С. П. Поцелуев политические парадиалоги

тельной борьбе сражаются за баллы в таблице знаменитых и интересных личностей, таблице, которая определяет, кто будет участвовать в следующем шоу»¹.

Такой подбор тем и участников ток-шоу полностью отвеча­ет специфике парадиалогического дискурса, поэтому появление парадиалогов в лоне ток-шоу - глубоко закономерный процесс. Но эти феномены имеют и более широкий культурный кон­текст - своеобразную зрелищную культуру, жестко связанную с инверсиями и перверсиями обычных смыслов, в чем-то напо­минающую традиционную ярмарку, но только раздвинутую до масштабов всего общества и взявшую на вооружение весь арсе­нал современных информационно-коммуникативных средств.

Своеобразие этой тотальной «шоу-логики» скандально обна­ружили выставки немецкого врача Гюнтера фон Хагенса. Свою экспозицию «пластинатов» он назвал «Миры тел. Очарование подлинного». Но речь здесь идет не столько о подлинном, сколь­ко о ненормальном.

Во-первых, значительную часть выставки Г. фон Хагенса со­ставляют всевозможные физические уродства (гидроцефалия, сиамские близнецы и пр.). Во-вторых (и это главное) нормаль­ные тела препарированы необычным даже для медицинской лаборатории образом: они показаны не столько для научного изучения, сколько именно для шоу, причем квазихудожествен­ного шоу. Посетителям выставки предлагается, например, на­сладиться очарованием «фехтовальщика» (раскрытого с одной стороны тела, представленного в образе фехтовальщика со шпа­гой); «актера» (тело помещено на изящный стул и как бы сидит в непринужденной позе за столом, при этом в открытом черепе можно видеть мозг и т. д.); «пластината с кожей» (тело постав­лено в позу как бы живого человека, невозмутимо держащего в руках собственную кожу); «выдвижного ящика» (тело препа­рировано в виде шкафа с выдвижными ящиками из брюшной полости, что воспринимается как материализованная версия известного сюжета С. Дали) и т. д.

Один из посетителей выставки «платинатов», проходившей в Кёльне, так отозвался о сомнительной идее этого шоу: «Чело­веческие тела, а также трупы и части трупов, стоят, согласно древней правовой теории, «extra commercium», т. е. не являются

1. Oevermann U. Der Strukturwandel der Öffentlichkeit duch die Selbstinszenierungslogik des Fernsehens // Gesellschaften im Umbau. Identitaten, Konflikte, Differenzen. Hauptreferate des Kongresses der schweizerischen Sozialwissenschaften. Bern: Seismo Verlag, 1995. S. 218-219.

289

товаром. Здесь же эти вещи низводятся до зрелищных объектов, причем не для целей науки, а для ярмарочной торговли. Здесь на рынке, а именно, на Сенном рынке Кёльна, показывается не­что такое, что полностью соответствует показу ненормальностей и уродств на базарных площадях в старые времена»¹.

Любопытен и такой факт, связанный с выставкой «пласти-натов» (не только в Кельне, но и в других местах). Среди ее посетителей, которым потребовалась экстренная медицинская помощь (обмороки, сердечные приступы и т. п.) практически не было детей. Последние воспринимали эстетические мани­пуляции с трупами, в отличие от впечатлительных взрослых, весело и непринужденно: именно как забаву с «игрушками из людей». На выставке пластинатов, действительно, можно было услышать детский смех, автор сам был тому свидетелем. В этом смысле эстетический эксперимент фон Хагенса оборачивается дьявольской иронией в отношении известной евангельской сен­тенции «Будьте как дети...».

Мы неслучайно подробно остановились на выставке «пла­стинатов», потому что она глубоко связана с феноменом ток-шоу как такового. Политические ток-шоу тоже обещают теле­зрителю «очарование подлинного», но фактически шокируют ненормальным. В них как бы препарируется трупы поли­тических реалий, препарируются для зрелища, совершенно в духе выставки мертвых тел фон Хагенса. Заметим, что и здесь тоже присутствует ярмарочный, балаганный элемент, метко подмеченный читателем немецкой газеты. И момент инфантильности и специфической забавы здесь тоже налицо. В этом нет злого умысла, тем более, политического умысла, но в этом есть фатальный для политической культуры про­цесс, полностью отвечающий законам телевизионного рынка зрелищ.

