Предмет психологiї, її завдання, методи, основнi iсторичнi етапи розвитку психологiчної науки

Отдавая должное моментам неповторимости в творчестве того или иного педаго­га, необходимо подчеркнуть, что возможен научный анализ педагогической дея­тельности, построенный не на описаниях, а на принципах сравнительного иссле­дования, качественно-количественного анализа. Перспективным в связи с этим является направление, связанное с применением принципов системного подхода к анализу педагогической деятельности и построения моделей этой деятельности. По определению, система — это множество элементов с отношениями и связями между ними, образующих определенную целостность. Применительно к педаго­гическим системам можно и нужно усилить это определение и считать, что систе­мой можно назвать только такой комплекс избирательного вовлечения компонен­тов, у которых взаимодействие и взаимоотношение приобретают характер взаи­мосодействиякомпонентов, направленных на получение фокусированного полезного результата. Структурными компонентами педагогической системы яв­ляются: субъект и объект педагогического воздействия, предмет их совместной деятельности, цели обучения и средства педагогической коммуникации. В струк­туре труда учителя выделяются следующие составляющие: профессиональные психологические и педагогические знания; профессиональные педагогические умения; профессиональные психологические позиции, установки учителя, требу­емые от него профессией; личностные особенности, обеспечивающие овладение учителем профессиональными знаниями и умениями. Педагогическая деятель­ность — это деятельность не индивидуальная, а совместная. Она всегда совмест­ная уже потому, что в педагогическом процессе обязательно присутствуют две активные стороны: учитель, преподаватель — и ученик, студент. Педагогическая деятельность является совместной также и потому, что практически всегда эта деятельность является «ансамблевой». Ученик, студент в процессе обучения од­новременно взаимодействует не с одним педагогом, а с целой группой учителей, преподавателей. И их педагогическая деятельность оказывается наиболее эффек­тивной, их усилия оставляют наибольший след в личности учащегося тогда, когда деятельность педагогов оказывается совместной, согласованной, «ансамблевой». Высшим критерием такой согласованности является не просто взаимодействие педагогов между собой, но их взаимосодействие, направленное на достижение конечной цели, каковой является вовсе не методическое совершенство процесса, а личность учащегося — его развитие, обучение и воспитание.

Источник <http://rudiplom.ru/lectures/pedagogika/1320.html>

16 мая 2011 г.

23:14

 

Педагогическое об­щение — это професси­ональное общение пре­подавателя с учащими­ся на уроке и вне его (в процессе обучения и воспитания), имею­щее определенные педагогические функ­ции и направленное на создание благопри­ятного психологическо­го климата, а также на другого рода психо­логическую оптимиза­цию учебной деятель­ности и отношений между педагогом и учащимся.

В исследовании С. В. Кондратьевой анализируется вза­имосвязь между уровнем понимания педагогом учащихся и характерной для него структурой педагогических воз­действий. (Уровень понимания педагогом учащихся соот­носится с уровнем педагогической деятельности.) Резуль­таты исследования представлены в табл. 2.

Как видим, в структуре воздействий преподавателей высокого уровня деятельности на первом месте стоят воз­действия организующего характера, а у преподавателя низкого уровня деятельности—дисциплинирующего. Если педагог не уделяет достаточного внимания организа­ции деятельности учащихся, то впоследствии ему прихо­дится тратить силы и время на поддержание дисциплины. Беспорядок возникает там, где нет организации. Можно сказать и по-другому. Бес­порядок возникает не потому, что люди анархичны и хаотичны, а потому, что их деятельность бывает плохо организована.

В ходе описанного выше исследования было установлено, что среднее количе­ство воздействий за одно занятие у преподавателя высокого уровня деятельности равно 17, а у преподавателя низкого уровня деятельности — 69. Таким образом, при высоком уровне деятельности воздействий производится меньше, но сами по себе они эффективнее.

Анализируя данные исследования, остается только поражаться, каким обра­зом педагоги низкого уровня деятельности умудряются за 45 минут урока осуще­ствить 69 вербальных воздействий на учащихся. Вероятно, в ходе урока то и дело звучат многочисленные замечания, указания и т. д. (В конце этого раздела мы об­ратимся к рассмотрению склонности педагогов к преобладанию собственной вер­бальной активности в ущерб активности учащихся, подтвержденной данными ис­следований (А. А. Реан, Э. Стоунс, П. У. Крейтсберг).

