Информационно-психологическая природа

1.4.Информационно-психологическая природа

коллективного бессознательного.

Следует напомнить, что само по себе слово «эгрЕгор» (варианты «эгрегОр», «эггрегор») содержит в себе несколько искаженный корень «agregatio», содержащийся также в слове «агрегат», обозначающем собою нечто, образованное из множества разнообразных элементов или частей.

В современном узкоспециализированном языке понятие «эгрегор» применяют для обозначения актуального, энергоинформационного веса особенной структуры так или иначе объединенных элементов коллективного бессознательного, – то есть компонентов, обладающих энергетикой в смысле их побуждающих человека к действию возможностей, и поэтому включенных в контекст здесь и сейчас самоорганизующейся коллективной психоэнергетической жизни человечества.

В качестве первичного, такое определение нас пока удовлетворяет. Но попытаемся его развить в более конкретных образах и выражениях, попутно выявляя, как возникают эгрегориальные структуры, и какое место находят их тела среди множества конструктов информационной архитектуры человечества.

Любое человеческое сообщество состоит из личностей, влияющих друг на друга при помощи слов, а также арсенала невербальных средств мимики, жестикуляции, интонации, кинетики, динамики и статики человеческого тела, включая его психоэнергетику.

При этом практически весь информационной слой, не облеченный в слова, передается от человека к человеку помимо нашего сознания, – оказывая влияние на наши ощущения, на состояние, на контекст, в котором мы воспринимаем действительность.

В самом деле, пусть немного «не та» интонация у человека, пусть немного «не то» ощущение с ним связывается, да и взгрустнулось «чуть-чуть» в его присутствии… и что с того?

Это же не штамп на лбу, который можно запомнить и описать четко и конкретно: «штамп синий в центре лба, одна штука, средний размер, полустерт».

Мы не запоминаем и не способны запомнить, как именно нам взгрустнулось, что именно мы уловили в интонациях собеседника, какое не то ощущение после него осталось.

Однако если мы не можем не учитывать все, что восприняли по всем возможным каналам, в комплексе, – мы делаем это преимущественно неосознанно, автоматически. Как результат, такое очень слабо осознаваемое влияние меняет наше поведение, причем меняет его предсказуемым образом и может оказаться критически важным.

Например, мы столкнулись с ситуацией, когда неприятный нам человек, сделавший нам большую гадость, получает по заслугам, причем и именно за эту самую гадость.

В сознании мы это оценили и готовы бы, – заочно, как только получили эту весть, - радоваться свершившейся справедливости… Но теперь этот человек по понятным причинам грустен, – и отчего-то при его виде совсем не так радостно, как предполагалось до того в сознании. То есть принципиально мы, конечно, удовлетворены, но радость отсутствует!

Разумеется, это происходит под влиянием хорошо известной невербальной, энергоинформационной передачи психического сигнала, – на которую отреагировало уже не сознание, но более глубокая, интимная подструктура психики, а именно, - эмоциональная. Сознание должно было удовлетвориться одним, – но субъективно, в результате нами приобретено совершенно другое.

Подобное неосознанное влияние относится к влиянию осознанному примерно так же, как взаимодействуют две волны, – они накладываются друг на друга в определенной точке, не уничтожая друг друга, но, временно, ослабляя или усиливая, а затем продолжая свое движение.

Можно привести еще один пример, кстати, куда более жизненный – разговаривают два человека. О чем-нибудь общем, знакомом им обоим, о каких-нибудь волнующих планах. Один из них очень увлечен разговором и полностью поглощен его содержанием. А другой одновременно думает и еще о чем-нибудь, - например, представляет себе не имеющего прямого отношения к ситуации какого-нибудь третьего человека, злодея, который может все испортить. И то, что второй человек представляет себе эту помеху, – отражается на всем его поведении, он сообщает, буквально излучает энергию незримого присутствия опасного человека по всем каналам связи: вербальному, интонационному, мимическому, пантомимическому и, в целом, по энергоинформационному.

То есть, по сути, создает в своем сознании и в коммуникативном пространстве связь с этим опасным человеком, причем связь, имеющую важное значение.

А первый человек «впитывает» созданное при таком вмешательстве впечатление. Запоминает. Получается так, как будто бы первый человек излучал в пространство между ним и собеседником свое чистое, ожидаемое предвкушение ситуации. Но ощущал, что в этом пространстве зреет несогласованность, диссонанс. Конечно, ведь в этом пространстве присутствует тень неудачи и тень ее причины. А человек уж так создан, что не может этого не запомнить.

Для второго человека эта связь безвредна. Ведь она порождена его собственным сознанием, и он-то сам может легко думать о ситуации, исключив из нее фантом противника обоюдной затеи. А вот для первого человека – опасна. Он же не может исключить раздражающий фактор из своего дальнейшего восприятия ситуации. Он даже не знает об этом факторе ни сном, ни духом. И с тех пор бедняга приобретает в своем сознании ситуацию, уже пораженную ожиданием грядущей неудачи, и, с этим впечатлением, говорит о ней потом с другими! Получается, что гениальный план «сглазили». Он, возможно, реализуется, но уже с большим трудом. А если еще поделиться планами со многими другими, и все они усомнятся? Ничего не выйдет.

Чтобы не подвергнуть планы такому разрушительному психическому заражению, нужно быть или очень психоэнергетически сильным, убежденным человеком, или уметь использовать энергетическую волну противодействия в своих целях.

Примечательно, что описанное эмоциональное заражение практически не распространяется на другие мысли и действия, – через пять минут вы вполне сможете весело хохотать над анекдотом или улыбаться приятелю. Но стоит затронуть тему, вы опять станете грустным чуть больше, чем это вызвано сознательно, вновь неосознаваемо транслируя, передавая это состояние.

