Что же такое ложь, зачем люди лгут?

Казалось бы какой смысл говорить о лжи, если все равно все наше восприятие реальности – это субъективность, уже изначально предполагающая ложь, т.к. не может быть в принципе объективного отражения реальности. Это в философском аспекте. Если же подходить к понятию лжи, как к явлению вполне утилитарному, т.е. когда человек говорит о том, чего на самом деле с ним не происходило, чего он не чувствует, и он знает это, тогда факты лжи, что называется налицо. И именно об этой точке зрения мы и будем сегодня говорить.

Нам ужасно не нравится, когда мы точно знаем, что нам лгут. В этом мы рассматриваем в первую очередь недоверие к нам, мы видим в этом искаженное отношение к нам. И на самом деле, если нам говорят неправду, мы вправе полагать, что и нас самих воспринимают в искаженном виде.

Что же такое ложь, зачем люди лгут?

Истинная Ложь есть раздвоение, дисгармония в человеке;. Состояние раздвоенности, внутренней дисгармонии не из приятных. Человек по природе есть органически цельное существо, без трещин, без надломок, он любит единство мысли и деятельности, направлении своих сил в одну сторону. Всякое колебание, раздвоение, ложь ему не по сердцу, так как подобные состояния вносят тревогу и смуту в душу, ослабляют силы человека,.

Происхождение лжи

Очевидно, лживость не может быть первоначальным состоянием человека. Естественный человек прост, доверчив, непосредственен, не обманывает ни себя, ни других; он живет исключительно в сфере действительных фактов, всякие выдумки ему чужды, мир лжи ему неизвестен. Поэтому как первобытному человеку, так и детям ложь на первых порах бывает совершенно чужда, они ее не знают и не понимают, они не могут себе представить этого состояния раздвоения человека, причин, его вызывающих,. К чему какой то искусственный, фальшивый, придуманный мир, когда и действительный мир так велик и прекрасен? Поэтому же и первобытные люди и дети на первых порах крайне доверчивы, каждое слово, каждое обещание, каждое утверждение принимают они за несомненную истину, верят всему. Лгать приучаются первобытные народы от более просвещенных, дети от взрослых, и те и другие проходят науку лжи.

Прежде чем исследовать происхождение и развитие лжи у детей, мы должны остановиться на таких, довольно разнообразных, состояниях детской души, когда дитя, не думая лгать и, может быть, даже не зная лжи, является в глазах взрослых несомненным лжецом. Эти состояния мнимой детской лживости, которые и родителям и воспитателям нужно хорошо отличать от настоящей детской лжи.

«Мнимая ложь» — не ложь

Дети довольно медленно изучают речь взрослых, с трудом входя в ее условия и правила, в ее рамки. В детском языке много бывает своих собственных слов, чуждых языку взрослых; слова из речи взрослых дети нередко понимают по своему, придавая им несколько иное значение; правильно склонять и спрягать, а равно сочетать слова дети долгое время не умеют, делая множество ошибок во всех этих отношениях; времена, залоги, наклонения — все это дается детям с трудом. Дитя очень похоже на иностранца, приучающегося говорить на новом языке: оно говорит неточно, непонятно, многое перевирает и искажает, совершенно не замечая этого и стремясь совершенно искренно к полной точности.

Когда дитя, находящееся в периоде изучения речи, передает какие-либо факты, свидетелем которых оно было, оно может многое передать неверно, может много налгать, по недостаточному знанию языка, не умея правильно выбирать слова и соединять их. Взрослому, присутствовавшему при тех же фактах, оно может показаться бессовестным лгуном, исказителем истины, а между тем ничего подобного нет: дитя просто еще не овладело в достаточной степени языком взрослых, не умеет хорошо говорить, и потому ошибается в выборе, изменении и сочетании слов.

Например, ребенок сообщает вам: «сегодня я ел яблоки». По исследовании может оказаться, что сегодня он не ел, а ел вчера или третьего дня. Но в утверждении ребенка лжи нет, так как он еще не различает хорошо между сегодня, вчера и третьего дня. Ребенку сказали: сегодня пойдем гулять, если будет хорошая погода». Не смотря на дурную погоду, ребенок может требовать прогулки, так как он не понял поставленного условия и вся фраза представляется ему прямым положительным обещанием, что сегодня с ним пойдут гулять. Маленький ребенок в своем рассказе легко превратит копейки в рубли, аршины в сажени и версты, фунты в пуды и обратно, так как не знает точного значения всех таких слов. С виду он будет ужасно врать, но на самом деле вранья в его рассказах не будет.

Впечатлительность

Дети впечатлительны, на них сильно действуют такие впечатления, к которым взрослый уже привык и почти не замечает их. Таким образом отношение взрослых и детей к одним и тем же впечатлениям будет неодинаково: страшное для ребенка не страшно взрослому и обратно. К тому же, дитя не может еще правильно оценивать явления, их значение, их влияние на собственное положение и положение других. Будучи само маленьким, слабым, зависимым, дитя естественно преувеличивает в своем представлении значение в размере вещей, действительно превосходящих его силы значительно, но вообще довольно незначительных.

Гиперболизация в основе детского восприятия

Известен общепризнанный факт, что в детстве нам все кажется большим: речка, пруд, в которых мы купались, представляются нам большими рекой и прудом; здания, в которых мы бывали в детстве, вспоминаются обширными, высокими и даже грандиозными; лес, лежавший возле того места, в котором протекло наше детство, густым, громадным, страшным и т.д. Когда же мы взрослыми приезжаем на родину после долгого отсутствия, тогда мы поражаемся более чем скромными размерами того, что в детстве казалось столь большим, и испытываем полное разочарование. Нас как будто кто-то обманул, кто то подменил вашу родину, или произвел в ней чудодейственную перемену. А между тем никто вас не обманывал, мы сами себя обманули, сами изменились: детство глядит другими глазами на окружающее, чем зрелый возраст.

