе с новыми религиозными движениями. НРТ по-разному воспринима-лись в тот период времени молодежью. Эта необычная эпо-ха молодежного бунта завершилась массовым уходом моло-дых людей в религиозные искания, прежде всего тех, кто не убил себя наркотиками, не спился, не растратил силы в подвигах «сексуальной революции». Уйдя от традиционных ценностей западного христианского мира и осознавая бес-плодность бунтарства, они пришли к вере в духовные и нравственные ценности, обретя их в новых и нетрадицион-ных системах.

Но были и другие проблемы. В сердцевине адапта­ционных процессов в инокультурные общества для новых религий лежит и проблема учета ими исторического, культурного и национального контекста в своей миссионер­ской деятельности. Незнание миссионерами религиозной истории тех стран, куда они приходят, да и современной религиозной конфигурации, особенностей религиозной ду­ховности народа, среди которого проповедуется учение, естественно, только вредит новым движениям.

Адаптация любой религиозной системы к иному культурному тексту всегда носит очень сложный характер (иногда конфликтный) и имеет разные формы и уровни своего проявления. Процесс адаптации той или иной рели-гиозной традиции к национальному тексту также носит час-то характер того, что получило название «инкультурация». Хотя в истории многих развитых (особенно мировых) рели-гиозных систем у этого явления есть прецеденты, инкуль-турация имеет недавнее происхождение. Инкультурация – одно из проявлений плюрализма эпохи постмодернизма. Да и термин этот является достаточно новым. Выражение Catholicisme inculture (католичество, приспособленное к определенной культуре) выдвинул в 1962 году Массон. Ско-ро оно вошло в обращение среди иезуитов в виде термина «инкультурация». В 1977 году генерал ордена иезуитов Ар-рупе ввел этот термин в употребление в Синоде епископов католической церкви. В апостольском наставлении Cate-chesi Tradendae, которое вышло из этого Синода, терин был подхвачен, что обеспечило ему долгую жизнь и повсемест-ное распространение. Вскоре он был принят также и в академической среде и сейчас достаточно активно исполь-зуется, прежде всего, в современном религиоведении, куль-турологии, культурной антропологии.

Многие религиозные системы никогда не существо­вали иначе как в форме «перевода» себя на язык той или иной культуры. Проблемы инкультурации – это всегда проблема такого перевода. В результате перевода возникает уже приспособленный для современного мира текст, для несения проповеди, миссии. Но в результате этого перевода мы что-то утрачиваем или обогащаемся? Где здесь знаме­нитая «золотая середина»? Очень многие религиозные сис-темы проходили через этот путь развития, переводя свой язык на язык той или иной культуры. Например, ранняя христианская церковь, которая родилась на стыке иудейско-го и эллинистического миров в среде, характеризовавшейся смешением культур, сделала культурный «перевод» своего послания вначале на эллинистический культурный язык, а затем на другие этнокультурные языки. Это происходило естественно, «вытесняясь» из иудейского текста. Христиан-ство распространялось в великом множестве самых разных культурных контекстов – в сирийском, греческом, римском, коптском, армянском, эфиопском, маронитском, ассирий-ском и т.д., естественно приобретало свой национальный характер. Так возникало разное христианство. Этот же принцип работает и сейчас, что порождает все новые и но-вые религиозные движения внутри самого христианства.

После Константина Великого, когда то, что до этого было Religio illicita («неразрешенная религия»), стало рели­гией официальной, сама институция церкви стала един­ственным носителем этой культуры, коим и оставалась дли-тельное время. Именно эти процессы и проложили дорогу тому, что позже стало известно как «инкультурация».

При этом необходимо осознавать, что инкультурация является не только местным событием. Она имеет также ре-гиональное или макроконтекстуальное и макрокультурное выражение. Различные парадигмы развивались в значитель-ной степени потому, что христианство, буддизм, ислам каж-дый раз входят в новый макрокультурный контекст: в гре-ческий, славянский, китайский, ближневосточный или ка-кой-нибудь другой мир. Мировоззренческие споры, которые воз-никали в ходе этого процесса, отражали не только соб-ственно доктринальные моменты, но и не в меньшей степе-ни культурные различия. Они играли немаловажную роль в той или иной системе, так как любая живая система – это система постоянно развивающаяся. Если мы смотрим на ис-торию религии с точки зрения религиоведения, то рассмат-риваем ее как динамику (самую сложную динамику, кото-рую можно представить!) в отличие от философии религии, социологии религии, которые рассматривает религию боль-ше как статику.