Таблица 2. Связь структуры воздействия с уровнем понимания учителем учащихся

 

Виды воздействия

Уровень понимания учителем учащихся

Репертуар вербальных воздействий педагога на учащихся, как оказалось, так­же связан с уровнем деятельности учителя и с уровнем понимания им личности учащегося. В арсенале учителя высокого уровня деятельности содержится в сред­нем 34 вида воздействий, а в репертуаре учителя низкого уровня деятельности — всего 24 (С. В. Кондратьева, 1984). При этом на 17 реальных воздействий за урок у преподавателя высокого уровня деятельности приходится 34 потенциальных воздействия из репертуара. А вот у преподавателя низкого уровня деятельности, напротив, 69 реальных воздействия за урок обеспечиваются «арсеналом» всего из 24 воздействий. В этих условиях общение преподавателя с учениками, очевидно, сводится к назойливому многократному повторению одних и тех же замечаний.

Система вербальных воздействий преподавателей высокого и низкого уровней деятельности отличается не только количественно, но и качественно. С. В. Конд­ратьева установила, что чаще всего преподаватели высокого уровня используют следующие формы словесного воздействия (в порядке значимости): инструктиро­вание, повышение интонации, называние фамилии, поощрение, юмор. Преподава­тели низкого уровня деятельности также часто повышают голос или обращаются к ученикам по фамилии, но к юмору и поощрению прибегают крайне редко. Еще менее характерно для них инструктирование, поскольку такие педагоги больше дисциплинируют, чем организуют учеников.

Зарубежные исследования, посвященные анализу структуры вербального вза­имодействия преподавателя с учащимися, показывают, что приблизительно 2/3 об­щего вербального взаимодействия на занятии приходится на речь преподавателя (Э. Стоунс). Таким образом, преподаватель говорит на занятии в два раза больше, чем его учащиеся. Эта тенденция подтверждается также и данными отечествен­ных исследований (П. У. Крейтсберг, А. А. Реан). Отношение продолжительности речи преподавателя к продолжительности речи учащихся варьирует от 2,3 до 6,3, а среднее значение этого отношения больше 4, можно предполагать, что подоб­ная диспропорция объясняется сложившимися в большинстве культур взглядами на деятельность преподавателя. По сложившейся традиции вербальная актив­ность преподавателя должна занимать большую часть времени занятия. В против­ном случае поведение преподавателя рассматривается как уклонение от своих обязанностей. Конечно, такие воззрения вряд ли справедливы с педагогической точки зрения: известно, что эффективность обучения связана именно с уровнем

собственной активности учащихся на занятии и, в более широком смысле, эффек­тивность развития личности учащегося. Поэтому в случае, когда ориентация на информационно-перцептивное обучение является доминирующей, когда ставка делается лишь на активность педагога, необходимо изменение самой концепции преподавания.

Эффективное педагогическое общение всегда направлено на формирование по­зитивной «Я-концепции» личности, на развитие у учащегося уверенности в себе, в своих силах, в своем потенциале. Чтобы подтвердить, какой большой вклад могут внести учителя в развитие положительной самооценки и веры в себя у ребенка, приведем результаты одного эксперимента. Этот опыт, проведенный в американ­ской школе психологом Р. Розенталем, стал классикой. Состоял он в следующем. Психолог протестировал школьников по различным шкалам интеллекта, а затем наугад выбрал из списка каждого пятого независимо от результатов теста и объя­вил учителям, что именно эти несколько детей показали наиболее высокий уро­вень интеллекта, уровень способностей и что в будущем именно они покажут наи­более высокие результаты в учебе. А в конце учебного года он повторил тестиро­вание этих же детей и, как ни странно, выяснилось, что те, кого психолог выбрал наугад и высоко оценил как наиболее способных, действительно учатся лучше других. Результаты этого эксперимента свидетельствуют, что «Я-концепция» за­висит от социального окружения ребенка, от особенностей отношения к нему в процессе педагогического общения. Та установка, которую психолог дал учите­лям, передалась детям по нескольким направлениям. Первое: учитель верил, что ребенок в самом деле способный, и начинал различать в нем потенциал, который раньше, без указаний со стороны, мог остаться незамеченным. Открыв такие спо­собности, он неоднократно даст ученику положительную вербальную оценку; а похвала стимулирует положительное отношение ребенка к себе, веру в свои силы. Второе направление: веря в потенциал ребенка, учитель, вероятнее всего, и в учебном процессе будет рассчитывать на ребенка как наиболее способного. Это отразится в его общении с учеником уже не только на речевом уровне, но и в организации такого предметного взаимодействия, которое позволяет эффективно развивать эти способности.