Одна девушка, в детстве увезенная от бабушки, сохранила о ней такое живое воспоминание, что, вернувшись лить через 20, издали сразу признала ее между другими старухами, хотя не видела все время и портрета ее. Когда же старушка встала, то приехавшая девушка была поражена, увидев женщину очень маленького роста. В памяти ее сохранился образ женщины высокого роста.

Сновидения и действительность

Есть еще одна весьма важная особенность детства, которая дает часто повод считать детей лгунами, когда они и не намереваются лгать, именно отсутствие точного и строгого разграничения между различными классами представлений. Взрослый, по большей части, очень хорошо различает между сновидениями и действительностью, между своими живыми, но фантастическими, представлениями и образами действительных предметов, вообще между внутренним субъективным, только представляемым и мыслимым, миром я объективным, внешним. У детей же все эти классы представлений еще не разграничены с достаточною определенностью, часто перемешиваются, вследствие чего возникает путаница, а дитя оказывается, как будто бы, грубым лгуном. Представления детей почти столь же живы, как и ощущения. Дитя часто утверждает, что видело и слышало то, чего не могло видеть и слышать, разговаривало с такими лицами, с которыми невозможно разговаривать, например, с отсутствующими или умершими..

Четырехлетнее дитя в течение целой зимы рассказывало каждому посетителю, что, будучи на даче в лесу, убило двух львов, съело их и в борьбе получило рану. Дитя было убеждено в действительности рассказываемого приключения и, в подтверждение его истинности, указывало, в виде трофея, шкуру зарезанной козы, служившую ковром, и царапину на ноге. Источник этой истории — прослушанная дитятей журнальная статья под заглавием «Жерар, истребитель львов». Дитя однажды вечером ознакомилось со смелыми деяниями истребителя львов и с тех пор стало рассказывать о своих подвигах со львами, так что весь его рассказ есть не что иное, как превратное воспоминание, смешение представлений двух различных порядков.

Мальчик 8 лет приводил свою мать в отчаяние постоянною ложью. Например, прибежит, весь запыхавшись, и объявить, что вблизи пожар. Все переполошатся, начнут спрашивать, где, сам ли он видел или слышал, а мальчик, с широко открытыми глазами, уверяет, что сам видел дым, бегущих и т.д. Между тем все дело было в том, что мимо окон пробежали два человека. Любопытный ребенок спросил их, куда они бегут. Те не ответили и махнули рукой. В одно мгновение в голове мальчика мелькнула мысль о пожаре, а воображение дополнило остальное. Он тотчас же побежал сообщить обо всем старшим и во время рассказа уже окончательно убедился, что видел дым и пожарных. Часто он пугал мать, внезапно вбегая в комнату с криком: «Мама, Вера ушиблась, кровь так и льет». И обыкновенно оказывалось, по проверке, что хотя Вера и ушиблась, но крови не было. Мальчик был невыносим своими выдумками, но сам страшно конфузился, когда его рассказы оказывались ложными, и обещал более не выдумывать. Мать всеми мерами старалась отучить его от привычки рассказывать, не разузнав предварительно, в чем дело; но все ее усилия были тщетны..

Пока такого рода факты касаются только детей и не задевают никого из посторонних, то они представляют лишь предмет психологического исследования; но случается, что указанная черта детства бывает причиной весьма сложных и печальных историй, вызывающих не только психологическое, но и судебное расследование, именно когда дети, перемешав различные классы своих представлений, неправильно обвиняют кого-либо в совершении преступления, искренно веря своему обвинению. Подобные судебные процессы бывали не один раз и, чтобы распутать такое обвинение, приходилось употреблять весьма большие усилия и хлопоты¹.

Наконец, последний вид мнимой детской лжи есть выдумки и фантазии детей в играх. В играх дети очень много сочиняют и сочиненное выдают за действительное: измышляют никогда не существовавших лиц, длинные ряды событий и приключений с ними, создают соответствующую обстановку, ведут от имени измышленных лиц продолжительные разговоры, и т.д. В этом случае, в противоположность другим, ранее приведенным, дети очень хорошо сознают, что они выдумывают, что в действительности ничего такого нет и не было; но они не желают никого вводить в заблуждение. На вопросы: да разве это возможно? Да разве это правда? — дети прямо отвечают, что они только играют и очень хорошо понимают фактическую несостоятельность своих измышлений. Следовательно, в детских измышлениях при игре нужно видеть не ложь, а упражнение в творчестве, работу детской фантазии, подобную работе беллетриста.

Настоящая ложь.

Ложь как стремление обмануть. Первая ступень лживости

Почему дети лгут сознательно, намеренно? Каков источник детской лжи?

Ложь, как выражающая состояние раздвоения, дисгармонии в человеке, неприятна. Чем цельнее, искреннее, чище в нравственном отношении человек, тем неприятнее для него ложь. Если же, тем не менее, дети лгут, то, очевидно, удовольствие, доставляемое и ложью, приобретаемое с ее помощью, гораздо больше той неприятности, которая возникает от состояния раздвоенности. Удовольствие от лжи с лихвой покрывает неудовольствие от нее. Поэтому дитя лжет; а если бы было не так, т.е. если бы удовольствие от лжи было менее неудовольствия от нее, то ложь была бы невозможна и не существовала бы.