Но любая инкультурация имеет также и критический аспект. Вера и ее выражение в культуре никогда не совпа­дают полностью. Именно на этой основе и происходит раз-витие. Инкультурация означает, что культуру необходимо развивать, а не разрушать. Некоторые исследователи, изла-гая историю культуры в Восточной Европе, часто пытаются доказать, что когда сюда приходит христианство, оно отме-няет язычество и тогда появляется «подлинная» культура. Получается, что до этого культуры никакой не было. На самом деле это не научно. Инкультурация не означает, что предыдущую культуру необходимо разрушить, а на ее об-ломках построить что-то новое; она также не означает и то-го, что какая-то конкретная культура должна быть просто принята в своей пришедшей форме. Любое явление, входя в культурный текст, естественно и обогащается этим культур-ным текстом, и обогащает его. Это всегда взаимный про-цесс.

Во многих случаях процесс инкультурации был на-столько «успешным», что христианство, ислам, буддизм превратились всего лишь в религиозный аспект культуры – слушая церковь, умму, сангху, общество часто слушает зву-ки своей собственной музыки. Оно хотело бы услышать в этом тексте приятное, знакомое с детства звучание, которое по вибрациям совпадает с его матричной ментальностью. Такая реакция на знакомое, на слушание собственной музы-ки характерна для многих систем. Человеку нужно, чтобы это было понятно. Важно учитывать это, когда мы говорим о том или ином религиозном тексте. В самом точном и глу-боком смысле, любой священный текст (от библейского текста до коранического) чужд любой культуре, кроме той, в которой он возник в определенный исторический проме-жуток времени. Священное писание любой традиции всегда является знамением противоречия и требует адаптации и приспособления к культуре. Но если оно находится в кон-фликте с какой-то конкретной культурой, важно установить, исходит ли напряжение из самого священного текста или же оно является следствием того обстоятельства, что этот кон-кретный текст оказался слишком тесно связан с той культу-рой, в которой он зародился, или с той, которой была опо-средована миссионерская весть в соответствующий момент. То есть, возможно, это напряжение между культурами: не текст напрягает, а иная культура, и человеку может быть просто страшно, когда он сталкивается с иным. Дихотомия «мы – они» всегда является моментом напряжения, об этом в свое время писал Б.Ф. Поршнев.

Цель инкультурации как раз и состоит в том, чтобы снимать эти напряжения. Недаром генерал ордена иезуитов Педро Аррупе говорит, что она заключается в том, чтобы стать «принципом, который одушевляет, направляет и объе-диняет культуру, преобразуя и переделывая ее таким обра-зом, чтобы осуществить «новое творение». Он честно при-знается, что и христианство прошло через этот период ново-го творения, то есть возникает новое явление, и это нор-мально. Подобное есть в развитии любой религиозной сис-темы. Именно так Шри Чайтанья и создает новое творение в Бенгалии в XV–XVI веках [2]. В этот исторический про-межуток времени здесь доминировал ислам (недаром часть Бенгалии после крушения Британской колониальной сис-темы становится одним из крупнейших мусульманских го-сударств – Бангладеш). В этот период получают развитие многочисленные, в том числе и маргинальные, религиозные течения внутри этого огромного религиозно-культурного массива, который условно называют индуизмом, и в ту эпо-ху Шри Чайтанье необходимо было выработать «новое тво-рение», поэтому он переводит существующий религиозно-культурный текст, сформированный на основе Бхагавад-Гиты, на особый язык своего понимания служения. Он стал воплощать этот язык своей жизнью. После Шри Чайтаньи движение, которое он породил своей духовной миссией, приходит в упадок и в Бенгалии часто приобретает мар-гинальные формы (например, сахаджия). Второй религиоз-но-культурный «перевод» происходит уже в ХIХ веке – возникает еще одно «новое творение». Поэтому, когда гово-рят о том, что Международное Общество Сознания Кришны является абсолютно новым явлением – это неверно. Но то, что это – новое явление в конкретную историческую эпоху в конкретной культуре – это так. Как раз это и говорит о том, что данная система в своей эволюции постоянно про-ходит процесс адаптации и инкультурации.