Этот феномен получил название «эффект Пигмалиона», которое восходит к известному античному мифу о скульпторе, изваявшем статую прекрасной Галатеи и оживившем ее силой своей любви. Отношение к статуе как к живой жен­щине сделало чудо. «Эффект Пигмалиона» формулируется следующим образом: если к какому-либо событию или явлению относиться как к реально совершивше­муся, оно и в самом деле происходит. Спроецируем эту закономерность на нашу тему «Я-концепции». Итак, если мы относимся к ребенку как к способному, ответ­ственному, дисциплинированному и даем ему это понять — мы создаем предпо­сылки для того, чтобы он и в самом деле таковым становился. В противном случае отрицательное отношение запустит тот же механизм самореализующегося пред­сказания («эффект Пигмалиона»), но в обратную сторону. Ребенок будет плохо относиться к себе, а педагог тем самым заложит основу его будущего комплекса неполноценности.

Позитивное отношение к личности учащегося и система приемов поощре­ния — важная часть педагогического общения. Однако само поощрение может

 

Эффективное поощрение

Неэффективное поощрение

Плодотворное педагогическое общение одной из своих целей ставит также за­дачу повышения уровня межличностных отношений в реальном коллективе уча­щихся. Очень трудно решать эту задачу, не зная действительных ценностных ори­ентаций коллектива в целом и конкретных личностей в нем. По данным исследо­ваний, наиболее привлекательные качества, определяющие межличностные отношения и взаимные симпатии учащихся, — отзывчивость, доброжелатель­ность, искренность, верность слову, а также ряд качеств, связанных с волевой сферой личности.

Эти результаты, конечно, отражают положительные моменты в межличност­ных отношениях и ценностях учащихся. Педагог может и должен опираться в сво­ей работе на имеющуюся систему положительных ценностей учащихся. Повышать уровень межличностных отношений в группе можно, используя в качестве опор те представления о системе положительных качеств личности, которые уже сло­жились в коллективе. Педагогу следует замечать и поощрять проявление этих ка­честв в межличностных отношениях учащихся между собой, акцентировать на них внимание, рассматривать их как ценность в процессе собственного педагогиче­ского общения, не забывать о месте, которое занимают указанные качества в вос­приятии другого человека как личности и т.д. Имеется множество других кон­кретных способов улучшить отношения в коллективе.

В ряде учебных коллективов (не во всех, но, к сожалению, во многих) такие ценности, как достижения в учении, уровень и разносторонность знаний, разви­тость интеллекта ценятся очень мало. Еще меньшим весом в таких коллективах, как показывают исследования (А. А. Реан, 1990, 1994), обладают качества, свя­занные с трудолюбием, с уровнем профессионализма. Эти данные отражают отри­цательные моменты в структуре ценностных ориентаций учащихся. Конечно, пе­дагог может радоваться, если учащиеся ценят в своих сверстниках прежде всего такие человеческие качества, как доброжелательность, отзывчивость, воля, вер­ность слову и т. п. Но тревогу вызывает то, что в тех же коллективах ученики совсем не ценят качества, которые определяют уровень интеллектуального разви­тия, компетентности и профессионализма человека. Именно этой расстановкой сил в системе ценностей учащихся, конечно, объясняется падение престижа «от­личника» с социально-психологической точки зрения.

Многие преподаватели, работающие в подобных коллективах, вполне адекват­но понимают ситуацию. Из интервью с преподавателем Р. А. (педагогический стаж 18 лет):

«Высокие достижения в учебе являются даже негативным фактором в социально-пси­хологическом аспекте. Обычно в литературе рекомендуют: "Нельзя при всех ругать уче­ника". Я же для себя сделал вывод: нельзя при всех и хвалить учащегося за учебные дости­жения. Этим ему можешь даже навредить. В смысле установления контактов в группе».

Понятно, что призывы педагогов к равнению на лучших учащихся не произве­дут эффекта до тех пор, пока педагогический коллектив не направит свои усилия (не только вербально, но и организационно) на исправление описанной выше сис­темы ценностей. Вместе с тем ясно, что эту проблему невозможно решить лишь методами педагогического и психологического порядка. Повышение мотивации учения учащихся, превращение учебной успешности в значимую ценность меж­личностных отношений, конечно, невозможно до тех пор, пока в целом в обще­стве не будет установлено правильное соотношение между социальным успехом человека и его уровнем образования.