Первые случаи детской лжи

Присматриваясь к самым первым случаям детской лжи, мы постоянно встречаем одно и то же явление ребенок испытывает какое-либо удовольствие, ему воспрещается это удовольствие; желая продолжить его, ребенок пользуется запретным плодом тайком, при отсутствии надзора со стороны взрослых. На вопрос: пользовался ли он воспрещенным удовольствием, ребенок, опасаясь лишиться приятного состояния в будущем, отвечает отрицательно, т.е. лжет.

иногда сами родители если, не побуждают детей ко лжи, то создают для нее благоприятные случаи своим, не совсем правильным, отношением к детям. Нужно помнить, что от детей нельзя требовать какого-либо нравственного совершенства, что как малы их силы физические, так равно малы и их духовные, нравственные силы. Искушать дитя, в видах развития его стойкости в добре, если и можно, то с большою осторожностью, испытание должно быть строго соразмерено с наличными силами, чего мы в исследованном случае не находим.

Ложь — как результат стремления продолжить удовольствие

Другие случаи первоначальной детской лжи такого же характера, все они возникают из стремления продолжить какое-либо запрещенное удовольствие, попользоваться сладким запретным плодом. Плод этот весьма разнообразен, но вообще представляет какое-либо удовольствие, приятно действующее на вкус, осязание, зрение, слух, вообще дающее приятное внешнее возбуждение.

Это первая ступень детской лживости, первоначальная ложь. Она очень проста, груба, шита белыми нитками и заключается в прямом отрицании легко устанавливаемого факта. Ума, искусства в ней нет. Такая ложь есть удел малых детей, открыть ее и обличить весьма не трудно. Наблюдательная няня легко разберет ее. Дальнейшее свое развитие и более сложные формы детская ложь получает под влиянием страха и увеличивающейся сообразительности дитяти.

К сожалению, чувство страха есть одно из главнейших оснований современного воспитания. В семье дитя боится родителей и старших, членов, в школе боится учителей и начальства; кроме того, боится темноты, зверей, воды, кладбища и мертвых., разных. выдуманных сказочных, существ. Ими его пугают, пугают наказаниями родителей, школьными взысканиями. Дитя трепещет, оно — частая и легкая добыча страха; что ни шаг, то кого-нибудь и чего-нибудь да боится.

Страх как причина детской лжи

Страх — неприятное, тяжелое чувство. Оно заключается в предвкушении будущего страдания, и это предвкушение нередко бывает более мучительным состоянием, чем самое настоящее страдание. А между тем все живые существа стараются избежать угрожающих им страданий всякими способами — таков, закон, природы. Дети также. Одно из средств избавиться страдания от людей — ложь. «Ложь — конь во спасение». Развитие лживости в детях прямо пропорционально степени страха, возбуждаемого взрослыми, количеству в суровости наказами, которыми они угрожают детям. Нигде дети столько не лгут, как в семьях, в которых суровая строгость служит, основой воспитания. Чем жесточе и обильнее наказание, тем больше совершенно органического стремления увернуться от него, схитрить, солгать и тем спасти свою шкуру. Голод, как известно, научает калачи есть; страх изощряет ум во лжи. Получается груда систематической и утонченной лжи: в семье дети лгут про школу, выдумывая небылицы про учителей и начальство, а в школе лгут на семью, рассказывая о ее небывалых требованиях и порядках. Дети купаются в двух потоках лжи и им, кажется, совсем не остается времени, чтобы быть самими собой, истинными, а не поддельными детьми.

Без ума и значительной ловкости врать много и правдоподобно нельзя, поэтому широкое развитие лживости в дитяти непременно предполагает не малую ступень умственного развития.

Третья ступень лживости

Приспособительное поведение, подлаживание — источник детской лжи

Подлаживание есть один из основных источников лжи взрослых. Едва ли нужно говорить о том, как часто в жизни встречается этот вид лжи. Карьера очень многих людей основывается на подлаживании: иной человек только то и делает, что приспособляется то к одному начальству, то к другому, то к такому влиятельному лицу или направлению, или органу, то к другому. Таких-то подлаживающихся и приспособляющихся и имеет в виду и пословица, когда говорить, что «ласковое теля двух маток сосет».

У детей этот источник лжи также встречается, и притом в весьма различных формах: самых простых и весьма сложных. Когда, ребенок, попавшиеся на пользовании запретным удовольствием, под влиянием укоров говорит: «больше не буду, то тут он дает обещание прилаживаться. Собственно запрещение удовольствия он признает актом неблагоразумным и даже нелепым; но так как взрослый поддерживает свое запрещение разными неприятными мерами, то ребенок, внутренне не убежденный в целесообразности действий взрослого, обещает подладиться к нему и не нарушать запрещения. Двухлетнего ребенка застали на месте преступления: спрятавшись за шкаф, он ел ложкой варенье из банок. «Федюша! И тебе не стыдно?» — «Нет». — «А когда же тебе будет стыдно?» — «Завтра». Затем отдал ложку и ушел совершенно спокойно и равнодушно. Очевидно, процесс подлаживания у Федюши был еще очень слаб.

С возрастом этот процесс усиливается, выражаясь то в более грубых, то в боле утонченных формах. Одного мальчика, вернувшегося из поездки домой, мать спросила: «Кому ты больше всех обрадовался из домашних?» Мальчик довольно долго подумал, а потом ответил: «Насте и Любе» (его сестры). Случившаяся тут знакомая восьмилетняя девочка воскликнула: «Ах, какой ты Миша! Надо больше всех обрадоваться дедушке и бабушке, а не сестрицам!».