Инкультурация, как процесс адаптации религиозной системы к новому культурному тексту, по своей сути ни­когда не может быть свершившимся фактом. Нельзя гово­рить об окончательной «инкультурации». Всегда существу­ют консерваторы, которые стремятся закрепить, остановить развитие, а также есть и те, которые хотят, чтобы это раз-витие продолжалось. Любая религиозная система, если она живая, всегда будет озадачена процессом инкультурации. Необходимо смотреть, как развивается то же виртуальное пространство, и исследовать его для более глубокого пони-мания современных религиозных систем. Это ведь тоже продолжающаяся инкультурация.

В своей религиоведческой исследовательской прак­тике я стараюсь минимизировать частоту использования термина «индуизм» как весьма неоднозначного и условного, рожденного в европейском пространстве. Этот термин, име­ющий больше «географическое», чем научное религиовед­ческое происхождение, используется в тщетной попытке «объять необъятное», то есть вместить в одно понятие всю совокупность великого множества религиозных течений и богословских школ, доктрин и культур, сформированных как на основе Вед, так и других местных религиозных тече-ний. Даже одни и те же тексты в каждой традиции могут чи-таться и пониматься совершенно по-разному. Разные рели-гиозные течения, богословские школы, доктрины, культу-ры, которые сформировались как на основе Вед, так и в рамках других традиций, привносили в эти тексты свое по-нимание. Да и течения внутри этого необъятного феномена, который мы условно называем индуизм – вайшнавизм, ши-ваизм, шактизм, смартизм – это тоже не монолитные рели-гиозные системы, а совокупности разных школ и традиций, сампрадай, разных языков не только изложения священных текстов, но и понимания их.

Международное Общество Сознания Кришны созда­ется не в Индии, а усилиями Шрилы Прабхупады, начиная с 1966 года, в США (что тоже делает это явление специфи-ческим из-за того, что в начале своей адаптации оно получа-ет широкое распространение в период расцвета молодежной контркультуры, так называемого «движения хиппи – «детей цветов»»). Первым «сырьем» для индийского вайщнавизма на Западе и были представители этой молодежной контр-культуры, что не могло не наложить отпечаток на сам про-цесс формирования МОСК. Также нужно учитывать и то, что когда в 1977 году умирает Шрила Прабхупада, органи-зация еще не сформировалась до конца и оказалась в руках многих представителей не только индийского, но и амери-канского происхождения, что, несомненно, оказало тоже свое влияние.

Шрила Прабхупада, приезжая в США, сразу сталки-вается с абсолютно незнакомым для него миром. Ведь ев-ропейское и американское массовое сознание не до конца понимает, что такое, например, взаимоотношения ученика и учителя. В Индии почти на бессознательном уровне есть глубинное понимание того, что такое Учитель, как к нему обращаться, как к нему подходить, другими словами, очень важно знать дистанцию и правила этикета. Американцы же садились сразу рядом с Прабхупадой, похлопывали его по плечу, начинали с ним общаться так, как они привыкли. Это было для них естественно, а вот для него это был, конечно, шок.

Феномен вайшнавского этикета, который получил развитие в процессе формирования МОСК на Западе – это явление даже не индийской культуры, а необходимость, вызванная столкновением ее с другими культурами. Необ­ходимо было хотя бы приблизительно научить новых адеп-тов, как себя вести в присутствии Учителя, вообще, как себя вести в повседневности, если ты вайшнав.

Я наблюдал, как в 1980-е – начале 1990-х годов в Украине от руки переписывали либо перепечатывали «Вай-шнавский этикет». Я сравнивал множество его вариантов: есть противоречия, но смысл состоял в том, чтобы научить быть вайшнавом. Для индийской культуры это само собой разумеется, им не нужен этикет. Даже само слово «этикет» – западного происхождения. Поэтому, когда мы привносим это понятие «этикет» и говорим «вайшнавский этикет» – перед нами уже новое явление. Прабхупаде необходимо было внутренний текст обыденного уровня индийской мас-совой культуры, в которой не осознается, почему люди себя так или иначе ведут, перевести на понятный, но новый язык иной культуры, записать и научить людей этой новой куль-туры тому, что представители индийской культуры впитали со своего рождения, то есть, фактически, начать процесс ин-культурации вайшнавизма в культуру Запада.

