Трансцендентные переживания

(выхода за пределы своего «Я») происходят существенные изме­нения в ценностно-смысловой сфере личности, начинают дей­ствовать механизмы индивидуального свободного сознания. Трансцендентность проживания творчества обеспечивается именно разотождествлением со структурами Эго, что, в свою оче­редь, приводит к самой возможности творчества и — в итоге — к продукту состояния — обогащению самой личности.

Ресурсное состояние сознания всегда связано с дистанциро-ванностью от других людей, погружением в собственное интел­лектуальное переживание, активацией сознания как безгранично индивидуального пространства. Уединение становится сродни са­мотворчеству, выступает как необходимое условие для «труда со­знания».

В этом аспекте мы можем вспомнить мысль А. Маслоу о творчес­ком аспекте состояния одиночества и о том, что одиночество являет­ся одним из отличительных признаков самоактуализирующееся лич­ности [127]. Человек в таком состоянии представляет собой своеоб­разный телесно-духовный континуум. Он осмысливает себя метафизически.

Мышление становится сходным с поэтическим, которое выра­жает и формирует новые смысловые образы.

В ходе эволюционного развития человека как рода — мышле­ние, как известно, предшествовало языку: язык (как средство фор­мирования мысли) и речь (как способ формулирования и выраже­ния мысли) возникают позже. Языковой мир стал оказывать опре­деленное влияние на бытие и вызывать воздействие реальности на мышление. Язык и речь как изначальные средства общения людей путем обмена мыслями имели двойную функцию: идеаль­ную (сказать что-то) и реальную (сказать как-то). Здесь мы обсуж­даем вопрос не о том, как устроен язык, а скорее о том, как устроен предметный мир человека.

Известно, что внутренний мир языковой личности состоит преж­де всего из разных людей, предметный мир — это и есть диалог разных субъектов культуры, диалог смыслов человеческого бы­тия. В «диалогическое сознание» человека «встроен язык», с помо­щью которого фиксируются смысловые связи, категориальные мыслительные структуры, когнитивные образы различной модаль­ности. Тем самым в сознании человека (как носителя языка) не-

прерывно развивается ценностно-смысловая система (синтезиру­ющая «природные», «предметные», «социальные», «экзистенци­альные» составляющие), осуществляются семантические прира­щения, порождаемые эстетическим функционированием слова, словообраза, символа, знака. Язык, как известно, безлично-всеобщ, необходим для общения людей (путем обмена мыслями) — он не­персонален и объективен. В отличие от языка речь человека всегда персональна, субъектна, часто метафорична и полисемантична.

Основными механизмами выявления «смысловых оппозиций» воспринимаемого человеком мира являются следующие: мета­фора (позволяющая сделать «знакомое необычным»), аллегория (позволяющая «сопоставлять несопоставимое» и «соизмерять не­соизмеримое»), аналогия (позволяющая сделать «необычное зна­комым») и катахреза (позволяющая вложить новый смысл в ста­рые слова и понятия). Лингвистическая семантика пронизывает весь предметный мир человека и проявляется не только в языке (метафорический язык), но и в его мышлении (метафорическое мышление) и деятельности (эвристичность метафоры направля­ет мысль человека на поиск новых способов действия). «Диалог метафор» в сознании человека позволяет реконструировать его внутренний мир: осуществить приспособление к предметной сре­де путем преобразования предметного мира личности (человек изменяет свое отношение к объектам), либо осуществить гармо­низацию внутреннего мира с внешним путем преобразования ок­ружающей среды (человек изменяет свое поведение) [78, 270].

Метафора — это сжатый до прототипического образа способ концептуализации действительности, с помощью которого осуще­ствляется МЕТА-форическое проникновение сознания человека в глубинную структуру мира. Метафорическое моделирование дви­гательных действий в антропоцентрической биомеханике рассмат­ривается как вторжение «значащих» переживаний личности в сферу значений и смыслов элементов системы движений, чув­ственно-образных представлений — в сферу понятий и категорий, эмоций и творческого воображения — в сферу интеллекта и абст­рактно-формального мышления. На наш взгляд, преодолеть гра­ницу между физическим и ментальным можно, используя единый язык для их описания — язык геометрических представлений и когнитивно-метафорического моделирования предметного мира.

Если более глубоко анализировать данный феномен, то мы мо­жем предположить, что в ресурсном состоянии сознания «проби­ваются» многочисленные «каналы», «туннели» (мне хочется изви­ниться за метафоричность сравнений перед читателями) между базовыми средами функционирования сознания: ощущений, эмо-

149

ций, образов, символов и знаковых систем, — что и объясняет си-нергичную целостность самого переживания креативных состоя­ний [78, 266].