Каждый, конечно, наблюдал, что дети подлаживаются под тон и вкусы родителей: повторяют их суждения и взгляды, как бы от себя, интересуются, как бы искренно, тем, чем интересуются родители, словом, с небольшими изменениями копируют своих родителей, не в силу подражания, не искренно, увлекаясь родительскими взглядами и интересами, а фальшиво, нарочно, с целью обмануть родителей и добиться от них одобрения или какой-либо выгоды. Нередко дети льстят родителям, играют на их слабых струнках; чтобы получить желаемое удовольствие, ласкаются к ним, говорят: какая ты, мама, добрая, красивая и т.п., и далеко не всегда искренно.

Словом, ложь от подлаживания есть ложь политическая, а политика, как известно, искусство многоумное. Но зато между детьми можно отыскать своего рода Маккиавели и Бисмарков.

К этой же ступени развитая лживости следует отвести и ложь преимущественно интеллектуального характера и интереса, когда она задумывается и выполняется не ради какой-либо более или менее существенной выгоды, как то бывает при подлаживании, а ради теоретического эффекта, простого, собственно бескорыстного, стремления ввести в обман других, одурачить их и в то же время блеснуть своим остроумием и изобретательностью. В этой лжи сравнительно мало эгоизма, но много теоретического творчества, выдумки, находчивости.

Вот в пояснение этого вида лжи факт. В 1886 году в Париже, в квартале la Chapelle произошло большое волнение умов вследствие болтовни 8-летней девочки, Берты, посещавшей школу. Она рассказывала своим подругам, что ее отец, поденщик, 5—6 дней тому назад принес к себе домой труп, таскал его, затем, по улицам и бросил в канал, а она со свечою в руках шла впереди и светила отцу. Скоро эта история облетела весь квартал; слухи дошли до полиции в было наряжено следствие. При расследовании этого дела обнаружилась выдумка девочки, так как на вопросы полицейского комиссара она лукаво отвечала, что выдумала историю с трупом, чтобы одурачить своих глупых подруг, и что когда она говорила о трупе, то, разумела труп собаки, а не человека. Таким образом шустрой девочке удалось одурачить не только подруг, но и взрослых своих родственников, весь околоток и даже полицию.

Взволновать, напугать, смутить, обмануть и поставить в тупик — вот к чему стремится маленький лжец-теоретик. Но здесь мы можем наблюдать попытку посмотреть на то, как будут реагировать взрослые, попав под влияние этого страха, который им преподносит ребенок. Это нужно для того, чтобы ребенок смог научиться на примере взрослых парировать на те ощущения страха, через которые проходят все дети в процессе развития.

Притворные детские болезни

Высшую ступень детской лживости составляют притворные детские болезни, когда дети, будучи совершенно здоровыми, притворяются страдающими разными боязнями для достижения какой-либо, им желательной, цели.

Трудно точно определить, как часто между детьми встречается рассматриваемое явление. Во всяком случай оно не редкость, его наблюдают очень часто. Врачи, обращавшие специальное внимание на этот предмет, утверждают, что притворные детские болезни можно наблюдать ежедневно, особенно у городских детей. Деревенские дети менее подвержены притворству, у них нет к тому ни достаточно сильных побуждений, ни соответствующих наблюдений, ни искусства. Городская жизнь с ее сложными условиями и множеством разнообразных, манящих и раздражающих детей, впечатлений — удобная почва для всякого рода комедиантских действий детей, в частности и для изображения из себя мнимобольного.

Возраст, с которого дети начинают притворяться больными, по-видимому, не может быть особенно ранним, так как для сносного изображения себя больным требуются многие условия: соответствующие отчетливые и правильные наблюдения течения болезни, ее внешних проявлений, значительная выдержка в игрании роли, что часто соединяется с терпеливым перенесением разных неприятностей, и, наконец, некоторая доля актерского таланта. Поэтому до 5—6 лет мнимобольных между детьми почти совсем не встречается, хотя отдельные случаи притворства наблюдались и за четырехлетними. Наиболее часто притворные детские болезни встречаются в возрасте от 11 до 15 лет, с 15 же лет их число значительно уменьшается³.

Кто более склонен изображать из себя мнимобольного — мальчики или девочки? Кажется, пальма первенства в этом случае принадлежит девочкам.

Притворные детские болезни весьма разнообразны, их список длинен. Дети притворяются страдающими головными болями, нервными, умственным расстройством (немного случаев), расстройством зрения, косоглазием, болезнями слуха, потерею голоса, немотой, хромотой, икотой, рвотой, эпилепсией, болезнями кожи и т.д. Степень искусства, обнаруживаемого детьми в притворных болезнях, весьма различна. Очень часто притворство бывает весьма поверхностным и грубым, так что вводит в обман лишь незнакомых с медициною лиц, например, родителей, причиняя им серьезнее беспокойство; врач же очень скоро и легко распознает притворную болезнь и, конечно, быстро ее излечивает. Но не редки случаи, когда дитя притворяется настолько искусно, что обманывает врача, который и принимает мнимобольного за истинно страдающего. И этот обман происходит не в течение одного дня, одного или двух визитов, но в течение целых недель, а иногда и месяцев, так что врач становится совершенно в тупик: болезнь такая-то, а некоторых характеризующих ее признаков нет. А бывает и так, что мнимобольной попадает в больницу, подвергается наблюдению и исследованию целого синклита врачей и обманывает целую больницу.