Сам Шрила Прабхупада принадлежал к древней ав­торитетной цепи ученической преемственности, восходя­щей к Шри Чайтанья Махапрабху (1486-1533), основопо­ложнику учения гаудиа-вайшнавизма. Согласно традиции МОСК Шрила Прабхупада быд благословлен своим учите­лем Бхактисидхантой Сарасвати Тхакуром на реализацию особой миссии – передать учение гаудиа-вайшнавов людям западного мира. Это тоже не совсем традиционный момент! То есть перед ним была задача не создание нового учения, а адаптация и инкультурация учения бенгальского вайшна­визма в США и других странах мира, прежде всего в тех регионах, которые сформировались под влиянием христиан-ства. А значит, стояла задача усвоения (осознанно или нет) христианского культурного текста. Сама по себе задача адаптации требовала того, чтобы носитель традиции, воз­никшей в Индии, сделал все возможное, чтобы она была понятной, переведенной на язык христианской культуры. То есть перед нами – переводчик не только текста видимого (священных текстов), но и текста культурной традиции. А это всегда очень непростой процесс. За те 11 лет, которые Прабхупада прожил в Америке, это сделать было неверо­ятно, но он сумел.

При попытке рассказать учение «понятным» языком всегда что-то теряется – аромат, нечто, что является очень привлекательным. Например, я, начиная с 90-х годов, всегда говорил на всех проводимых вайшнавских обедах: «Ну по-чему вы эти блюда называете «тефтели», «котлеты» и т.д.? Неужели нет более благозвучных индийских названий?» Они отвечали: «Это будет людям местной культуры непо-нятно». Другими словами, это прямое обесценивание насле-дия индийской культуры и неуважение к культуре украин-ской. Для меня кулинарная традиция – это продукт этно-психологии, она проявляет психологию данного этноса. Когда мы совершаем акт обесценивания в результате гру-бого приспособления, то мы обязательно что-то теряем. Прабхупада никогда не называл индийские блюда «кот-летками», «тефтелями».

Свами Прабхупада создает МОСК по образцу тради­ционных индийских матхов, то есть организаций, которые по аналогии напоминают монашеские братства или ордена. Все попытки определить, что такое матх, приводят нас в ситуацию, как с суфийскими тарикатами: то их орденами называют, то братствами, то есть пытаются опять же грубо приспособить к знакомому тексту христианской культуры. Тарикат – это не братство и не орден, он и есть тарикат. Матх – и есть матх.

Сравнительное религиоведение требует нейтральной терминологии. В противном случае мы «притягиваем» все к уже устоявшемуся христианскому термину. Необходимо находить нейтральные понятия либо оставить устоявшийся термин таким, как он возник в данной культуре. Почему мы все время берем терминологию из европейского христиан­ского текста? На каком основании? Как только мы навязали наш термин тому или иному явлению, мы уже не изучаем его таким, какое оно есть. Все, что нами уже определено, часто становится «закрытой дверью». Для того, чтобы ис-следовать явление, необходимо использовать либо ней-тральную терминологию, либо понятийный аппарат того или иного культурного текста, в котором возникла эта тер-минология. Просто свести явление или термин к какой-либо доминирующей, например, христианской традиции – это значит прийти к выводам, которые могут не соответство-вать самому явлению. Евпропоцентризм, да и христиано-центризм могут мешать как объективному исследованию, так и развитию самого МОСК. Да, это движение приспосаб-ливается, адаптируется к украинской повседневности. Но является ли, например, «ашрам» в полном смысле слова термином, который можно заменить словом «монастырь»? Кажется, нет, потому что ашрам – это «стадия жизни». Была даже попытка во Вриндаване одеть вместо шафрановых одежд сутаны, то есть все сделать по модели христианства для скорейшей инкультурации. Только потом было осоз-нано, что это явное отклонение.