 

Резюме

Под педагогическим общением обычно понимают профессиональное общение пре­подавателя с учащимися в процессе обучения и воспитания, направленное на ре­шение определенных педагогических задач и реализацию педагогических функ­ций. Между категориями «общение» и «деятельность» существует диалектиче­ская взаимосвязь. Более того, можно утверждать, что существуют виды деятель­ности, которые принципиально строятся по законам общения. Очевидно, педагогическая деятельность — одна из них. Межличностные отношения в учеб­ной группе должны формироваться педагогом целенаправленно в процессе педа­гогического общения. При этом на определенных — высших — стадиях ведущим источником становится саморазвитиеколлектива. Но на начальных этапах цент­ральное место в формировании высокого уровня межличностных отношений при­надлежит педагогу. Эмпирически установлены различия в структуре общения пре­подавателей различного уровня педагогического мастерства. Так в структуре воз­действий преподвателей высокого уровня на первом месте стоят воздействия орга­низующего характера, а у преподавателя низкого уровня — дисциплинирующего. При этом организующие воздействия в структуре взаимодействия преподавате­лей низкого уровня занимают последнее ранговое место. Широта репертуара вер­бальных воздействий педагога на учащихся также связана с уровнем деятельнос­ти учителя и с уровнем понимания им личности учащегося. Отношение продол­жительности речи преподавателя к продолжительности речи учащихся в течение занятия варьирует от 2,3 до 6,3, а среднее значение этого отношения больше 4. Чем более высок уровень профессионализма педагога, тем меньше диспропорцио­нальность этого соотношения. Эффективное педагогическое общение всегда на­правлено на формирование позитивной «Я-концепции» личности, на развитие  учащегося уверенности в себе, в своих силах, в своем потенциале. Позитивное отношение к личности учащегося и система приемов поощрения являются важ­ной стороной педагогического общения. Однако само поощрение может быть как эффективным, так и неэффективным.

Источник <http://rudiplom.ru/lectures/pedagogika/1321.html>

16 мая 2011 г.

23:16

 

Проблематикой социальной зрелости личности зани­маются различные науки. К ним относятся педагогика, психология, социология, криминология и др. Перечень этот кому-то может показаться странным — а почему же в этом ряду стоит и криминология? Ученые считают, что изучить любое явление полностью мы можем, лишь всесторонне рассмотрев его. То есть исследователь для полноты картины всегда обязан учитывать и модель желаемого (идеала), и модель нежелаемого (антиидеала). Точно так же в обыден­ной жизни, задумав какое-то ответственное дело, мы обычно заранее мысленно проигрываем и свою победу и свое поражение. Криминология изучает именно «ми­нусы», антиидеал. И потому ее роль в исследовании социализации личности очень велика: вклад криминологии в данную проблематику состоит в том, что эта наука создает модель социально НЕзрелой личности, прогнозирует возможные ошибки воспитания и их последствия.

Но что же имеется в виду под «зрелостью человека»? Единое определение не найдено до сих пор, ученые спорят над объективными критериями — как опреде­лить человеческую зрелость. Б. Г. Ананьев считал, что именно эти разногласия и привели к тому, что в психологической литературе понятие «зрелость» постепен­но заменяется понятием «взрослость». Однако эта замена, казалось бы, призван­ная прояснить ситуацию, в действительности создает еще большую терминологи­ческую путаницу.

Совершенно очевидно, что даже на индивидном уровне понятия «зрелость» и «взрослость» — это не полные синонимы. И еще более они расходятся, когда речь идет о взрослости и профессиональной (субъектно-деятельностной) зрелости.

То же самое размежевание имеет место и на личностном уровне рассмотрения человека. Итак, эти термины обозначают разные понятия. Использование тер­мина «взрослость» в значении «зрелость» недопустимо еще и потому, что такая подмена исключает из поля научных исследований проблему «зрелости» как та­ковую.

В рамках одной парадигмы проблема зрелости может рассматриваться на уров­нях индивида, личности, субъекта деятельности и индивидуальности. Примени­тельно к другой системе понятий мы можем подразумевать интеллектуальную зрелость, эмоциональную зрелость и личностную зрелость. И в той и в другой си­стеме, как, собственно, и в любой иной парадигме, существует объективная ре­альность, очерчиваемая понятием «личностная зрелость». Наиболее сложным и неисследованным из всех аспектов зрелости как раз и является личностная зре­лость. На сегодняшний день, пожалуй, невозможно дать исчерпывающей полно­ты модель социальной зрелости личности.

В представлениях древних людей земля покоилась на трех китах или на трех слонах. У личностной зрелости четыре «кита», четыре основных, базовых состав­ляющих, вокруг которых группируются множество других: 1) ответственность; 2) терпимость; 3) саморазвитие; 4) положительное мышление, положительное от­ношение к миру (этот компонент присутствует во всех предыдущих).

Рассмотрим эти компоненты более подробно.