Вот очень характерный случай искусственной рвоты. Одна дама с дочерью 12-ти дет явилась к врачу за советом. Девочка в течение более чем пяти месяцев страдала рвотой, которая, не смотря на пользование врача, не только не прекращалась, во и не уменьшалась. Все употребленные средства не привели ни к чему. Мать рассказала, что обыкновенно рвота происходила таким образом: в конце обеда, когда последний кусок был взят, девочка бросалась из-за стола в соседнюю комнату, и ее там тошнило. Кроме этого обстоятельства, здоровье девочки было прекрасно: она была полная, лицо умное, живое и веселое, вид вообще цветущий и ни малейших признаков желудочного катара или другой какой-либо болезни. На вопросы врача мать отвечала, что девочка не страдает рвотой после пирогов, пирожного, конфет; пить она предпочитает холодную сельтерскую воду, после которой девочку также не тошнит. На основании этих сведений врач заподозрил девочку в притворстве, и ему удалось, хотя и с большим трудом, изобличить его. Рвоту девочка производила, как оказалось, очень просто: она все ела прекрасно, но в конце еды оставляла во рту несколько пережеванных кусков и несколько жидкости, которые и извергала, представляя, что ее тошнит. Девочка исправилась⁴.

Конечно, далеко не все притворщики могут так долго выдерживать свое притворство, другие бросают комедийное действо ранее. Один набалованный уступчивостью родителей мальчик не хотел ходить в школу и очень возмущался тем, что родители ему не разрешали этого. Вследствие этого он начал обнаруживать сильную раздражительность и упрямство, а потом буйство и неистовства. Сначала эти припадки заключались в, том, что он вскакивал с постели, бросался на колени пред гувернанткой, обвивал ее шею руками, плакал, заикался во время разговора и наконец падал в изнеможении в постель, прося воды и говоря, что теперь припадок кончился. Со временем приступы изменились. Однажды, после хорошо проведенной ночи и после утреннего чая, мальчик начал прыгать с бешенством по комнате и сбрасывать на пол все, что было на столах, стульях и постели. Когда мать прибежала в комнату, он начал ее кусать, бить, щипать и вскарабкался на комод. Когда вбежал отец, мальчик вскочил последнему на плечи, затем бросился на пол и снова начал метаться по комнат, держась одной рукой за грудь и другой за голову. Припадок продолжался до 8-ми часов вечера, когда мальчик упал в изнеможении и заснул. Приглашенный врач объявил, что ребенок сошел с ума. В следующие дни припадки не ослабевали, и при этом он бранил свою мать непозволительными словами, рвал на ней платье, кусал и кричал так неистово, что слышно было в соседних домах. Измученные родители решили наконец отвезти его в больницу для умалишенных. Как только мальчик убедился, что это не угрозы, все неистовство исчезло, он сознался, что притворялся, обещал больше этого не делать, действительно сделался здоровым и снова начал посещать школу.

Причины притворных детских болезней

Каковы причины притворных детских болезней? Они обыкновенно заключаются в желании доставить себе какое-либо удовольствие, пользоваться услугами и вниманием окружающих и избежать страдания, неудовольствия, неприятной работы. Четырехлетней девочке нравилось пугать свою мать притворной болезнью, ей приятна была суетня возле нее и ради нее, и она притворялась больной. Дети часто притворяются больными, чтобы получить какую-либо вещь, хотя во временное пользование, например, понравившуюся игрушку: школьники часто разыгрывают роль больных, чтобы освободиться от трудного иди скучного урока, чтобы в лазарете полениться, отдохнуть и т.п.

Детская любовь ко лжи и притворству как результат отклонений в развитии личности

Есть специалисты-притворщики между детьми, которые притворяются босыми не для достижения какой-либо частной приятной цели, но обманывают ради удовольствия самого обмана. Для них ложь и притворство приятны сами по себе. Это самые опасные обманщики и притворщики, так как они выдерживают приятную роль в высшей степени настойчиво и последовательно; они очень отважны, не задумываются над обманами весьма сложного и тонкого характера. Изобличить таких притворщиков трудно, они ведут свое дело искусно, ловко избегая всяких противоречий и расставленных им ловушек. Они так глубоко входят в свою роль, выполняют ее с такою искренностью, что забываются сами, и ложь у них доходит до высоты истины. Раздвоения сознания, порождаемого обыкновенно ложью, у них нет; у них, как и у не лгущих, мир и тишина в душе, единство настроения; это маленькие Хлестаковы. Появление таких субъектов подготовляется действием многих и сложных причин, главнейшая между которыми заключаются в соответственных наследственных предрасположениях и воспитании. И здесь мы уже можем говорить о психической паталогии.

Педагогическая борьба с детской ложью

А.

Средства борьбы с детской ложью определяются причинами ее возникновения и развития.

Что касается детской лжи, то для искоренения ее не требуется каких-то спешных мероприятий. Этот вид лжи исчезнет сам собой вместе с общим развитием и ростом дитяти Все дело воспитателей в данном случае будет состоять в том, чтобы помогать правильному всестороннему развития дитяти усвоению им чистой связной речи, укреплению точной, по возможности, и беспристрастной наблюдательности, хорошему различению разных групп представлений. Как скоро такие заботы будут применены к дитяти, то не намеренная, не сознательная ложь понемножку исчезнет сама собою.

Иное дело ложь сознательная, намеренная. Сама собой она не пройдет, с ней нужно бороться. Как?