Главной задачей организации, созданной Прабху­падой, которая первоначально выстраивалась как матх, а по-том трансформировалась, видоизменялась, была своеобраз-ная проповедь-лекция, которая сопровождалась санкирта-ном – распеванием махамантры и угощением прасадом, ми-лостью Кришны в виде освященной пищи. При этом опять-таки часто отсутствует понимание того, что прасад – это по-нятие более широкое, чем пища, что это милость, милосер-дие. Другими словами, сведя угощение прасадом к раздаче пище, мы явно обедняем понятие, которое выработалось в рамках индийского культурного текста. И появляются некие маркеры, которыми мы описываем явления, и описание это-го явления становится уже, чем первоначальное значение этого явления.

Но для того, чтобы все составляющие проповеди до­стигли успеха, МОСК уже на первом этапе было обеспокое­но также и проблемой адаптации учения, возникшего в Ин-дии, к новой историко-культурной ситуации вначале в США, а потом в других регионах. Естественно появляются первые проблемы. В Америке они появляются практически сразу – в 1970-х годах (антикультистские движения).

Развитие движения МОСК в СССР началось в 1971 году, после пятидневного визита Бхактиведанты Свами Прабхупады в Москву. [1, 48] Я был свидетелем и участни-ком одной из встреч с ним. Что это за личность, никто в тот период времени не знал, потому что никакой информации о процессах, происходящих на Западе, в СССР не было. Все шли на него как на носителя йогической традиции. И в один из дней мне удалось быть на встрече. Осознание того, с кем я встречался, пришло позднее, но первые впечатления были очень и очень позитивные. Это был действительно человек очень открытый. В обыденном мифологическом сознании есть представление, что личность, которая уже достигла определенных духовных высот, практически недоступна. Прабхупада же был доступен. Такая особая степень доступ-ности – это всегда характерная черта духовной личности. Она, с одной стороны доступна, а с другой стороны, всегда остается к ней уважение на всем протяжении этой «доступ-ности». В своей жизни мне приходилось встречаться с по-добными людьми (с Иоанном Павлом II, Варфоломеем I, ко-ролем Иордании, Алексием II). Уровень Свами Прабхупады – это действительно та ступень духовного развития, кото-рую можно сравнить с уровнем многих духовных лидеров человечества. Встречи с Шрила Прабхупадой носили даже не столько информационный характер, сколько характер семантизирующего общения. Я знал многих людей, которые там присутствовали, а это в основном представители так называемой «третьей культуры». Судьбы этих людей раз-ные, но порождены они были «духовным диссидентством». Многие из них так никогда больше и не прикоснулись к вайшнавской традиции, а многие стали частью зарождаю-щегося движения МОСК в СССР.

Почти два последующих десятилетия это движение находилось в условиях гонений, подполья и, что очень важ-но, в полной изоляции от своих зарубежных собратьев, еди-новерцев, от централизованного руководства. Таким обра-зом, возникала какая-то своя, очень своеобразная форма по-нимания вайшнавизма. Текстов не было, и это чем-то мне напоминает процесс крещения Руси: когда текстов нет, свя-щенников нет, никто не знает, что же произошло, но все на-зывают это «христианизацией». С вайшнавским движением происходило что-то подобное, потому что многие скорее творили свой внутренний текст, навеянный выступлениями Прабхупады. Хотя и приезжали сюда под видом туристов представители МОСК, встречались, что-то привозили, пы-тались передать учение, но это скорее был период не ин-культурации, а просто адаптации, вживания последователей вайшнавизма в общесоветский контекст. Это было явление, которое вполне вписывалось в то особое понятие, которое и получило название «третья культура» или, своего рода, «духовное диссидентство». Подобных групп и одиноких адептов на территории Советского Союза, в том числе и в Украине, было достаточно много. И ни органы власти в тот период времени, ни партийные органы, ни представители науки, ни тем более обычные граждане не имели какого-либо ясного представления о феномене движения Сознания Кришны.