Ответственность — это то, что отличает социально незрелую личность от обычного человека (не говоря уже об образцах зрелости). В настоящее время в психологии личности достаточно распространена концепция двух типов ответ­ственности. Она возникла в русле направления, известного как психология кау­зальной атрибуции (Дж. Роттер).

Ответственность первого типа — это тот случай, когда личность считает ответственной за все происходящее с ней в жизни саму себя. (В терминологии Дж. Роттера интернальный локус контроля.) «Я сам отвечаю за свои успехи и неудачи. От меня самого зависит моя жизнь и жизнь моей семьи. Я должен и могу это сделать», — вот жизненное кредо и постулаты такой личности. Любопытно, что именно на таком девизе строятся и действия героев «американской мечты».

Вспомним национальную героиню Америки Скарлетт О’Хара из романа Митчелл «Уне­сенные ветром». Пройдя через ужасы войны и голод, она клянется, что никогда ни она, ни ее близкие не будут голодать. И надеется эта отважная женщина только на себя, ни от кого не ожидая помощи, в отличие от других хрупких и неприспособленных женщин-южа­нок, плывущих по течению и гибнущих, в то время как Скарлетт борется за жизнь и нахо­дит выход из любой ситуации.

       На сегодняшний день уже во многих исследованиях установлено, что интерна­лы (люди с первым типом ответственности личности) более уверены в себе, более спокойны и благожелательны, более социально популярны. Общее представление о более высокой благожелательности интерналов к другим подтверждают, напри­мер, следующие исследовательские данные. Ответственные подростки, с интернальным локусом контроля, более положительно относятся к учителям, а также к представителям правоохранительных органов. Результаты исследований (К. Муз-дыбаев) свидетельствуют о том, что существует соотношение между интернальностью и наличием смысла жизни. Чем больше субъект верит, что все в жизни зависит от его собственных усилий и способностей, тем в большей мере находит он в жизни смысл и цели. Но исследования также показывают, что экстерналы (люди с ответственностью второго типа, или «безответственностью»), напротив, отличаются повышенной тревожностью, обеспокоенностью, они менее терпимы к окружающим, повышенно агрессивны, конформны, менее популярны в обществе. По некоторым данным (А. А. Реан), среди делинквентных подростков (правонару­шителей) доля экстерналов составляет 84 %, в то время как к интерналам отно­сятся лишь 16%. Из этого явствует, что абсолютное большинство обследованных не способны брать ответственность на себя, но «взваливают» ее на других или на ситуацию, на «роковые обстоятельства».

А вот в другом исследовании (А. А. Реан, Д. Ю. Карандашев) объектом изуче­ния были молодые люди того же возраста, но уже с четкой просоциальной ориен­тацией, с положительной шкалой ценностей. В результате было обнаружено со­вершенно иное распределение по типам контроля. В группе молодых людей с про­социальной ориентацией, проявляющих высокий уровень социальной зрелости, интерналами оказались 72 %, а экстерналами лишь 4 %. Таким образом, обобще­ние данных различных экспериментальных исследований позволяет с увереннос­тью утверждать, что интернальность (или преобладающая тенденция личной от­ветственности) соотносится с социальной зрелостью и просоциальным поведени­ем. Экстернальность же связана с недостаточной социальной зрелостью, а при определенных условиях она является фактором риска асоциального поведения.

       1. Ответственность — это необходимая составляющая, атрибут зрелого по­ступка. Но вся жизнь слагается из поступков, или даже «жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный поступок» (М. М. Бахтин). Ближе все­го, пожалуй, к излагаемым здесь представлениям о фундаментальном значении феномена ответственности в структуре личностной зрелости находятся идеи гу­манистической (в широком смысле) и экзистенциальной психологии. Выдающий­ся ученый-гуманист двадцатого столетия Э. Фромм полагал, например, что забо­та, ответственность, уважение и знание — это совокупность качеств зрелого человека. Другой известный персонолог гуманистической ориентации В. Франкл также уделяет ответственности значительное место в своей концепции и утверж­дает, что духовность, свобода и ответственность — это три основы, три экзистенциала человеческого существования. Очень важно то, что нельзя признать чело­века свободным, не признавая его в то же время и ответственным. Человеческая ответственность — это ответственность, происходящая из неповторимости и своеобразия существования каждого индивида. На ответственный поступок, как заметил М. Бахтин, способен лишь человек, который осознал эту свою единствен­ность и неповторимость. И даже более того — именно в ответственности перед жизнью заключена сама сущность человеческого существования (В. Франкл). Очевидно, с ответственностью связана не только сущность бытия зрелой личнос­ти, но также успешность и способы ее самоактуализации.