Ложь возникает вследствие желания продолжить или повторить какое либо запрещенное удовольствие. Поэтому, самая решительная мера против лжи есть воздержание от каких бы то ни было запрещений, предоставление полной и безусловной свободы детям. Тогда у детей не было бы ни малейшего повода лгать. Но такая свобода не может быть предоставлена детям: вследствие непонимания окружающих явлений, дитя, не сдерживаемое никакими запрещениями, причинит большой вред и себе, и другим: оно легко может упасть, поранить себя, испортить себе зрение, обжечься и т.д., разбить драгоценное произведение искусства, изорвать очень ценную книгу, уронить хрупкую нужную вещь и т.п. Следовательно, Запреты следует регулировать.

Первое, на что в этом случае приходится обратить внимание, — это необходимость значительного уменьшения числа запрещений, обыкновенно налагаемых на детей. Само собою разумеется, что запрещать дитяти можно только те действия, которые ни в каком случае не могут быть допущены, как явно вредные для дитяти и для других лиц. Порядок жизни должен быть строго рассчитан применительно к потребностям ребенка, так чтобы не было серьезных поводов к недовольству им: все органические потребности дитяти должны быть своевременно и сполна удовлетворяемы. Дитя таким образом будет чувствовать себя в детской довольным, веселым и свободным, запрещения не будут тяготить над ним, задерживая его движения.

Запреты требуют серьезного отношения взрослых

На самом деле бывает не так: запрещения делаются слишком легко и щедро, тогда как на них должно быть очень скупым. Запрещая что-либо дитяти, родители предварительно не обдумывают запрещения по существу. Запрещения налагаются обыкновенно по частным поводам и обстоятельствам, последствия запрещения не предусматриваются и не взвешиваются. Между тем Запрещение есть неизбежное педагогическое зло, которого чем меньше, тем лучше. Чем больше запрещений, тем больше нарушений запрещений, тем больше лжи. Что тут делать? Нужно, прежде всего, соблюдать два общих требования от всех, по возможности, запрещений; чтобы цель их, т.е. смысл, была понятна детям и чтобы запрещения отличались постоянством. Смысл всяких запрещений и вообще приказаний непременно нужно объяснять: воспитывают разумное существо и не по началам военной дисциплины. Если нельзя объяснить смысла запрещения сполна, то нужно объяснить его хотя бы приблизительно, применительно к возрасту и разумению дитяти. Второе свойство запрещений — постоянство — понятно: изо дня в день следующие запрещения и их отмены самая губительная вещь для правильного развития воли и характера дитяти. Если запрещение дается после зрелого обдумывания, то оно не может быть скоро отменено.

Ложь — источник амбивалентных чувств ребенка

Ложь, заметили мы, как состояние раздвоенности, неприятна детям и на первых порах они чувствуют эту неприятность очень живо. Полуторогодовой ребенок унес и спрятал корзинку, предмет его давних желаний; он садится поближе к матери, смирно, но не долго выдерживает свою роль. Ему хотелось быть спокойным, но внутреннее волнение мешает. Он начинает заигрывать с матерью и ласкать ее: краска в лице, выражение нужное и вместе робкое, излишек всех его движений обличают его, обнаруживают его душевную смуту, его внутреннее недовольство собой и раздвоенность. Другой ребенок берет как бы на время у чужой особы красивое опахало, потом, в надежде, что она забудет о нем, приносит ей то цветы, то старые свои игрушки, и дарит их с напряженною приветливостью. А весьма распространенный пример со взрослыми, когда муж, проведя время у любовницы, дарит жене по возвращении цветы!

Особенно чуткими, проницательными и в то же время мягкими и нужными следует быть взрослым в отношениях к детям в случаях маленьких нравственных кризисов, сильных искушений, предстоящих детям. Ребенку нравится чужая вещь и он страстно желает приобрести ее; ему очень хочется пойти гулять туда, куда его не пускают; ему предстоят неприятная и несколько утомительная работа. Родители и воспитатели, будьте на страже, не спускайте с ребенка глаз. В вашем дитяти неизбежно возникнет борьба между обязанностью, долгом и удовольствием, оно будет колебаться, мучиться. Поддержите дитя, не оставьте его одного одним его собственным силам в этот роковой критический момент, не будьте безучастными, холодными зрителями в начавшейся борьбе. Борьба и все дело вам могут показаться мелкими, ничтожными, но для малых, слабых детских сил они велики. Войдите в положение дитяти, обласкайте его, облегчите горечь отказа от манящего соблазнительного удовольствия, утешьте и подкрепите его силы обращением внимания на приятность победы над препятствием, на силу и святость своего, обещания, на возможность смотреть открыто и смело в глаза матери и отцу, так как ничего тайного и постыдного не сделано.

Нужно поддерживать неприятные эмоции ребенка, возникшие у него при первых опытах лжи

Повторяем: нужно поддерживать неприятное чувство детей при первых опытах лжи, а потому быть осмотрительными в тех случаях, когда дети близки к лжи, но еще прямо не лгут. Мы разумеем случаи детской хитрости, нередко остроумные и вызывающее одобрение родителей, между тем как это дело довольно опасное для правдивости ребенка.

Эта детская лукавость есть шаг ко лжи,

Ложь в основе поступка

Дальнейший шаг к формальной лжи делают дети тогда, когда они фактически нарушают запрещение, обманывают родителей и воспитателей, но не говорят об этом сами, а родители, не зная о нарушении запрещения, не спрашивают о нем дитя. В таких случаях есть фактическая ложь, но еще нет лжи словесной. Может быть, ее и не будет совсем, может быть, у дитяти не хватит духу открыто, в глаза, солгать родителям, когда они спросят об этом. Есть разница в положении: ложь фактическая с умолчанием о содеянном, и ложь словесная, заключающаяся в решительном отрицании факта. Вторая ложь сильнее, полнее и бессовестнее первой; первая ложь свидетельствует за присутствие чувства стыдливости, неловкости от содеянного преступления, за нежелание говорить и вспоминать о том, что было.