С учетом этих законов, представленные в политических ток-шоу диалоги, многие авторы склонны квалифицировать как «инсценированные дискуссии» или как «псевдодискусии»², как «псвевдополемику» со свойственной ей коммуникативной «псевдокооперацией» - даже если эта полемика посвящена серь­езным темам и реальным проблемам³.

1

При этом все технические средства, прежде всего, качество цифрового изображения и работа телеоператора, используются для создания у зрителей иллюзии коммуникации лицом к лицу с персонажами на экране. Тем самым создается то, что полу­чило название парасоциалъного взаимодействия, (para-social interaction), а также его разновидности, параполитического об­щения телезрителя и политика как участника ток-шоу.

Термин para-social interaction был введен еще в 50-х гг. XX в. американскими авторами Дональдом Хортоном и Ри­чардом Волем для обозначения возникающих эмоциональных связей между телезрителями и так называемой «persona» - ве­дущим телепередачи, в особенности, ток-шоу¹. Это стало след­ствием постоянного присутствия модератора на экране, а также его прямого обращения к зрителю.

По словам Гари Бенте и Беттины Фромм, концепт «парасо-циального взаимодействия» изначально ориентируется на тео­рию символического интеракционизма и фактически исходит из такого способа коммуникации, который в нормальном случае совершается только в головах зрителей, но для которого име­ются ясные правила речевого обмена и ролевые предписания. Таким образом, здесь вроде бы возникает не эрзац подлинной коммуникации и человеческих отношений, но лишь некоторый новый опыт со своими правилами взаимодействия. Причем эти правила вполне сравнимы с правилами коммуникации лицом

к лицу.

Г. Бенте и Б. Фромм занимают скорее оптимистическую по­зицию в отношении парасоциального взаимодействия, ибо счи­тают, что у большинства телезрителей модераторы и гости те­лепередач рассматриваются не в качестве потенциальных парт­неров парасоциального взаимодействия, а скорее, как «предста­вители» зрителей на телеэкране - «такие же люди, как мы», которые выражают «близкие нам» мысли и чувства². Правда, авторы самого концепта, Д. Хортон и Р. Вол, описывают па-

1. Использование латинского термина persona здесь очень удачно: его значению «личность, лицо» предшествуют старшие значения «личина, (театральная) роль, маска». Это хорошо выражает коммуникативную иронию, которая всегда разыгрывается в рамках парасоциальной коммуникации: зрителей приглашают стать свидетелями эмоционального саморазоблачения гостей ток-шоу, однако фактически им демонстрируются лишь новая маска за уже привычной личиной.

2. Bente G., Fromm В. Affektfernsehen: Motive, Angebotsweisen und Wirkungen. Opladen: Leske + Budrich, 1997. S. 45-46.

291

Негативный аспект парасоциального взаимодействия как эр­заца отсутствующей связи с реальностью получил достаточно подробное освещение в западной научной литературе. Г. Бен-те и Б. Фромм пишут в этой связи о тенденции превращения «парасоциального взаимодействия» как эмоционального процес­са в «парасоциальное отношение» как социально-когнитивный феномен³. Ади Гревениг, анализируя так называемые «доку-драмы»⁴ как один из видов современного инфотейнмента, пишет о параполитическом взаимодействии. А. Гревениг предлагает термин «parapolitische Interaktion» для обозначения эффекта живого присутствия при возникновении политического дейст­вия. Этот эффект внушается телезрителю доку-драмой, которая столь убедительно и захватывающе показывает ему героев, эпи­зоды, конфликты политической истории, что это развлекающее информирование ментально меняет статус зрителя, превращая его в участника драмы, заставляя хотя бы на время поверить, что фикция и есть реальность⁵.

Не только по названию, но по своей сути феномены парасо­циального и, в частности, параполитического взаимодействия составляют важнейший элемент общего коммуникативного кон­текста политических парадиалогов.

¹ Срав.: «The more the performer seems to adjust his performance to the supposed responses of the audience, the more the audience tends to make the response anticipated. This simulation of conversational give and take may be called para-social interaction»: Horton D., Wohl R. R. Mass communication and para-social interaction: Observations on intimacy at a distance. Psychiatry. 1956. № 19. P. 215.