Я помню, как в 1981-1982 годах были обеспокоены органы КГБ, когда к ним поступила информация о том, что в сельской местности Шахтерского района Донецкой облас­ти появились какие-то «кришнаиты», которые собираются приобрести там дома и устроить что-то вроде «кришнаит-ской коммуны». Заметьте, этим занимался Комитет государ-ственной безопасности, а не органы исполнительной власти. Именно в начале 80-х годов ХХ века и прошли наиболее массовые репрессии в отношении всех, кто как-то интере-совался различными восточными системами (от каратэ до йоги), в том числе это коснулось и отечественных вайшна-вов. Некоторые отбывали тюремное заключение, а другие были принудительно помещены в психиатрические лечеб-ницы. Это оказало влияние на само развитие движения, про-изошел психологический надлом, который нужно было пре-одолевать. Все это коснулось практически всего про-странства Советского Союза: и российских, и украинских, и белорусских вайшнавов. Движение ушло еще более глубоко в подполье.

Ситуация стала меняеться с началом «перестройки» (с середины 80-х годов ХХ века), с этого момента можно говорить о более осознанном процессе адаптации, инкуль-турации. Претензии к вайшнавам были сняты (как и ко всем остальным) и 20 мая 1988 года состоялась официальная регистрация МОСК Советом по делам религий при Совете Министров СССР. С этого момента начинается открытая проповедь, шествия, киртаны, распространение литературы, раздача прасада и установление связей со своими зарубеж-ными единоверцами, у которых уже был опыт и свое пони-мание учения. В этом понимании уже было много амери-канского, то есть не совсем аутентичного. Уже был приспо-соблен вайшнавский этикет под американский образ жизни, и первые учителя приезжают как раз из Америки, а не из Индии. И это тоже сказывается на процессе развития уче-ния, то есть происходит какая-то странная американизация отечественного вайшнавизма. Первый, так называемый «не-легальный» период (1971-1987 гг.) завершился. Началась новая эпоха – период вхождения в правовое поле, откры-того служения и более осознанной адаптации к украинским реалиям. Нужно было входить в правовое поле и учиться правовой культуре пребывания в нашей стране, а это новая адаптация, ведь без этого процесса сложно адаптироваться дальше в культурный текст. Необходимо было научиться и открытому служению. И появились массовые шествия кон-ца 80-х – начала 90-х, когда, например, по улицам Донецка, Днепропетровска и других городов Украины шли сотни вайшнавов с киртаном и прохожие присоединялись к ним, вместе пели и танцевали. Это было явление, которое во-влекло в движение очень много людей (которые потом отойдут от движения), какой-то взрыв чего-то нового, не-обычного.

Необходимо отметить, что Общество Сознания Кришны было первой так называемой «новой» религиозной конфессией, зарегистрированной в СССР за 70 лет совет­ской власти. С конца 80-х годов прошло четверть века – это большой срок для формирования религиозной системы в быстро меняющемся мире с открытым информационным пространством, очень хороший срок для того, чтобы яв­ление действительно стало аутентичным. Я все время при­зываю представителей МОСК стать частью украинского пространства, не теряя своей аутентичности, чтобы вайшна-вы могли на равных вступать в диалог не только с предста-вителями разных религиозных организаций, но и с предста-вителями органов власти, с общественными организациями, то есть стать частью гражданского общества в широком смысле этого слова.

Появление и открытое служение этого общества, экзотические наряды, песни и проповеди достаточно сильно повлияли на интеллигенцию и студенчество тех лет, обога-щая язык украинской повседневности. Появляются в бы­товом употреблении такие слова, как «прасад», «карма», «дхарма» и т.д., они становятся частью массовой культуры. Для любого движения это тоже опасность, на такой эй­фории можно потерять свои границы. В чем феномен мас-совой культуры? С одной стороны, массовая культура под-тягивает маргинальную к себе как магнит, а с другой сто-роны – обесценивает высокую культуру, духовную. Это достаточно опасный момент. «Духовное брожение» – вот характеристика этого периода времени. Я наблюдал, как МОСК оказывалось средой для возникновения других па-раллельных новых религиозных движений (достаточно вспомнить того же Кривоногова с его «Атмой»). Само движение, его идеи становились сырьем для возникновения новых движений именно в силу своей щедрости, открытос-ти: «Вы интересуетесь? Вам нужна «Бхагавад-Гита»? Пожа-луйста. Сейчас мы еще и объясним, организуем, поможем». Этот момент сердечности, искренности, в какой-то степени наивности был присущ этому периоду в большой степени.