Следует уменьшить детский страх

Развитие детской лжи обусловливается, главным образом, страхом. Следовательно, если мы желаем воспрепятствовать развитию детской лжи, то должны уменьшить детский страх, а еще лучше совсем изгнать его из воспитания.

Труднее обходиться без мотива устрашения при общественном школьном воспитании, чем при семейном. В школе собирается очень много детей совершенно различных, преподавателям и воспитателям совершенно неизвестных. Учебно-воспитательный персонал школ обыкновенно мал по сравнению с числом учащихся; сердечных отношений, душевной теплоты между учащими и учащимися нет. При таких условиях учителям и воспитателям трудно удержаться от мотива страха в большей или меньшей мере, в той или другой форме.

Совсем иные условия представляет семья. Воспитывающихся в ней очень мало, они постоянно на глазах, каждый шаг их, каждое душевное движение известны; отношения взрослых к детям проникнуты любовью, самым сердечным участием. Родители всегда готовы даже приносить большие или меньшие жертвы ради своих детей. К чему же здесь страх? Очевидно, он в семейном воспитании есть результат какого-то недоразумения.

Главная причина применения чувства страха в семейном воспитании заключается в удобстве и легкости этого средства для воспитателей. Запретить, пригрозить наказанием за нарушение запрещения и наказать — это так просто и легко: Дети, несомненно, будут бояться наказаний, особенно жестоких, и или не будут нарушать запрещений, или будут скрывать их и отчаянно лгать. Без страха дело будет труднее: нужно тщательно следить за детьми, быть терпеливыми в обращении с ними, не довольствоваться их обещаниями, словами, наружным согласием, а проникать в их душу, убеждать, вызывать внутреннее настроение, которое вело бы к соответствующим поступкам.

Ребенок должен ценить правдивость и быть мужественным

Одновременно с устранением чувства страха, как основы воспитания, воспитателям нужно заботиться еще о развитии мужества и бодрости в детях. Лгун, но большей части, в каком-либо отношении слабый человек и лжет по трусости, слабости, лени и т.п. Если мы представим себе существо сильное во всех отношениях, то, размыслив о способе деятельности такого существа, должны будем признать, что ложь ему совершенно чужда, что лицемерить, притворяться, надавать личину ему решительно нет никаких побуждений. Чтобы получить какое-либо желаемое удовольствие, ему не нужно идти к нему окольными путями, вилять, прикидываться; его удовольствия никто у него не отнимет и запретить ему не может. Львы, орлы, могучие властелины обыкновенно не хитрят и тем более не лгут, они могут быть насильниками и мучителями, но не лжецами. Ложь есть спутник физической и нравственной слабости.

Нравственное мужество должно быть высшей ценностью

Что касается насаждения в детях нравственного мужества, то нужно сознаться, что заботы об этом весьма слабы в современных семьях. О знаниях детей заботятся много, особенно о знании языков; о детском здоровье хлопочут меньше, оно само собой придет; о развитии нравственного мужества почти совсем не заботятся, даже плохо сознают потребность в нем, его важность для нравственного всестороннего развития детской личности. Это видно из того, что в семьях широко процветает и усердно поощряется свойство, прямо противоположное нравственному мужеству, именно — подлаживание к другим. Оно соединено с более или менее тонкою лестью к окружающим, и потому нравится взрослым.

Гораздо глубже и вреднее подлаживание влияет на детей.

Их личность еще не сложилась, их вкусы не определились. Подлаживаясь к другим, они гораздо больше проникаются взглядами других, больше поддаются их воздействию, чем взрослые. Та личина, которую дети, часто не отдавая себе в том отчета, надевают на себя, как бы прирастает к ним и мешает правильному складу их собственной своеобразной духовной личности. В личность ребенка властно входит другая, чуждая более или менее, личность, живет в ней и действует. При таком положении дела, очевидно, не до нравственного мужества. Последнее есть не что иное, как выражение своеобразной человеческой личности, ее особенных качеств, вкусов и взглядов при всяких обстоятельствах; подлаживание же есть отказ от собственной личности, на более или менее продолжительное время, более или менее частое, причем к детям прилипает многое от других личностей. Нравственное мужество и подлаживание — взаимно исключающие одно другое свойства.

Как скоро дети замечают, что результатом их правдивости и чистосердечия бывает неудовольствие родителей и даже, может быть, прямое лишение какого-либо обещанного или привычного удовольствия, они начинают скрывать, задерживать свои порывы чистосердечия и откровенной правдивости, начинают сначала говорить и да и нет, когда нужно сказать да, а потом и прямо нет. Наука подлаживания, притворства и лжи приносит свои плоды, а родители при этом еще нередко любуются гибкостью детского ума, способностью детей выпутываться из затруднительных обстоятельств.

. Не нужно забывать, что дети на каждом шагу видят примеры лжи, что во лжи тонут и они, и взрослые. Общественная среда проникнута ложью, показным характером, обманами, притворством. Мы постоянно заботимся о том, чтобы показать себя лучшими, нежели каковы мы на самом деле. Мы вечно притворяемся немножко и слегка обманываем.