Чтобы пояснить эту мысль, вернемся к пушкинскому герою — Петруше Гриневу. В са­мом начале романа он — незрелый и потому не вполне свободный человек. Его судьбой полностью распоряжается властный отец: выбирает место, где сын будет проходить воен­ную службу, учит, как себя вести в той или иной ситуации. Неудивительно, что 17-летний юноша яростно отстаивает свою свободу, однако, первые же порывы ставят его перед необ­ходимостью держать ответ за свои поступки: чтобы насладиться самостоятельностью, он пьет, играет в бильярд и проигрывает большую сумму денег, которую вынужден запла­тить. По мере развития сюжета он обретает все большую свободу, и во время столкнове­ния с Пугачевым это уже более зрелый человек, который сознательно берет ответствен­ность за любимую девушку и сам принимает решения, от которых зависит его жизнь и жизнь других людей. Однако и родители, и дядька Савельич еще долго видят в нем незре­лого мальчика. Если бы Гринев оставался дома, под крылом родителей, он еще нескоро обрел бы свободу, а значит, нескоро повзрослел. Служба, дуэль, путешествие, участие в военных действиях — вот обстоятельства, способствовавшие его росту как личности.

Дело в том, что социальная зрелость и ее составляющая — ответственность — формируется лишь в адекватной деятельности. Формирование ответственности прямо связано с предоставлением личности свободы в принятии решений. Вопрос о мересвободы должен решаться с учетом возрастных и иных конкретных особен­ностей и обстоятельств. Но сам принцип остается незыблемым. При этом верный тезис о том, что нельзя признать человека свободным, не признавая его в то же время и ответственным, нуждается в следующем обязательном дополнении об­ратного характера: нельзя признать человека ответственным, не признавая его в то же время и свободным.

      Формирование ответственности идет рука об руку с развитием автономно­стиличности и обеспечением свободы принятия решений относительно самого себя. Когда мы хотим сформировать или развить в личности ответственность, но при этом блокируем развитие и проявление автономности, а также свободы при­нятия решений, это напоминает анекдотическую ситуацию в одной из черновых глав романа Набокова «Пнин», где главный герой учится вождению автомобиля по учебнику лежа в больничной постели с сильным радикулитом. Нельзя на­учить человека плавать, не пуская его в воду. К сожалению, такая практика не просто имеет место, но и чрезвычайно распространена. На вопрос: «Поощряем ли мы самостоятельность и автономность в процессе воспитания и обучения?» — скорее приходится ответить «нет», чем «да». В семье это выражается в таком типе воспитания, как сверхопека. В школе та же сверхопека, причем не только в воспитании, но и в обучении. Поощрение инициативности, автономности в учебной деятельности, конечно, имеют место. Но являются скорее исключением, чем пра­вилом. Такая поведенческая позиция взрослых, как показывают исследования (А. А. Реан), находит удобную и прочную опору в системе их социально-перцеп­тивных стереотипов, в их представлениях об учащихся как о неспособных, в большинстве своем, к проявлению автономности, самостоятельности в деятель­ности. Эмпирические исследования также показывают, что педагоги ценят дис­циплинированность учащихся гораздо больше, чем самостоятельность личности.

2. Терпимость — следующая важнейшая составляющая социальной зрелости личности. Однако терпимость терпимости — рознь. В структуре общего феноме­на терпимости можно выделить (А. А. Реан) два ее вида: 1) сенсуальная терпи­мость личности и 2) диспозиционная терпимость личности.

В русской классической литературе много ярких тому примеров — это и пушкинский Скупой рыцарь из «Маленьких трагедий», до того очерствевший душой, что может спокой­но смотреть, как стоит на коленях под дождем, вымаливая у него деньги, бедная вдова, или знаменитый Плюшкин Гоголя. В этом же ряду особенно выделяется Иудушка Головлев Салтыкова-Щедрина — он как раз очень любит, как вы помните, производить впечатление человека кроткого и терпимого к окружающим, постоянно произносит слащаво-нравоучи­тельные речи, но на самом деле он черств и безжалостен к самым близким людям. Говоря о терпимости как составляющей социальной зрелости личности, мы имеем в виду, конечно, не эту терпимость, а диспозиционную.