Следовательно, неосознанно заражающий человека психоэнергетический импульс по своей природе обладает знаковой, интенсивной связью с определенными предметами, будучи также способен в информационной форме передаваться от человека к человеку, попутно и многократно воспроизводя первоисточники, вызвавшие этот импульс..

Пока запомним это. Может быть, все не так серьезно, как я только что описал? Ведь каждый из нас, во-первых, уникален; во-вторых, находится в состоянии, отличном от других; в-третьих, думает о чем-то своем. Казалось бы, подобного рода импульсы должны бы рассеиваться в контактах с другими индивидуумами, «поглощаясь» ими, и со временем пропадать, – однако этого не происходит по двум, взаимосвязанным причинам.

Во-первых, мы все по природе нашей похожи. И это означает, что состояние одного человека оказывает влияние на его собеседника помимо желания их обоих, направляя их мысли по сходному руслу. При этом такое влияние намного тоньше, чем простая передача настроения, – ведь мы неосознанно регистрируем тональности, акценты состояния человека, что позволяет при некоторой тренировке нам даже осознать, есть ли проблемы у другого дома или на работе, личные они, или социальные, или связаны с его здоровьем.

На самом деле наше существо регистрирует еще больше, – но осознать это может уже только специально обученный, или настроенный человек. Попадая в группу людей, мы активно эмпатируем их состоянию, также как они эмаптируют нашему. То есть каждый из нас как бы служит усилителем сигнала, помогая ему распространяться. Но раз психика людей оказывается в схожем состоянии, то могут ли они не поговорить об этом? Практически, - не могут...

И, во-вторых, в действии эгрегориального механизма большую роль играет слово. Слово служит точным и эффективным инструментом настройки психики человека на любое понятие. Услышишь «кошка», и вспомнишь именно кошку. Именно благодаря Его Величеству Слову заражающие импульсы значения непроизвольно присоединяются к вызываемым услышанными словами понятиям, взаимодействуя с другими, самостоятельно создаваемыми сознанием значениями. В результате, указанные импульсы, становятся достоянием собеседника, но при этом они, вследствие своего происхождения не соотносятся с его личным опытом. Словом настраивается психоэнергетический импульс, слово четко привязывает этот импульс к значению.

Услышал «кошка», воспринял невербальное излучение собеседника при слове «кошка» (он кошку ассоциирует с крокодилом), запомнил, передал получившегося уродца дальше. И так далее, и тому подобное. Соответственно, в обществе наряду с легко осознаваемым слоем вербального и невербального общения сосуществует слабоосознаваемый информационный заражающий слой не связанных с опытом каждого человека эмоциональных констант, передающихся непроизвольно и образующих общий эмоциональный фон, или контекст, так или иначе участвующий в формировании закрепляющихся в памяти человека значений понятий, особенно если они дублированы словами. Этот слой в очень малой степени управляется отдельным человеком, он рождается только группой, фактически охраняющей эту контекстную информацию от искажения. Так возникают неконтролируемые связи группового, коллективного взаимодействия, своего рода «информационная паутина» в энергетике человеческого взаимодействия.

Несмотря на этот вывод, все вроде бы не так страшно. Пусть имеется такой информационный слой, не зависящий от сознания каждого в отдельности и мало нами осознающийся. Подобный слой сам по себе мог бы не представлять ни угрозы, ни, соответственно, значительного интереса, разве что для воздействия на ближайших собеседников, потому что люди могут находиться в сотнях различных настроений и состояний и заниматься тысячами различных вещей. Какая уж тут угроза? Каждый индивидуальный нюанс должен нейтрализоваться. Все заняты своими делами, своими погремушками. Так могло бы быть, если бы не одна важная деталь.

Любое общество обладает культурой. Культуру можно определить как весь в целом, представленный в идеальной форме общественный опыт, в содержании которого на протяжении веков сформировались типические способы взаимодействия с реальностью и типические на них реакции.

При этом сами по себе знания, как предпосылки действий, составляя культуру, частично хранятся в литературных источниках, в документах, они материализованы в предметах. Но в значительно большей степени они хранятся, пусть в неполных и искаженных формах, но, - в психике людей. Если так можно выразиться, то культура практически не существует в целостном виде, она вся состоит из «частей», проявляясь и как бы оживая только в масштабных реакциях общества.

Таким образом, у культуры, формально, есть две составляющие: постоянная, существующая в объективной форме и запечатленная на различных носителях, и активная, «живая» составляющая, выраженная в текущем взаимодействии людей, как общественных индивидов. Культура немного похожа на самого человека: ведь опыт и знания надолго запечатлены в нашей памяти, а ощущения, впечатления, эмоции быстро сменяют друг друга.

И в обоих этих планах культуры неотъемлемым образом присутствует уже рассмотренный нами слой эмоционально значимых переменных, значений, который существует помимо и вне любой индивидуальной логики. В культуре запечатлен невероятно значительный, огромный слой, которого мы не знаем и содержание которого мы никогда не сможем понять до конца!

Он представляет собой скорее накопленную сумму иррациональностей, рожденных в слабо осознанных взаимоотношениях, он создан уже не индивидуальными сознаниями, но гигантской вычислительной машиной человеческого сообщества. И еще при всем при этом описанный нами слабоосознаваемый слой прекрасно координирован и наложен на существующие переменные общественного сознание, на обладающие значениями фигуры. Вместе с тем, рационализировать его полностью в принципе невозможно. Этот слой формирует собой новую данность – коллективное бессознательное.

Действительно, такое название справедливо. Даже, может быть, правильнее было бы использовать термин «метасознательное» («мета» означает «средний», «промежуточный») или даже «транссознательное», так как оно существует меж нами и проходит через сознание каждого из нас и всех вместе, оставаясь, тем не менее, для нас почти неведомым. Оно почти не осознается и не перерабатывается сознанием, но все равно оказывает свое воздействие на любого из нас. Оно изменяет наше поведение непонятным сознанию, но совершенно определенным для этого слоя образом. Этот слой по своей природе обладает свойством «подправлять» мышление человека, – хотя мы, в общем-то, немного наивно считаем себя свободными!