Нельзя учить детей лжи

Взрослые даже прямо иногда, а иногда косвенно учат детей лгать. Они прямо приказывают детям, что если придет такой-то или такая-то, или придет кто бы ни было в такой-то час, то говорить, что их нет дома, хотя на самом дел они и дома; что при гостях не нужно дурно отзываться о знакомых, особенно же о самих гостях, хотя непохвальные отзывы и были бы справедливы; что в гостях нельзя жаловаться на недостатки поданной пищи, мебели, порядков, а, напротив, нужно хвалить все; что себя нужно постоянно выказывать умным, добрым, знающим, любезным, хотя бы обстоятельства и были совсем не таковы, чтобы пробуждать в нас указанные настроения. Жизненная, мудрость, которой с пеленок взрослые учат детей, на 9/10 есть ложь и обман, лицемерие и эгоистический расчет. Этим-то высоким добродетелям и учат взрослые детей.

К этим общим замечаниям считаем не лишним прибавить несколько частных.

Не нужно лениться проверять с детьми то, о чем они говорят. Дитя рассказывает, что на прогулке в лесу видело чрезвычайно высокое дерево, в 2—3 раза выше вашего дома; пойдем, проверим, действительно ли так высоко дерево. Дитя передает, что встретило на лужайке необычайно красивые цветочки, такой-то формы, цвета, величины; проверим, на сколько правильно описание.

«Святая ложь» в ее высоком нравственном значении

В борьбе с детскою ложью нужно обратить особенное внимание еще на один частный вид лжи — ложь по благородным побуждениям: по любви, жалости, чувству чести и т.п. бывает ложь ради спасения другого от беды, ложь добродетельная, по нравственным побуждениям. Дети удивляются сильным мальчикам, которые вину слабых принимают на себя и должным сознанием навлекают на себя наказание, или девочкам, которые, будучи любимицами своих родителей или учителей, выручают своих, менее счастливых, подруг в затруднительных случаях. Дети гораздо глубже и лучше чувствуют героизм самопожертвования, чем возвышенность истины. Некоторые дети полагали, что врач должен обманывать боязливого больного относительно его опасного положения и говорить, что есть надежда на выздоровление, когда он убежден в противном.

В детстве у человека своя правда и своя ложь

Ко лжи детей по благородным побуждениям нужно относиться с особенной осмотрительностью. Нужно помнить, что дети понимают истину по своему, что у них своя правда и своя ложь, и что они лишь постепенно могут проникаться общечеловеческими идеалами. Если дети отступают от идеала истины взрослых, но не отступают от собственного идеала, это не значит что они лгут. Это значит, что у дитяти и взрослого две мерки истинного, и дитя нельзя обвинять и карать за то, что оно, будучи дитятей, все меряет на свой детский аршин, судит и рядит обо всем, как дитя, а не как взрослый. Иначе и быть не может. Здесь мы встречаемся с законами естества, а не с ложью.

Дети требуют внимания и чуткости

Таким образом, чтобы подытожить.

1. 
   Ложь истинная – это состояние раздвоения, дисгармонии, и это состояние доставляет изначально человеку сильный дискомфорт, но получаемое удовольствие со временем сводит на «нет» это состояние дискомфорта, т.к. удовольствие превалирует
   
2. 
   Лживость возникает там, где нет возможности наслаждаться реальностью в том виде, в котором она существует, когда искусственный, придуманный мир становится красочней, чем реальный. Когда человек не справляется с разнообразием и обилием эмоциональных состояний, который приносит внешний мир, и в том числе и со страданиями. Придумывая, фантазируя, обманывая, человек избавляет себя от реальных и мнимых страданий, не умея управлять ими.
   
3. 
   ранняя детская ложь – это не ложь, а неумение в достаточной степени овладеть языком взрослых, неумение хорошо говорить, путаница образом, фантазий и яви, впечатлительность, принятие на себя роли вымышленных героев в неумении отличить ту самую явь от вымысла. Представления детей так же живы, как и реальные ощущения.
   
4. 
   истинная ложь возникает в попытках получить запретное удовольствие. Нет запрета – нет лжи.
   
5. 
   истинная ложь возникает в попытках избежать страха, тревоги. Я боюсь допустить в себе чувство любви, мне кажется, что я разрушусь, что окружающие признают меня слабым и съедят меня, значит я буду лгать и себе (в первую очередь) и окружающим, что любви нет, что это самообман и фантазии. Здесь вообще интересно: обманываясь и бессознательно ощущая это, я перевожу стрелки и говорю, что наоборот, любовь – это фантазии и обман, а не то состояние моего самообмана, когда я говорю, что любви нет.
   
6. 
   ложь помогает приспособиться к внешнему миру, когда я не вижу других способов адаптации, когда отстаивание своего мнения – это страшнее, опаснее, чем подладиться под чужое.
   
7. 
   ложь, когда она связана с мнимыми заболеваниями, недомоганиями помогает нам привлечь к себе других людей, близких, манипулировать ими, заставлять их делать то, что нам хочется. И избегать чего-то неприятного для нас.
   
8. 
   ложь – источник амбивалентных чувств. Я лгу близкому человеку еще и потому, что люблю его, боюсь потерять, но и не хочу отказаться от чего-то своего, от своего удовольствия, поэтому я буду лгать.
   
9. 
   лгать легче и приятней, чем быть мужественным и сильным, открыто глядя в лицо не только приятностям, но и неприятностям. Но если допустить в себе мысль, что все аспекты жизни и есть сама жизнь, что «что бы стало со светом, если бы из мира исчезли тени», оберегая себя от неприятностей, - мы ущемляем себя, не давая наслаждаться истинностью и позитивных переживаний, потому что познать полноту позитивных чувств можно только познавая полноту и чувств негативных, не вытравляя из жизни ее отдельные части.