  В основе диспозиционной терпимости лежит принципиально иной механизм, обеспечивающий терпимость личности при социальных взаимодействиях. В дан­ном случае речь идет о предрасположенности, готовности к определенной «терпи­мой» реакции личности на среду. За диспозиционной терпимостью стоят опреде­ленные установки личности, ее система отношений к действительности: к другим людям, к их поведению, к себе, к воздействию других людей на себя, к жизни вооб­ще. Примерами установок личности, обеспечивающих ее диспозиционную терпи­мость, являются, скажем, такие: «все люди  когда-нибудь ошибаются», «каждый имеет право на свое мнение» (или ироничное: «где есть двое ученых, там есть три мнения»), «агрессия и раздражительность часто провоцируются особенной ситуа­цией, в которой оказался человек, а не являются его внутренней сущностью», «че­ловек имеет право на срыв», «опаздывающий сам переживает еще больше, чем те, кто его ждут» и т. п. Принятие стратегии и позиции, известной под названием «аль­труистический эгоизм», вероятнее всего, также приводит к существенному повы­шению терпимости личности. Несомненно, что и в данном случае надо говорить о диспозиционной, а не сенсуальной терпимости. Диспозиционная терпимость, об­разно говоря, есть терпимость-позиция, терпимость-установка, терпимость-миро­ощущение.

Подлинным воплощением такой терпимости можно назвать князя Мышкина, который в черновиках Ф. М. Достоевского прямо назван «князь-Христос». Мышкин всю свою жизнь строит именно по принципу терпимости и всепрощения, ища оправдания любым проступ­кам и срывам окружающих его людей, — как мы хорошо помним, среди них есть и падшая женщина, и преступники.

Такая терпимость не связана с психофизиологической толерантностью. (Толерантность — повышение терпимости к каким-либо воздействиям среды за счет снижения чувствительности.) При данном виде терпимости человек сохра­няет чувствительность и эмпатийность, способность к сопереживанию и сочув­ствию. Сильной диспозиционной терпимостью, таким образом, может обладать и высокосензитивная личность. В диспозиционной терпимости в полной мере про­являетсяпозитивное отношение к миру, определяющее положительный взгляд на мир, позитивное видение действительности.

Однако в реальной жизни с развитием такого компонента, как терпимость все обстоит не столь благополучно, как хотелось бы. Вот некоторые данные исследо­ваний (А. А. Реан), проведенных среди школьников обоего пола в возрасте 15-17 лет. Как оказалось, высокие показатели по параметру спонтанная агрессия име­ют 53 % обследованных, а низкие — только 9 %. У остальных показатели на уров­не среднестатистической нормы. Итак, 53 % с высокой спонтанной агрессией. Но прежде всего следует пояснить, что имеется в виду под «спонтанной агрессией». Спонтанная агрессия — это подсознательная радость, которую испытывает лич­ность при наблюдении трудностей и трудных ситуаций у других. Такому человеку доставляет удовольствие «ткнуть носом» других в их ошибки. Это спонтанно воз­никающее, немотивированное желание испортить кому-то настроение, досадить, разозлить. Такому человеку нравится поставить в тупик другого своим вопросом или ответом.

Именно спонтанную агрессивность проявлял уже упоминавшийся выше Иудушка Головлев, изводя своими нудными проповедями родственников, с удовольствием напоминая им об ошибках и неудачах, наблюдая, как близкие люди попадаются в расставленные им капканы. А помните малолетнего ростовщика Слаенова, одну их самых ярких ролей в филь­ме, поставленном по книге «Республика Шкид»? Этот подросток, скупая у товарищей хлеб, с явным удовольствием следил, как они выкручиваются из долгов и страдают от голода.

Высокие показатели по другому параметру — реактивная агрессия — имеют 47 % обследованных, а низкие — только 4 %. Но реактивная агрессия — это как раз проявление агрессивности при взаимодействии, при общении в качестве ти­пичнойреакции. Таких людей отличает недоверчивость. Обид они просто так, как правило, не прощают и долго их помнят. Характерным является яркая агрессив­ность при отстаивании своих интересов и вообще конфликтность личности. Наконец, на все это накладываются высокие показатели по раздражительно­сти — 56 % высокие значения, только 4 % — низкие. А раздражительность — это эмоциональная неустойчивость, вспыльчивость, быстрая потеря самообладания. Наверно, не стоит даже приводить примеры — к сожалению, с раздражитель­ностью мы то и дело сталкиваемся в повседневной жизни и прекрасно помним, что у раздражительных людей резкую реакцию часто вызывают даже мелочи. Для них характерна еще и поспешность в оценкеокружающих. Приведенные данные исследований о высоком уровне и широкой распространенности агрессивности в подростково-молодежной среде интересно дополняются результатами других ис­следований, прослеживающих динамику роста агрессивности. Установлено, что только за последние 3-4 года уровень агрессивных проявлений у несовершенно­летних (учащиеся обычных школ, училищ, техникумов) в среднем повысился в 1,5 раза, а наиболее высокие показатели агрессии имеют 12-13-летние подростки (Т. Н. Курбатова). Все это, вместе взятое, врядли позволяет говорить о сформиро­ванности социальной терпимости личности или хотя бы о благоприятных тенден­циях ее формирования. Больное нетерпимостью общество заражает этой болез­нью свое молодое поколение. Опасность состоит в том, что у нового поколения болезнь может стать врожденной и массовой и таким образом может превратить­ся из социальной патологии в социальную норму, как это описано в антиутопии Э. Берждесса «Заводной апельсин», где агрессией заражены поголовно все подрост­ки, и это уже никого не удивляет. Кстати, термин заражение использован здесь безо всяких кавычек намеренно, так как механизмы подражания и психологичес­кого заражения — не метафоры, а объективно существующие психологические механизмы.