² Horton D., Wohl R. R. Mass communication and para-social interaction:
Observations on intimacy at a distance. Psychiatry. 1956. № 19. P. 233.

³ Bente G., Fromm B. Affektfernsehen: Motive, Angebotsweisen und Wirkungen.
Opladen: Leske + Budrich, 1997. S. 46.

⁴ Доку-драма - это жанр, встречающийся и на российском ТВ. Он представ­
ляет собой смесь документального материала и актерской игры, в результа­
те чего у зрителя возникает впечатление документальной достоверности от
художественного вымысла.

⁵ Grewenig A. Politikvermittlung und - aneignung durch Dokudramen? //
Medien und politischer Prozess. Politische Öffentlichkeit und massenmediale
Politikvermittlung im Wandel. Jarren O., Schatz H., Weßler P. (Hrsg.). Opladen:
Westdeutcher Verlag, 1998. S. 283.

292

3.4. (Пара-)диалоги в стиле confrontainment

3.4.1. К истории феномена и понятия confrontainment

Политические шоу-дебаты всегда содержат момент кон­фронтации, однако его дискурсивный статус может быть очень разным. Одно дело, когда конфронтация возникает в рамках предметного обсуждения реальной проблемы, к тому же между людьми, реально противоположными по своим убеждениям. На­кал дискуссии может быть таким, что спор грозит закончиться дракой в прямом эфире. Но другое дело - когда конфронтация есть чистая инсценировка, причем настолько всеобъемлющая и талантливая, что уводит очарованного зрителя от предметного смысла поднятой темы; конфронтация становится тогда комму­никативным «искусством для искусства».

В этом именно поле располагаются теледуэли, часто разыг­рываемые в передаче В. Соловьева. В литературе уже сравни­тельно давно появились специальные обозначения этого суб­жанра шоу-дебатов, а именно confrotalk¹ и confrontainment². Оба названия родом из США и суть контаминации с участием слова confrontation, обозначающего именно игровой, увесели­тельный, искусственный характер спора. Столкновение пози­ций касается здесь только сферы пустого говорения (talk) и развлечения (entertainment). В отличие от предметных диало­гов, где в центре аргументации часто тоже стоит конфликт, в ток-шоу типа confrontainment «от информации и аргументов отрекаются во имя изобразительных и поляризирующих мо­ментов развлечения»³.

С 1986 по 1989 гг. на американском ТВ успешно прошло так называемое «Morton Downey JR. Show», получившее название combat talk show («боевое ток-шоу» или «ток-шоу-сражение»).

___________________

1. См. об этом: Steinbrecher, Michael; Weiske, Martin: Die Talkshow. 20 Jahre zwischen Klatsch und News. Tips und Hintergründe. München: Ölschläger Verlag 1992, S. 109 f.

2. См. об этом: Göpfert W. Infotainment und Confrotainment. Unterhaltung als journalistisches Stilmittel // Bertelsmann Briefe, 1992. Heft 128(10). S. 48-51, а так­же: Foltin H.-F. Zur Entwicklung der Talkshow in den USA // Media Perspektiven, 1990. № 8. S. 477-487; Foltin H.-F: Die Talkshow. Geschichte eines schillernden Genres // Geschichte des Fernsehens in der Bundesrepublik Deutschland. Erlinger H. D., Foltin H.-F. (Hrsg). Band 4: Unterhaltung, Werbung und Zielgruppenprogramme. München: Fink, 1994. - S. 69-112. 3. Meyer Т., Ontrup R., Schicha Ch. Die Inszenierung des Politischen... S. 110.

293

Его описывают так: гости шоу подвергаются ожесточенному об-ругиванию и оскорблениям со стороны специально подбираемой агрессивной публики в студии. Не исключено и рукоприклад­ство, причем даже со стороны модератора¹. Михаэль Штайн-брехер и Мартин Вайске описывают этот жанр как класс шоу, в которых «речь идет не столько об аргументативно-содержатель-ной дискуссии, сколько об эмоциональном споре в накаленной атмосфере студии»².