Вайшнавы в этот период оказывают влияние на повседневность через свою благотворительность, распева­ние махамантр, на каждом углу стояли распространители литературы, то есть вайшнавы становились частью украин­ского городского ландшафта. В этот период времени они являются уже героями даже некоторых литературных произведений, фильмов. Массовая культура как магнит на-чинает их «притягивать», в какой-то степени даже обес-ценивать, поэтому появляется стремление и у вайшнавов к облегчению своей речи – убрать как можно больше индий-ских терминов, упростить.

В начале 1990-х годов – наблюдается интенсивный бурный рост, распространяется литература, вайшнавы еще не встроены в правовое поле. В этот период происходил «взрыв Харе Кришна», то есть бурное распространение Сознания Кришны в Украине. Начинается массовая регист-рация общин. Регистрация – это всегда очень важный мо-мент вхождения в правовое поле. Закон Украины «О сво-боде совести и религиозных организациях» позволяет дей-ствовать и без регистрации. Но так как нужно строить, покупать, арендовать, входить в контакты с зарубежными единоверцами, приглашать их, то для этого необходимо юридическое лицо. Чтобы действительно вырасти из под­полья в реально влиятельную религиозную организацию, в нашем обществе необходимо юридическое лицо. Возникают храмы и ашрамы, которые у нас сразу же окрестили мо-настырями, что не соответствует истине. Распространяется прасад и, опять же с целью адаптации, многие блюда про-износятся не аутентично и согласно индийской традиции, а весьма дико – «морковные котлетки», «торты», «пончики» и т.д.

В 90-х годах происходит окончательное оформление организационной структуры Общества Сознания Кришны (следующий шаг адаптации), открывается Духовная акаде-мия в Киеве и появляются ее филиалы, в том числе и в До-нецке. Во многих городах Украины с середины 1990-х годов начинаются систематические курсы по основам философии, практики и системы ценностей Сознания Кришны, в том числе и по вайшнавскому этикету, который был призван как раз для того, чтобы, сохраняя историческую традицию гау-диа-вайшнавизма, помочь украинским вайшнавам адапти-роваться в украинском социуме.

Важным шагом в процессе адаптации стало социаль-ное служение МОСК в Украине, в частности благотвори-тельная программа «Харе Кришна – Пища жизни». Соци-альное служение может растопить сердца даже тех людей, которые негативно относятся к вашнавам. В конце 1990-х годов начинается тесное сотрудничество общин с социаль-ными службами и органами власти в деле оказания помощи незащищенным слоям населения. Но ситуация все же про-должала носить конфликтный характер, так как большин-ство верующих было представлено неофитами, которые еще до конца не были погружены в традицию и сразу стре-мились стать брахмачарьями, снять с себя какую-либо соци-альную ответственность, что приводило к напряжению в семьях. Многие разрывали связи с родственниками, остав-ляли учебу и старались дистанцироваться от мира, считая его «загрязненным» и иллюзорным. Все стало выливаться в банальный эскапизм и бегство от ответственности. Росло количество людей со слабым социальным стержнем. Это момент, который создает дополнительные сложности в адаптации. Естественно, росло количество обращений ро-дителей в органы власти, что вызывало нарекания со сто-роны общества и порождало конфликтные ситуации. Это отражалось на имидже организации и замедляло процесс адаптации вайшнавизма в украинский контекст. Многие стали думать, что вайшнавы – это монашеская организация (из-за соединения слова «ашрам» со словами «храм», «мо-настырь»). Слишком много членов стало брахмарчарьями, а семей вайшнавских практически не было, они только нача-ли появляться. И это тоже напрягало социум, возникало впечатление, что организация – это своеобразный замкну-тый монастырь.