3. Саморазвитие. Потребность в саморазвитии, самоактуализации — осново­полагающая составляющая зрелой личности. Идея саморазвития и самореализа­ции является основной или, по крайней мере, чрезвычайно значимой для многих современных концепций о человеке (А. Маслоу, К. Роджерс, Э. Фромм, А. В. Бруш-линский, В. П. Зинченко, К. А. Абульханова-Славская и др.). Она занимает веду­щее место в гуманистической психологии, одном из наиболее мощных и интенсив­но развивающихся направлений современной психологической науки и практики. Центральное место идея «самости» (самореализация, саморазвитие, самосовер­шенствование) занимает и в акмеологии. Стремление к саморазвитию — это не идея-фикс о достижении абсолютного идеала. Идеальным быть трудно, да и вряд ли нужно. На уровне обыденного сознания можно согласиться с мыслью: трудно быть идеальным человеком, пожалуй, труднее только жить с идеальным чело­веком.

Но постоянное стремление к саморазвитию — это нечто иное. Актуальная по­требность в саморазвитии, стремление к самосовершенствованию и самореализа­ции представляют огромную ценность сами по себе. Они — показатель личност­ной зрелости и одновременно условие ее достижения. Кроме всего прочего, акту­альная потребность в саморазвитии, самоактуализации — это источник долголе­тия человека, причем долголетия активного, и не только физического, но и социального, личностного. С выраженным стремлением к саморазвитию связа­ны и профессиональные успехи, достижение профессионального «акме», а также и его профессиональное долголетие, что уже подтверждено экспериментальными данными.

Сама по себе, вне связи с феноменом самотрансценденции, идея саморазви­тия и самоактуализации, несмотря на свое фундаментальное значение, является недостаточной для построения акмеологии личности. Концепция личностной зрелости должна базироваться на представлении о единстве самоактуализации и самотрансценденции и о действии в отношении них принципа дополнительности.

Феномен самотрансценденции человеческого существования занимает важное место в науках о личности (педагогика, психология, философия), особенно там, где рассматриваются вопросы личностной зрелости. При этом самотрансценденцию связывают с выходом человека за пределы своего «Я», с его направленно­стью на других людей, на какое-то дело, в целом, на что-то вне самого чело­века. В более категоричной форме эта мысль звучит в утверждении: «быть челове­ком — значит быть направленным не на себя, а на что-то иное» (В. Франкл). Вместе с тем необходимо заметить, что категоричное противопоставление само­трансценденции и самоактуализации как двух альтернатив очевидно нецелесооб­разно. Сила гуманистического подхода и перспективы его развития состоят в орга­ничном соединении этих двух идей. С этим же связаны перспективы разработки проблемы личностной зрелости. К сожалению, этой проблеме целостного объеди­нения двух принципов пока уделяется явно недостаточно внимания. Однако пони­мание того, что такое единение все-таки возможно, пусть и не всегда четко, но уже проявлялось: самоактуализация может быть осуществлена лучше всего че­рез увлеченность значимой работой (А. Маслоу). По мнению В. Франкла, человек осуществляет сам себя в служении делу или в любви к другому. Э. Фромм видит в самоактуализации утверждение собственной жизни, счастья, развития, свободы. Самоактуализация человека коренится в его способности любить; причем любовь неделима между «объектами» (другими) и собственным «Я». Возможно, целью че­ловеческого существования является одновременно собственное совершенство и счастье окружающих. Формулирование же в качестве цели «личного счастья» ведет к эгоцентризму, а стремление к «совершенствованию других», как справед­ливо заметил И. Кант, не может принести ничего, кроме неудовлетворенности.