На немецком телевидении такого рода жанр был в 90-е гг. пред­ставлены передачами "А.Т. - die andere Talkshow", "Explosiv - der heiße Sthul", "Einspruch!" и др. Немецкие критики назвали их «Haudrauf-Journalismus», «Anschreisendungen» («кричащие шоу») или Brullshows («ревущие шоу»). Винфрид Гёпферт пишет, что в этих ток-шоу «больше уже не важно, что говорится, счи­таются только завоеванные пункты. Нужно только, чтобы были произнесены правильные реплики и вызваны нужные эмоции, и тогда в студии начинается настоящий шабаш ведьм. Аргумент бросается на произвол судьбы и сбрасывается со счета. Победи­тель определяется по пунктам: медиум без мессиджа»³.

Как уже выше было сказано, немецкое ток-шоу «В пятницу вечером» считается одним из первых европейских опытов инфо-тейнмента. Причем в этом своем качестве передача Ли Рош про­тивопоставляется как раз confrontainment'y. которое в Европе оказалось менее успешным, чем в США⁴. Жанр конфротейнмен-та нам интересен, поскольку именно в нем выполняются теле­дуэли в передаче В. Соловьева.

Фиктивный характер политической дискуссии наиболее ярко представлен в этом субжанре шоу-разговоров. Такого рода теледиалог осуществляется медийными звездами, чей оратор­ский и артистический талант далеко не всегда равен их дело­вым качествам как политиков. Это те, кого Бурдье назвал «fast-thinker'aMH» или «специалистами одноразовой мысли», кото­рые ведут «истинно ложные или ложно истинные» теледебаты,

предлагая публике «культурный fast-food» и симулируя перед ней идейно-политические различия¹.

Вернер Холли и Йоханес Швиталла приходят к аналогично­му выводу в своем анализе «культуры спора на коммерческом телевидении»: «Детабуизация тем и чувств, вызывавших рань­ше стыд или просто свидетельствовавших о дурном вкусе, кото­рый всегда определялся и социально, без сомнения, усилилась... И как следствие, в медиальных разговорных формах практи­куется то, что родом из повседневной коммуникации, но что можно произносить и публично. Эмоциональность и полемика, конечно, обращают на себя большое внимание. Но сомнительно, что они смогут на продолжительное время привязать наш ин­терес к диалоговым формам сообщений, в то время когда сама обсуждаемая тема предается забвению»².

Как мы видели, структура передачи В. Соловьева «К барье­ру!» полностью отвечает описанному смыслу конфронтейнмен-та. «Звездное ядро» этой программы состоит всего из 10-12 че­ловек, которые регулярно сражаются в программе не только с эпизодическими героями, но и друг с другом. Показ одних и тех же политиков (героев, деятелей) способствует тому, чтобы делать понятнее обстоятельства дела и производить у зрителей (реципиентов) эффект узнавания. Длительное воздействие та­кого рода дискурса формирует у зрителей квазидомашний уют в восприятии политического мира, который привязывает обы­вателя к политике в роли инфантильного, глуповатого сущест­ва. И такому существу уже скучно воспринимать политический мир без перлов Черномырдина или приколов Жириновского. И ему совсем уже не интересно, а какую, собственно, роль играют эти персонажи в реальных политических гешефтах современ­ной России.


¹ Foltin H.-F. Die Talkshow... S. 99.

² Steinbrecher M., Weiske M. Die Talkshow. 20 Jahre zwischen Klatsch und News.
München: Ölschläger, 1992. S. 21.

³ Göpfert W. Infotainment und Confrotainment. Unterhaltung als journalistisches
Stilmittel // Bertelsmann Briefe, 1992. Heft 128(10). S. 50 f.

⁴ См. об этом: Holly W. Confrontainment. Politik als Schaukampf im Fernsehen //
Medienlust und Mediennutz. Unterhaltung als öffentliche Kommunikation.
Bosshart L., Hoffmann-Riem W. (Hrsg.). München: UVK, 1994. S. 422-434.

294

1. Бурдье П. О телевидении и журналистике... С. 45-47.

295

Жанр конфронтейнмента довольно неплохо изучен немец­кими лингвистами и политологами, поэтому есть смысл под­робнее остановиться на некоторых сюжетах их исследований. Э. Гесс-Люттих анализирует швейцарское немецкоязычное ток-шоу «Арена», которое представляет собой классический пример конфротейнмента и даже по названию очень похоже на концепт соловьевской передачи «К барьеру!».