Коллективное бессознательное питается энергией и информацией индивидуумов, подобно тому, как для нашего энергоинформационного существа клетки нашего мозга являются только лишь механизмами. Но, поскольку отдельные личности в обществе связаны между собой куда менее плотно, чем клетки мозга, то поэтому коллективное бессознательное, в нашем понимании, - сознания не имеет. Его реакции значительно медленнее реакций человека, количество обратных связей минимально. Однако все его реакции располагаются в важной для каждого общественного индивидуума зоне.

.

.

Причем «потребности» не нужно понимать узко, как «потребление». Нет, я прошу вас об этом. Потребность – это наше понятие совсем не только о том, что человек «потребляет». Совсем нет. Это то, что он испытывает до и после этого.

Все движения человека связаны с реализацией его потребностей. Потребность – это то, что заставляет нас переживать, волноваться, искать…Без потребностей нам не было бы причин двигаться. Зачем делать что-то, если это не нужно тебе или кому-то, чье благо тебе дорого? Без потребностей мы не могли бы жить. Мы убегаем от тигра, потому что нам нужна безопасность и потому, что испытываем страх.

Базовые потребности можно условно разделить на пять фундаментальных групп: безопасность, потребление, размножение, экспансия и социальный пакет. Эти группы сами по себе неоднородны, состоят из множества фрагментарных потребностей, и их комбинация выражается в невероятно разнообразном поведении человека.

При пересечении они формируют потребности более высокого уровня, обладающие меньшей энергией, но большей управляющей силой… Для нас сейчас более важно то, что потребности выступают в качестве единственного источника энергии, питающей активность и индивидуальной психики, и социальных групп. Важно также то, что потребности ни на фундаментальном, ни на более высоких уровнях не безграничны, а достаточно четко специализированы в соответствии с предпочтениями человечества как вида.

К примеру, человек ест булку и не ест хвои. В силу этого вокруг булки, как обобщенного объекта, сосредоточено гораздо больше сюжетов поведения человека, нежели вокруг хвои. Согласитесь, что мы вроде бы говорим о картошке намного чаще, чем, допустим, о дождевых червях, на которых свет клином сошелся у кротов?

Благодаря избирательному характеру потребностей, плотность общественных и энергетических связей, а также эффектов социального поведения, как и плотность слабоосознаваемого слоя взаимовлияния, распределена в человеческом мире неравномерно, группируясь вокруг основных, доминирующих потребностей.

А именно, эгрегориальная слабоосознаваемая компонента, то есть результат нашего с вами восприятия, меняется очень медленно и содержит в себе «ощущение» потребности, как отношение к знакомым нам способам ее реализации и ожидания удовлетворения потребности.

При этом ощущение потребности в комбинации со способом ее удовлетворения и знакомым ожиданием результата предстает перед нами в качестве архетипического комплекса свойств, способных связываться с самыми разными понятиями и явлениями, оказывающимися в роли архетипических инструментов.

К примеру, мы хотим запустить какой-то именно самостоятельный процесс, причем он устроен так, что может быть запущен только определенным и совсем не любым, а редким воздействием. Сложно? Хорошо, например, - открыть дверь, завести машину, пустить ракету… Что нужно?

Правильно, ключ. И его варианты (а вот о них немного попозже). Способность быть ключом – это и есть архетипический комплекс свойств.

При этом, как мы уже говорили, эта компонента обладает свойством самоподдерживаться, передаваясь от человека к человеку в своих нюансах.

Приведем пример: потребность в получении эстетического удовольствия по слуховому каналу посредством прослушивания постороннего звука, приносящего удовлетворение. Она относится к группе экспансии (расширения впечатлений. Её невербальная сторона, содержащая в себе множество не описываемых при помощи языка нюансов, в том числе характеризующих и рациональную сторону, может, на рациональном уровне, быть удовлетворена при помощи прослушивания пения птиц, прослушивания оркестра, одного из многих музыкального инструмента, магнитофона, компьютера…

Точно так же с архетипическим комплексом свойств, порождающим ключ. Он может быть привязан и к «ключу», «выключателю», «паролю», «взрывателю», «запалу», «крану», «сигналу»… Суть неизменна – понятия и явления разные. В череде, во тьме веков менялось понимание замков и ключей, музыки и музыкальных средств, но суть процесса оставалась той же самой.

При этом рациональная сторона подобного узла в своей эволюции и распространении подчинялась строгим, объективным законам. В рациональном плане существовала конкуренция менестрелей, шло распространение новинок, был изобретен магнитофон.

Слабо осознаваемая, не рационализуемая сторона развивалась скорее по законам психологическим, – к примеру, средний подросток, не к месту поминающий среди сверстников Баха, немедленно печенками ощущает, что это «типа отстой». Он вынужден перейти к прослушиванию чего-то «высокохудожественного», вроде «попсы». (Это, разумеется, гипербола, но недалекая от истины). Нашел бы человек, имеющий принципиально потребность в музыке, эту музыку сам, без помощи остальных? А стал бы он читать? Даже если бы заставляли? Да, это было бы возможно. Но это значительно менее возможно без поддержки невербальной, в том числе без психоэнергетической индукции со стороны окружающих.

Эта поддержка служит полем, направляя внимание попадающих в его сферу притяжения людей, - к актуальным на сегодняшний день событиям узла, реализация которых в исполнении индивидуума окажется оптимальной в плане коллективного бессознательного, хотя и не всегда хороша для индивидуума.

Но, таким же самым образом, это воздействие эгоистично нарушает свободу воли личности. Феномен слабо осознаваемого при воздействии других людей отражается на поведении человека, заставляя его действовать немного не по-своему, не так, как он действовал бы вполне осознанно, в отсутствии этого влияния.