- акцент постепенно смещается с ашрамов на созда-ние прочных общин с большим процентом семейных вай-шнавов, которые живут обычной жизнью украинских граж-дан, но при этом соблюдают основные принципы вайшна-визма (здоровый образ жизни, вегетарианство, приготов-ление прасада, служение, мантры и т.д.). Это чрезвычайно важно для адаптации и инкультурации вайшнавского уче-ния в украинский контекст;

- оживление общинной жизни, увеличение семейных вайшнавов (грихастхи), в том числе и за счет вчерашних брахмачари – все это привело к тому, что начали появляться и расти нама-хатты – малые «домашние» центры, а про­поведь стала носить более сдержанный и взвешенный характер;

- во время служения и проповеди все больше учиты­вается действующее законодательство Украины, что снизи­ло конфликтогенность ситуации;

- вырос процент людей с серьезным высшим свет­ским образованием, в том числе философским и религио­ведческим, а также богословским вайшнавским. Возрос и уровень вайшнавского образования среди тех преданных, которые придерживаются основных принципов вайшнав­ской традиции;

- вырос процент совместных проектов с научными академическими и университетскими институциями (конфе­ренции, круглые столы, религиоведческие школы, научные исследования) и так далее;

- развивается диалог с другими религиозными орга­низациями в Украине.

Есть и другие новые тенденции. Повышение образо­вательного уровня, регулярные посещения Индии предан­ными, снятие жестких границ во взаимоотношениях с соци­умом, погруженность в реальную социальную жизнь не мо-жет не сказаться на процессах адаптации, инкультурации и инкультурации. Среди преданных стал расти процент тех, кто уже не столь ревностно практикует вайшнавизм («эка-даши – это только для продвинутых брахмачарьев» – эту фразу можно услышать достаточно часто), а также число «просто сочувствующих», комплиментарно относящихся к вайшнавизму, но не желающих брать на себя всю полноту вайшнавской традиции. И это нормально. Во Франции, на-пример, есть Союз друзей буддизма – они не буддисты, но друзья буддизма. Здесь тоже можно сказать, что появились «симпатики» – друзья вайшнавов.

Есть мнения о том, что МОСК – это особая ветвь гаудиа-вайшнавизма и, поэтому, к ее членам приложимы другие требования с учетом культурных и национальных особенностей. В последнее время даже стали говорить о МОСК в Украине как об особой дхарме. Активно расши­ряется и обогащается тематика и программа традиционных вайшнавских фестивалей, в которых принимают участие не только преданные, но и просто интересующиеся и которые, возможно, никогда не станут членами вайшнавских общин. И это тоже важный механизм инкультурации.

Вайшнавы, их образы стали своеобразным брендом современной украинской массовой и художественной куль-туры (отношение уже не как к чужим, а как пока к стран-ным, но своим). В движении по-прежнему преобладает мо-лодежь, но постоянно растет и процент людей среднего воз-раста (это уже более основательная адаптация), в том числе и тех, кто занимается бизнесом, интернет-технологиями, наукой, преподавательской деятельностью. При этом умень-шается процент маргинальных личностей и эскапистов.

Хотя необходимо признать, что сохраняется еще на­стороженность, а иногда критически-враждебное отноше­ние к вайшнавам в украинском социуме. Это общая проб-лема и МОСК в Украине и социума, который должен предпринимать усилия к осознанию того, что украинский вайшнавизм – это уже реальность, с которой необходимо считаться и учитывать. Ведь существуют еще мифы мас-сового сознания о якобы «зомбировании», «кодировании» людей или о заговоре Запада против нашего народа, о жутких сектах и т.д. Эти мифы живучи, иногда бывает, что они переживают целые эпохи и, более того, могут вос-станавливаться. В 2000-х годах в жизнь вайшнавов в Укра-ине вошел интернет, что тоже повлияло на адаптационные процессы и позволило противопоставить действенную ин-формацию этим мифам.

Вайшнавизм в Украине прошел период первой адап-тации и уже вступил в стадию взаимообмена культурными ценностями, инкультурации / интеркультурации, что, ес-тественно привнесет новые проблемы в жизнь украинской вайшнавской общности МОСК и украинского социума. И процесс этот никогда не бывает окончательным. Тем более, что растет осознание преданных МОСК того, что невоз-можно в идеальной форме воплотить в реальную жизнь ук-раинского социума все традиции гаудиа-вайшнавизма, всю сущность бхакти-движения.

1. 
   Ватман С.В. Бенгальский вайшнавизм. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. – 403 с.
   
2. 
   Иваненко С.И. Вайшнавская традиция в России: исто­рия и современное состояние. Учение и практики. Со­циальное служение, благотворительность, культурно-просветительская деятельность. – М.: Изд-во «Фило­софская книга», 2005. – 320 с., ил.