В швейцарском ток-шоу «гости» играют роль противников, со всеми полагающимися ритуалами вербального поединка. Оппоненты метают друг в друга псевдоаргументы и окруже­ны оживленной публикой, которая заинтересованно следит за схваткой, при случае одобрительно аплодирует или негодующе свистит. Вопросы тоже напоминают колюще-режущие предме­ты: они полемически заострены, часто предполагают краткие ответы - «да» или «нет». Все это очень похоже и на состяза­тельные практики вроде спортивных зрелищ (game), хотя это сравнение несколько «хромает».

Спортивные состязания развертываются по строго опреде­ленным правилам, аналогом которых могут служить аргумен-тативные правила научного (рационального) спора (диспута). Многие из них мы уже называли выше, напомним здесь толь­ко некоторые: участники дискуссии договариваются - явно или неявно - аргументировать понятно, объективно, недву­смысленно и непротиворечиво. Предметное, независимое от ситуации использование языка, понятность и уместность ар­гументов выступают условиями адекватного обмена мнений. В отношении к партнеру коммуникации выполняются следую­щие нормативы успешного диалога: честная ссылка на сказан­ное, уважение общего исходного и конечного пункта разгово­ра, адекватное ролям речевое поведение и принцип обоснован­ности суждений¹.

В конфронтейнменте эти правила «честной дискуссии» сис­тематически нарушаются, т. е. фактически не действуют. Здесь речь идет не о том, чтобы переубедить соперника при соблюде­нии указанных правил, но о применении любых средств, чтобы

¹ См. подробнее об этом: Schicha Ch. Theatralitätselemente im Kontext medialer Politikvermittlung // Kommunikation im Wandel. Zur Theatralität der Medien. Köln: Halem, 1998. S. 147.

296

унизить и смутить его, чтобы вывести его из себя и тем са­мым — «из строя».

Дискурс конфротейнмента предполагает конфликтную речь, игнорирующую все постулата Грайса вместе взятые; речь, эмо­циональную по содержанию и выражению; резкие смены тем, часто вводимых в коммуникативно-недружественной форме; бессвязную аргументацию; взаимно игнорирующие друг друга диалоговые и статусные роли; постоянное соскальзывание дис­курса в межличностную сферу и т. д.¹ Используются также ри­торические приемы постоянного повторения тезиса (вместо его обоснования), незнакомые слова, ссылка на недопустимые авто­ритеты, эвфемизмы, недопустимые обобщения, отождествление нетождественного, отсрочка ответа, тематические сдвиги реле­вантности, смена уровня языка (метакоммуникация), отклоне­ние от темы без комментария и т. п.²

Особо следует сказать о специальных модераторских техни­ках «раскачивания» дискуссии, которые тоже могут служить издевательством над нормативной теорией разговорного дискур­са. Вместо того чтобы возвращать дискурс в нормальное русло, модератор, напротив, озабочен здесь тем, чтобы вывести его за пределы нормы. Вместо того чтобы уменьшать агрессивность участников дискуссии, ведущий сам использует разнообразные приемы агрессивного и некооперативного поведения в разгово­ре: неожиданно дает или забирает слово, резко обрывает, от­пускает шуточки и уничижительные метакомментарии, дела­ет двусмысленные и провокационные заявления, высказывает псевдоаргументы и т. п.

«Модератор» следит за тем, чтобы его соперники не стали слишком миролюбивыми, к примеру, за счет консенсуса вокруг зравого смысла. В этом случае хозяин ток-шоу подливает масла в огонь полемики, открыто провоцируя своих героев на агрес­сивное поведение.

Часто это выглядит так: ведущий шоу создает накаленную эмоциональную атмосферу, высказывая провоцирующие вопро­сы и делая нехорошие намеки. Когда же конфликтующие в диа­логе партии начинают бороться за слово в рамках предметного обсуждения темы, модератор прерывает их и выбирает говоря­щего вне развернувшегося конфликта (кого-то из зала, напри-

1

297

Таким образом, аргументация в конфротейнменте скорее служит инсценированию политики как символического акта, чем аргументации в пользу лучшего решения существующих проблем. Дебаты представлены здесь скорее как чисто вербаль­ное сражение, чем как рациональная дискуссия¹. При этом сту­дийная публика, в целом, исключается из диалога, ограничива­ясь только мимическими и паралингвистическими реакциями (криками, хлопаньем, топаньем, свистом и т. п.). Ее удел - рас­слабляться и получать удовольствие, переключаясь от одного ток-шоу к другому.