Просто представьте, что это означает для человека – мы думаем, что свободны в своих решениях. Мы с вами волнуемся, желаем, страдаем, переживаем, действуем. Мы живем. И наши желания рождены нашим энергоинформационным существом. Они – это мы, наше место в жизни и наша роль в ней.

Но осознаны эти желания – нашим сознанием. Мы идем к тому, что выносили и выстрадали. Однако энергоинформационный слой, обладающий способностью влиять на наше энергоинформационное существо, подталкивает нас к тому, что нужно ему. Не только нам. Он как бы отклоняет нас… мы хотели «ключ», а выбрали «выключатель», мы выбрали работу, но немного не ту, мы выбрали любовь, но чуть-чуть не по нам.

А в таком серьезном и единственном деле, которое у нас только и есть, – в жизни, и «чуть-чуть» - это уже непростительная ошибка.

Ведь наше желание было рождено самой нашей природной, данной от рождения психической структурой, лежащей в основе личности. И она, эта самая структура, все время напоминает: «не то», «не то», «не то».

Пусть ее голос, может, и слаб на фоне голоса сознания и оркестра коллективного бессознательного. Но зато настойчив и не прекращается. Рано или поздно общественная волна сменится, и он пробьется на поверхность. Прошло время, и «выключатель» оказался нам неинтересен, работа неприятной, а любовь холодной. И это есть трагедия.

Ведь мы потеряли время, потратив его на игру, где можно было выиграть лишь подделку. Мы потеряли невосполнимое время нашей жизни. Время жизни. Его безвозмездно забрало коллективное бессознательное для своих выгод. Зачем это нам? Непонятно, мы бы и так разобрались в реальности и реализовали бы себя. У нас нет времени на чеканку фальшивой монеты. Должно было быть: полезный инструмент, увлекательная работа, драгоценная любовь. Зачем это коллективному бессознательному?

Это очевидно: за счет такой индукции слабоосознаваемая компонента коллективного сознания, обслуживающая тот или иной потребностный узел, самовоспроизводится, поддерживая себя внедрением в психику все новых и новых людей, выживая и реализуясь за счет их «подправленного» поведения, – и выживает внутри культур, в отличие от конкретного содержания социального узла, - веками и тысячелетиями.

Все указанные обстоятельства и создают для нас возможность выделить, вычленить, в конце концов, - абстрагировать психоэнергетическую, невербальную часть узловых общественных связей в отдельном феномене, то есть в эгрегоре. Снова дадим его определение, а затем проинтерпретируем.

Прежде всего обратим внимание на их энергетический фундамент, чтобы представить, в каких энергетических пределах и по каким векторам развиваются эгрегоры. По существу, мы и в данном случае задаемся все тем же самым вечным вопросом, - что определяет или сдерживает развитие психологии человека и какой может быть его активная энергоинформационная эволюция.

Если потребности являются источником движения нашей мысли и нашего поведения, то их спектр, - от высших до низших, разворачивается во внешней среде сообразно ее условиям. Потребности, при всем их многообразии, для нашей психики приемлемы лишь в одном-единственном общем их качестве, - а именно, - в качестве источников ее энергетики, и, следовательно, - в качестве движущих сил и причин человеческой деятельности. Дело осложняется лишь тем, что действие этого простого механизма весьма осложняется, как только мы примем во внимание то, что эта же самая, хотя и непрерывно преобразующаяся, - энергетика потребностей, в свою очередь опосредуется и направляется эгрегорами.

Действительно, никто не заставляет младенца хотеть есть, пугаться резких звуков, тянуться к маме, улыбаться, когда ему хорошо, с любопытством тянуться к яркой игрушке, привлекать внимание людей, учиться говорить и ходить, активно расширять свои знания о мире и свои умения, проявлять доброту…, - никто не заставляет. Это как бы заложено в нас от рождения и репрезентировано эмоциями и чувствами. Нам, на одном только основании урождения человеком, - бывает страшно, любопытно, голодно, одиноко, или скучно.

Здесь нам нужно сказать, что все эти потребности с момента рождения выражены непосредственно и мощно, - просто потому, что они присутствуют в девственном еще виде, – каждая потребность для младенца абсолютна, - это и сто процентов страха, и сто процентов голода…и т. д. Присутствует момент непосредственности и в психологии взрослого человека, - правда, этот момент не должен преувеличиваться в его анропологическом значении. Не так по А. Маслоу, который ничего, кроме базовых потребностей в психологии человека видеть не желает, и поэтому предлагает создать для объяснения поведения человека абсолютную систему отсчета потребностей, иерархически представленную в форме пирамиды. Однако, у взрослого человека поведение строится, мягко говоря, - несколько сложнее. Даже принимая концепцию А. Маслоу, нужно сразу сказать, что базовые потребности, пересекаясь друг с другом и преломляясь на новых фигурах, рождают все новые и новые.

Как это происходит? Начнем с младенца: он пугается резких звуков, любит тепло и поесть, и, конечно, маму. А если мама издает резкие звуки и кричит, то она неласкова и кормит не так старательно, поэтому маму лучше видеть в хорошем настроении. И ребенок рад стараться, чтобы эту свою новую потребность хорошего настроения, - удовлетворить. И если он не заиграется, то ему будет и тепло, и сытно, и нестрашно. А вот если бы мама удовлетворяла все перечисленные потребности, пребывая в раздраженном состоянии, лучше, чем в хорошем (а в нем она просто невнимательна), тогда бы и потребность сформировалась бы иная, - буквально и в переносном смысле, - «дергать» маму, привлекая ее внимание, «доводить». Позднее ребенок может этот способ общения развить, разнообразить и многообразно использовать в отношении многих ситуаций и многих людей. … И разовьется капризный и ревнивый ребенок. Вот такие азы педагогики.

Так может сформироваться новая пирамида мотивации, в которой выше расположенная социальная потребность, созданная на основе взаимного опосредования естественных, ниже лежащих потребностей, имеет уже несколько иной статус, поскольку ее удовлетворение оказывает влияние на качество и возможность удовлетворения нескольких других потребностей.

Таким образом, потребность более высокого уровня отличается интегративным, комплексным характером ее удовлетворения и обладает более мощной управляющей способностью, регулирующей удовлетворение потребностей нижележащих уровней.

Радостная мама служит как бы залогом того, что означает для ребенка весь комплекс потребностей, включающий и отсутствие страха, и тепло, и еду.

Но, с другой стороны, эта потребность более высокого уровня сама по себе, автоматически не приводит к удовлетворению потребностей низших уровней: совершенно необязательно то, что веселая мама покормит. И, если она забудет покормить, то, прежде «такой спокойный», ребенок начнет активно требовать есть даже ценой ее неудовольствия. Еще сложнее того: быть сытым совершенно не обязательно означает быть в тепле и не напуганным. (На этом примере, читателю, вероятно, станет яснее то, что рассматриваемые нами вопросы психоэнергетики, конечно, являются сложными, но они все-таки не требуют для их решения такого напряжения душевных сил, ума, эмоций и чувств, которое требуется ребенку в решении «простых» задач нормального развития в этом сложном мире, не вполне понятном даже для мыслителей ранга А. Маслоу …)

Жизнь ребенка не менее, но, зачатую, еще более сложна, чем жизнь взрослого человека. Ибо он во многом поневоле ограничен и бесправен. На этом фоне то, что ребенок, проявляя активность, добивается удовлетворения потребностей даже ценой неудовольствия близких людей, - вполне извинительно для него, но не извиняет взрослых, порой создающих остро конфликтные жизненные ситуации.

Существенно то, что в этих ситуациях потребность более высокого уровня обладает менее интенсивными силовыми, энергетическими свойствами, чем низшая.

Соответственно, тот же ребенок в более-менее спокойной ситуации прежде всего будет стараться удовлетворить потребность высшего уровня, но при неудовлетворении потребности низшего уровня будет вынужден пренебречь высокой потребностью. Дитя скорее всего просто даже не подумает о высоком, – выкажет «невнимательность». Опять-таки возникает иерархия потребностей, когда необходимость удовлетворения потребностей низшего уровня питает своей энергией потребности более высокие. Но стремиться к удовлетворению высших потребностей оказывается проще, удобнее и эффективнее.

Все потребности человека иерархичны, и самые высокие наши потребности есть результат «пересечения пересечений» базовых потребностей базовыми, данными нам от природы. Образуется сложно переплетенная пирамида потребностей.

При этом, как мы уже знаем, потребности низшего уровня ощущаются нами немедленно, они властно требуют действий и, в целом, - «повышают» активность. Потребности более высокого уровня требуют осмысления, их вначале нужно понять и осмыслить, чтобы удовлетворить, и это внешне выглядит как «снижение» активности. Так или иначе, но неудовлетворенные потребности проявляются в динамике активности человека, вообще, - в динамике его энергетики.

Что касается изменений структуры человеческой активности, то следует прежде всего подчеркнуть значение фактора ее принципиальной неполноты. Структура активности целостна, интегративна, но не может быть полностью завершена и потому, что жизнь никогда не закончена, и потому, что потребности постоянно изменяются. Имея в виду этот принцип незавершенности структуры активности, легче понять мнение А. Маслоу, говорившего о невозможности создания полной карты человеческой мотивации.

Это действительно невозможно, еще и потому что мы не привыкли облекать в слова смутные потребности, мы давно забыли потребности базового уровня и, к тому моменту, когда мы начинаем что-то соображать в жизни, интересуясь подобными вещами, реально живем потребностями куда более высоких уровней, чем базовые. Взять, для простейшего примера, потребность в финансовом благополучии, имеющуюся у каждого человека: с какой из базовых связана она? Правильно, со всеми. И с безопасностью, и с потреблением, и размножением, и экспансией, и социальным пакетом. А вот в какой мере и с чем именно, - это уже свое для каждого человека. Мы предпочитаем иметь накопления («предпочитаем» - то есть опять-таки удовлетворяем какую-то ситуационную потребность) в чулке, в банке, в рублях или в долларах, а может в золоте или в недвижимости? Ответы могут быть различными. Реально существует множество вариантов сочетания потребностей, вдобавок, - по-разному и в разной мере связанные с базовыми потребностями.

О потребностях высших мы поговорим позже. Для нас сейчас важно то, что вообще все потребности выстроены иерархично и связаны друг с другом, причем сами мы не в состоянии выстроить систему их связей, даже для самих себя. Эта система так же сложна, как и вся наша культура.

Но уже очевидно, что рассматривая те или иные потребности как энергетические источники, мы можем изменять активность конкретных эгрегоров, то есть изменять динамику их существования и развития. Равным образом, можно поставить вопрос о том, чтобы воспользоваться накопленными в динамике эгрегоров энергетическими их запасами.

Вместе с тем, необходимо понимать, что непосредственное, механическое обладание и управление ресурсами энергетики эгрегоров невозможно, также как невозможно то, чтобы потребности удовлетворялись сами собой, машинообразно и автоматически, по какому-то однозначно определенному порядку. Говорят, что дорога ложка к обеду, но часто бывает, что относительная ценность и ложки, и обеда несоизмерима с како-то другой, жизненно важной. Потребности и ценности однозначно не соотносятся.

Поэтому, рядом с пирамидой потребностей сосуществует другая, – то есть пирамида ценностей, или пирамида понятийных, архетипических инструментов. При этом слово «ценности» не нужно понимать, как ценности исключительно общечеловеческие, морально-этические, - как высшие ценности. Не только одни высшие ценности являются таковыми. В систему ценностей человека входит все, что только можно «оценить», то есть сопоставить по относительному весу или значению в жизни человека. Ценно все то, что важно для человека, для чего-то нужно или способно сделаться нужным при определенных обстоятельствах, что как-то волнует, способно заинтересовать, что может быть использовано или потребуется в рассуждениях, включая абстрактные понятия… Словом, для выражения ценностей недостаточно всех существительных нашего языка.