Ярким немецким примером ток-шоу в стиле confrontainment может служить передача «Горячий стул» (Der heiBe Stuhl), кото­рое в немецкой прессе как раз и получило прозвище «ревущего» или «суматошного» шоу (Briillshow, Krawall-Talkshow). Эта пере­дача выходила в 90-х гг. на германском коммерческом канале «RTL», собирая одновременно более пяти миллионов зрителей, причем в прайм-тайм. Вот как описывается структура этого шоу в немецкой телевизионной энциклопедии. В начале каждого вы­пуска передачи выставлялся провокационный тезис гостя про­граммы, который занимал место на «горячем стуле» - малень­кой импровизированной табуретке в центре студии. Сидящему гостю противостояли четыре или пять контрагентов, представ­лявшие отличное от него мнение. Разговор сразу же переходил на повышенные тона, только некоторые из гостей могли вста­вить слово, не говоря уже о том, чтобы нормально высказаться. Как только крики в студии стихали, модератор Ульрих Майер поддавал газу, чтобы накалить атмосферу. Гости кричали друг на друга, часто затевали ссору, переходя на личности. Так как до этого на немецком телевидении не было похожей передачи, концепт «Горячего стула» имел большой успех у публики, до­стиг высоких рейтингов и стал символом коммерческого теле­видения Германии².

Темы и гости этого ток-шоу вполне отвечали принципу шоу-логики: экзотика, диво, аномалия, перверсия, скандал и т. п. К примеру, исходный тезис одного из выпусков передачи (1991 г.) звучал так: «Мужчины безмозглы, уродливы и примитивны». В качестве оппонентов на эту передачу были приглашены писа­тель Иоахим Бюргер, впоследствии разоблаченный как профес­сиональный провокатор на службе модераторов ток-шоу, и Ганс-Петер Виллинг, основатель «Общества сожжения вдов». Можно представить себе накал страстей на этом ток-шоу, как, впро­чем, и полную его бессодержательность. Обращался «Горячий стул» и к политическим темам, но это нисколько не меняло тип представленного им дискурса как классического инфо- и кон-фротейнмента. Как видим, описание этого немецкого ток-шоу полностью отвечает как российской телепередаче «К барьеру!», так и швецарской «Арене».

Хотя критики «Горячего стула» обвиняли это ток-шоу во всех смертных грехах, оно в течение нескольких лет собирало боль­шую зрительскую аудиторию. В итоге «моралисты» потерпели поражение: в 2008 г., после многолетнего перерыва, ток-шоу "Explosiv - der heiBe Sthul" вернулось на немецкое телевидение. В поддержку этого решения работала вся логика современной шоу-индустрии и коммерции развлечений.

Эта логика является в самом глубоком смысле неприличной, но именно в этом своем качестве она и востребована культурой зрелищ. Здесь телевизионные ток-шоу непосредственно примы­кают к феноменам вроде выставки пластинатов Г. фон Хаген-са. По словам немецкого лингвиста Барбары Шихтерман, «для нового типа шоу - шоу изумления и оскорбления - тема не имеет значения. Речь идет лишь о том, чтобы человек вышел из себя перед камерой. И тогда обнаруживается, что именно это разоблачение и является по-настоящему неприличным, а совсем не безобидные общественные прения по поводу сек­суальных предпочтений»¹.

Хотя конфронтация в confrontainment'e является искусст­венной (инсценированной), это еще не значит, что любой дис­курс в этом жанре и стиле является беспредметным, парадиа-логическим. Даже инсценированный конфликт политических позиций может быть не самоцелью, а средством политического


¹ Hess-Lüttich E. (Pseudo-)Argumentation... P. 1368-1369.

² Reufsteck M., Niggemeier S. Fernsehlexikon // http://www.wunschliste.de/links.

l?s=3311.