Существуют обладающие ценностью понятия, напрямую связанные с удовлетворением естественных потребностей в пище, – к примеру, «хлеб». Или, с тем же успехом, «мясо», «молоко», «рыба»… Ни одна из них не способна полностью удовлетворить потребность, разве что на время, поэтому существуют абстрактные, родовые понятия, – «пища», «еда» или «напитки». «Пищей», пока она абстрактна, не наешься, а «напитками» не напьешься. Но зато этими понятиями можно воспользоваться в размышлениях и в общении, как понятиями абстрактных, терминальных (от слова «термин») ценностей более высокого уровня, чем конкретные ценности.

Существуют также «инструментальные» ценности, актуализирующиеся в конкретных ситуациях. Но и они не могут рядополагаться друг другу, то есть находиться одна относительно другой на том же самом уровне. Возникает иерархия не только терминальных, но и инструментальных ценностей. Так, ценность «деньги», которая сама по себе вообще никакой из базовых потребностей не удовлетворяет, отличается, вместе с тем, универсальным характером и, скорее всего, не должна быть поставлена в один ряд с ценностями, обозначающими конкретные вещи.
Важно заметить, что, точно так же, как могут быть упорядочены с точки зрения регулятивных возможностей, потребности, также и все инструментальные и теминальные ценности различаются потенциалами управления поведением человека. При этом ценности высшие, в смысле потенциала управления, имеют меньший потенциал энергетики, и наоборот.

Динамика структуры ценностей в смысле их энергетики, то есть побудительного (к действию) значения, или «мотивирующей силы» не может быть понята однозначно. Вот простой пример: если у человека нет машины, то ему не нужен и гараж, а если сгорел гараж, то в нем пропала не только машина. Система ценностей индивидуальна, и уже поэтому ее динамика непредсказуема, не говоря уже о том, что она зависит от обстоятельств: если Вы оказались на необитаемом острове, вдали от людей, – то нужна ли Вам регистрация по месту обитания, а также справка о доходах?

Поэтому в нашей обыденной жизни мы просто «ощущаем ценность» того или иного имеющегося у нас понятия не только относительно системы, структуры и динамики нашего внутреннего мира, но и применительно к специфике ситуаций мира объективного.

Итак, еще один важный для нас промежуточный вывод: мы, люди, не имеем возможности исчерпывающим образом осознавать содержание всего спектра собственных потребностей. Содержание потребностей конкретизировано в нашем сознании в превращенном виде иерархии ценностей, что позволяет интегративным образом, комплексно удовлетворять значительное число базовых и вторичных потребностей. При этом сами ценности выступают в качестве архетипических понятий.

Что означает слово «архетипических», или «архетип»?

Понятие это восходит еще к Платону, Филону Александрийскому и первоначально означало «идею», «образ» в бестелесной форме, затем оно использовалось Юнгом, который подразумевал под ним общие мотивы, идеи, схемы, составляющие коллективное бессознательное и общие для всех людей.

В нашем, несколько более объемном понимании, архетипическое понятие – это понятие, которое позволяет удовлетворить ту или иную потребность стандартизованным, выработанном самой культурой и коллективным сознанием способом.

В этом отношении «инструменты для открывания» чего-либо будут архетипичными по отношению к потребности «открыть». Понятие инструментов можно символизировать архетипическими же, в данном случае, символами двери или ключа; и т. п.

Архетипический образ может воплощаться, опредмечиваться, то есть быть «накладываемым» на самые разные конкретные предметы, при помощи которых мы надеемся удовлетворить какую-либо конкретную потребность, делаться опредмеченным инструментом.

Главное в том, что архетип и его опредмеченные, актуальные воплощения являются основами, условиями и «инструментами» удовлетворения потребности.

Это имеет очень важное отношение к нашему вопросу об эгрегорах.

Получается, что хотя эгрегоры, принадлежа сфере психоэнергетики, поглощают энергию, которая производится в процессе жизни и удовлетворения потребностей, динамика эгрегоров мыслится не в связи с потребностями, а в связи с ценностями человека и с применением ценностных понятий.

Приведем пример, важный для дальнейшего понимания: человек отказался от повышения по работе, считая его несправедливым. Но почему несправедливым? Потому, что на это место должен быть назначен другой. Какой? Более достойный? Что означает «более достойный» (наконец-то мы добрались…)? А означает то, что это, к примеру, родственник отказавшегося (семейная связь). Или его друг (эмпатическая). Или его заставили отказаться, предупредив, что жить не дадут на новом месте (страх, безопасность). Или потому, что этот человек не хотел бы подвести контору (страх, социальный пакет).

Человек физически неспособен сделать что-то «просто так», не «почему-то». Даже самые бескорыстные акты самопожертвования все равно вызваны удовлетворением не столько тех или иных потребностей, сколько динамикой ценностей в нашем сознании. Именно система ценностей, то есть аксиологическая структура сознания, способна действенно управлять нашим поведением.

Поэтому, в частности, залогом существования эгрегоров является то, что они не просто есть актуализированные в связи с потребностями человека архетипические образы, а то, что они в интегративной, образной форме прежде всего представляют архетипические ценности. Эгрегоры представляют не столько динамику потребностей, сколько динамику ценностей, и поэтому они действительно являются воплощениями архетипов.

Архетипы, в отличие от познавательных конструктов или концептов, в принципе представляют собой не просто образы или схемы удовлетворения потребности, но смыслы и ценности человечности, принадлежа, строго говоря, не цивилизации, а культуре. Поэтому, в частности, вопрос о рациональности или иррациональности эгрегоров и архетипов находится совершенно в иной плоскости размышления. Это «плоская» постановка вопроса.

Важно другое, - ЧТО являет-ся ценностью, когда в эгрегоре воплощается архетип? Какую именно ценность и с какой энергетикой этот эгрегор представляет, если он столь живуч, и какую ценность он представлял, если он столь стремительно канул в Лету? Итак, эгрегор в идеале должен отличаться тем, что он ценен. Идеальный эгрегор обладает качеством ценности.

Эгрегор потому воздействует настолько мощно, что любое его проявление в сознании человека затрагивает сферу смыслов и ценностей, в силу чего восприятие человеком ситуации становится избирательным, как бы настроенным на «эгрегориальный лад», хотя на самом деле человек руководствуется эгрегором как средством ценностно-смысловой регуляции своего поведения. Человеком управляют не эгрегоры и архетипы, а его собственное сознание актуализированных и переосмысленных с их помощью ценностей его жизни.

Такой эффект воздействия эгрегоров на восприятие человеком мира можно проверить в эксперименте: попробуйте вспомнить какое-либо событие из жизни, о котором у вас сохранилось достаточно яркое эмоциональное впечатление. Удерживайте некоторое время это воспоминание с тем, чтобы четко запомнить вызываемые им ощущения, чувства и эмоции. Теперь, продолжая удерживать это воспоминание и регистрируя чувства по отношению к нему, попробуйте вспомнить какой-нибудь авторитетный образ из любого религиозного предания, неважно, христианского подвижника или статуэтку Будды. Запомните изменение ощущений по отношению к вашему воспоминанию. Теперь вспомните, допустим, президента США. Запомните изменение ощущений по отношению к воспоминанию. Впечатляет?

В присутствии эгрегора воспоминания начинают окрашиваться совсем иными, неожиданными для человека и заранее неизвестными ему красками. Ценностное переосмысление ситуации, вызванное эгрегором, - это и есть эгрегориальное «влияние», – неспецифическое и специфическое, невидимое и повсеместное и потому обычно не регистрируемое сознанием изменение отношения к тем или иным мыслям, образам, воспоминаниям. Его не просчитать заранее, нельзя предсказать, как и в каком направлении тот или иной эгрегор изменит ваши мысли, какие потребности будут активированы, а какие, наоборот, нейтрализуются. Нельзя предсказать, какое направление примут ваши мысли в результате работы с эгрегором. От комплексного, тотального его воздействия человеку не уйти, но возможна защита, - также комплексная. При этом одна интегративная ценность, эгрегориальная, будет противопоставлена другой, - также интегративной, индивидуально высоко весомой ценности.

В целом, можно сказать, что эгрегоры «всего-навсего» вызывают переключение энергии той или иной потребности на конкретные архетипы и их воплощения. Потребность, таким образом, верифицируется на предмет ее ценности. Человек «настраивается» на специфическое восприятие ситуации извне-изнутри, «глазами архетипа». Восприятие с помощью эгрегора структурируется архетипическим образом и человек рассматривает ситуацию, опираясь на опыт человечества, на мудрость тысячелетий, с позиций, скорее всего, им разделяемых, вечных ценностей.

Попробуем взглянуть, как формируется небольшой эгрегор, допустим, какого-либо культового источника.

Пробился вдруг в овраге, под большим замшелым камнем, источник. Приходили к нему пить и лоси, и кабаны, и прилетали птицы. И, конечно же, то охотник, то грибник радовались чистой студеной воде. И вот однажды охотник, страдающий от страшной головной боли после вчерашнего трудного дня, попил воды, – и ему стало легче. А ведь нашел он этот источник, потому что ему сказал его приятель: «Попьешь там холодненького, и идти веселей». И, конечно, он потом рассказал друзьям, что есть, дескать, такой родник, попил, и голова ясная. Другие попробовали, – и точно, вроде легче, ноги сами несут, головы после вчерашнего не болят. Чаю попробовали заварить, – и ничего, вкусный чай, и даже с пользой. Налили воды во флягу, взяли домой.

Отметим: на архетипический инструмент, воплощенный в данном роднике, уже переключена энергия не только базовой потребности (попить), но и облегчения головной боли (исцеление), и прибавление сил (все потребности, потребность омоложения).

Дали жене, – «На, попробуй» (а колодец в деревне тоже хороший, ну да за морем и телушка полушка). Опробовала жена, – вкусная вода, поди из того источника вся деревня не пьет, почище будет, совсем другое дело! И говорит мужу: домой принеси, чай только на этой воде делать будем. И делают. Соседи спрашивают: откуда такой вкусный чай, сразу видно, вон какая гордая подаешь. – А она им: «Из источника особого, в лесу под камушком, не всякий найдет, а только охотники давно источник знают и после гульбы голову поправлять к нему бегают». Соседка: «И я хочу»! И погнала своего мужа в лес.

Отметим: присоединилась энергия экспансии (потаенный родник) и социального пакета (ревность к соседям).

И вот, вся деревня бегает за водой, да нахваливают друг перед другом (а иначе никак нельзя, бегать-то далеко и после чаю еще и похвастаться хочется). Приложила бабка полотенце с водой к артритному суставу, и наутро боль спала, – может показалось, но полотенце-то ведь точно было! А другая юбки подобрала и говорит: а у меня бессонница, я туда лечиться пойду! И пошла, а потом, находившись за день, спала как убитая. А третьей сказать-то нечего, она и брякни: а вот мой Петя, когда туда ночью ходил, говорит, что светится по ночам-то родник и к нему что-то такое белое, сияющее прям с небес слетается!

Отметим: присоединилась энергию групповой потребности (наш родник), еще больше исцеления, еще больше экспансии (таинственное, неведомое).

Прослышал про то деревенский шаман, надо что-то отвечать, он и говорит: «Да, хороший источник, потому что быть не может, чтобы плохой водой добрые дела вершились». А потому, что авторитета терять нельзя, хотя сам и не при чем тут вроде был, добавил: «Слышал я от деда своего, что однажды праведный отшельник в большие беды стукнул там палкой о землю, тут пробился родник, к нему слетел великий Дух и они долго о чем-то говорили промеж собой, и беды ушли. Дед искал источник – сыскать не мог, я искал – не нашел, а вот сейчас проявился, знать время пришло. Пойду покамлаю, Духа потешу за вас, неумытых».

Отметим: на родник переключена часть энергии религиозной потребности, а это реальная сила в эгрегориальном мире.

И вот пришел в деревню новый человек. Слыхом не слыхивал про родник, ну и давай пить у колодца. Мимо девка пригожая проходила, да рожу скривила. Не слишком хорошо стало прохожему, но ничего, пьет, хотя на вкус вода вроде уже похуже кажется. Проходит бабка, видит: «Чего пьешь?»

- Да вот, воду. Она: «Да разве ж это пьют? Вот там родник.» (Далее по тексту). Он пошел, а там шаман уж накамлал-накамлал: там тебе и фигуры из камней, и знаки начерчены, и рисунки, и рядом с самым главным знаком аж кружка цепью приделана: «Пейте, нам не жалко!»

И там он еще одну захожую тетку встретил, которая так эту воду истово пила, так уверена была, что вылечится, что у туриста от той воды и зрелища мозоли прошли. Болеть перестали. Попил, друзьям рассказал, что не дошел он куда собирался, зато вот к роднику сходил.

Отметим: эгрегор выплеснулся за пределы своей территории.

Друзья приезжать стали, воду брать, деревенским городские не к месту, но ничего, - вдруг молочка-то и купят. А однако хуже их жить ни к чему, воду из родничка попиваем, другой не признаем… Шаман думал районного шамана пригласить хвастаться. Вся деревня к шаману ходит, так мыслит: покамлает шаман для них над родником, тот еще лучше целить будет! Один мужик даже корову свою продал, решил, раз волшебная вода, да сам шаман освятил, буду такой водой в городе за деньги торговать. И чего… торговал!

Ну, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго эгрегор держался не на жажде человеческой, а на той уверенности и том энтузиазме, которые со словами передавались и вкладывались каждому в душу. Однако эгрегор у нас маленький, для примера, да и мораль уже ясно видна.

Родник однажды возьми и иссохни. А колодец в деревне уж и заилился давно. Горе. Шаман сразу всем сказал, что за неправедное житье родник высох, вот будут все молиться и ему камлания заказывать, может, и вернут воду. И стал к роднику ходить раз в год, камлать (а вдруг-таки вернется? Теперь он уж первым будет). А сам с тех пор хорошо живет – да и деревня аккуратно Духов кормит, все ждет: не вернется ли водичка, не приедут ли городские молочка-то парного покупать…

И сто лет уж родника того нет, а все ходит легенда и все камлает за лепту малую на том месте внук того шамана. Эгрегор, пусть плохонько, но живет.

Это, понятно, маленький эгрегор. А была бы деревушка побогаче, да денег с коровы у того мужичка хватило бы на рекламу, да рассказать бы про здоровье в этой самой водичке! Глядишь, так бы раскрутили водичку, что продали марку «Культовый источник» аж самой Кока-Коле. И стали бы мужичок с шаманом жить-поживать да добра наживать. А прочим чего-то давать и не за что.

Наш с вами маленький эгрегор был совсем маленьким, однако уже показал поразительную живучесть. Но, потому что он маленький, и худого много не натворил: только турист не дошел, куда шел, … Да, колодец заилился, да корову мужик продал и обнищал, да вода из нового колодца уже не такая вкусная кажется. И еще потому не наделал много худа эгрегор, что он реально удовлетворял реальную потребность, – люди пили из родника, и вреда им от этого не было.

Следует обратить внимание на то, что в нашем маленьком примере на одно-единственное явление, на одну архетипическую проекцию была направлена энергия одновременно многих потребностей, – и питья, и исцеления, и гордости перед соседями, и религиозной потребности, и потребности продать молочка и заработать. Этот процесс мог бы продолжаться едва ли не до бесконечности.

Но первичная функциональность архетипа – «пить» – сохранила свою ключевую позицию. Не стало воды, и эгрегор был обречен на прозябание. Почему он выжил вообще? Потому что архетип целебного родника продолжал удовлетворять потребности шамана, а шаман, мудро окамлавший источник, стал в этом цикле вторичным архетипом.

Если придет шаман новый, станет считать родник чисто духовным, вроде его нет, но он все равно есть, или и родник потом проклюнется и новый шаман возродит традиции, – все, это уже будет другой эгрегор и другая сказка.

То есть эгрегор может какое-то, неопределенно долгое время, довольствоваться и своими вторичными архетипами, и они даже могут становиться первичными источниками энергии. Но именно своими, – вот был тот ритуал у шамана, вот от головы родник лечил, а не от тоски сердечной, – теми инструментами, которые были в его составе некогда. Смена архетипических инструментов – это смена эгрегора.

Итак, основой для существования эгрегора является не просто потребность, не просто ценность. Формой существования эгрегора является эгрегориальный цикл, основой которого является энергия, генерирующаяся человеком в аксиологическом процессе удовлетворения потребностей. Регулирующими удовлетворение потребностей элементами выступают один или несколько связанных архетипических инструментов, факт и способ использования которых человеком и есть суть данного эгрегора. При этом люди с их потребностями и архетипические эгрегориальные инструменты коллективного бессознательного находятся в едином психоэнергетическом пространстве доминирующих ценностей, определяющих смысл и качество человеческой жизни. Изменить жизнь к лучшему, - значит нужно выдвинуть «новую», лучшую архетипическую ценность (идею) и т. д., - в плане активной эволюции человека. Можно сказать, что основной способ человеческого существования – это эксплуатация ценностей, в любом смысле и любых ценностей, включая ресурсы планеты.