Достижение цели важно только для того, чтобы наметить следу­ющее действие, само по себе оно не удовлетворяет. Сохраняют и поддерживают действия не их результаты, а переживание процес­са, чувство радостности, умиления процессом, вовлеченность в де­ятельность.

Ресурсное состояние сознания — это экстатическое или инста-тическое состояние, «захватывающее» человека. В этом состоянии доминирует мотивационно-эмоциональная сфера мышления, а не рационально-логический интеллект и доминирует духовность как направленность к высшим силам, к другим людям и самому себе.

Самосознание человека релевантно ощущению демиурга. В про­цессе творения не столько человек создает те или иные идеи, об­разы, лингвокреативные ^языкотворческие) символы и знаки, сколько продуктивные идеи «создают» человека *- в их власти находятся увлеченные своими действиями люди/Действующая личность раскрывается как «causa sui» (причина себя). Так, лич­ность со-творяет себя и «о-творяет» (открывает другому) — в мо­ментах выхода за границы себя (в межличностное пространство) и своих возможностей (знаний, умений, способностей), представ­ленности себя в других людях (бытие человека в другом человеке) и воспроизводстве другого человека в себе.

Подлинный смысл ресурсных состояний сознания — это не столько погружение вглубь бесконечного (антропокосмического), для того чтобы найти для себя нечто новое, сколько постижение глубины конечного (кластеры «образа Я»), чтобы найти неисчер­паемое (обрести духовное). Человек на этом пути «взращивает» в себе не только Субъекта Деятельности, но и Субъекта Мира.

Трансперсональность ресурсного состояния заключается еще и в том, что носитель этого состояния трансцендирует простран­ственно-временные характеристики своего бытия;

Трансценденция времени заключается не только в искажении восприятия времени, но и в его «забывании». В некотором прибли­жении можно сказать, что творчество происходит во «вневремен­ном со-бытии в деятельности», когда временная характеристика жизни становится индифферентной.

150

Что касается пространства, то включенность в деятельность в ресурсном состоянии позволяет нивелировать многие перемен­ные пространства — «где», «в каких условиях». Для потока это или становится незначимым, или, что еще точнее, внешние по отноше­нию к деятельности пространственные характеристики являются незначимыми [78, 266].

Ресурсное состояние сознания обладает непостижимым вели­колепием эмоционального состояния. Само понятие наслаждения не настолько точно раскрывает содержание состояния. Мы можем выделить две возможные версии эмоциональных паттернов, со­провождающих «поток»:

• 
  творческий экстаз, который связан с сильным возбуждени­ем, часто безудержной энергией и восторгом, неуправляе­мостью, мощными эмоциями, граничащими с безумием и со­циальной неадекватностью (аналог религиозного экстаза);
  
• 
  инстаз — более дисциплинированное, систематическое и по­тому сохраняющееся во внутреннем сознании. В ресурсном состоянии сознания мы всегда можем дифференцировать мыслящего субъекта, мышление как процесс и мыслимое как содержание деятельности. Когда эти три составляющие сли­ваются друг с другом и растворяются в единстве — это и есть ресурсное состояние сознания. Инстаз я бы обозначил как глубокую медитацию на истину. А в эмоциональном со­стоянии это тихое умиление-восторг-радостность и созер­цательность.
  

Такая деятельность позволяет человеку выходить за пределы своих программ к высшим смыслам, выявлять и формировать в себе новые способности одухотворения окружающей его и целе­сообразно преобразуемой им реальности, в том числе и собствен­ного бытия.

Именно с такими действиями человека (НА Бернштейн и В.П. Зин-ченко называют их «живыми движениями») связано рождение все­го нового и прекрасного в мире и в самом человеке, в выходе за

151

пределы известного, за границы предустановленного, простирании субъекта в новые пространства знаний, способностей и умений.

Предмет деятельности (предмет познания, оценки и преобра­зования) у разных людей может быть один, ракурсы его видения взаимодополнительны, а пути личного «восхождения» к нему, «вращивания» в него или «взращивания» в себе различны и ин­дивидуальны.

В ресурсном состоянии сознания человек «творит себя» — не только «образовывается» (то есть приобретает знания, умения, навыки), но и сам «образует мир»: создает свое понимание, свое видение мира, проектирует и строит собственную жизнь, реша­ет, куда ему идти, о чем думать, с кем взаимодействовать и об­щаться [78, 270].

Но, доказывая оптимальность ПСС, почему мы так редко испы­тываем это состояние в повседневной жизни? Почему оно знакомо нам главным образом в форме так называемого досуга: игры в шах­маты, альпинизма, танцев, медитации, религиозных ритуалов? Почему мы до сих пор не владеем этим оптимальным состоянием при выполнении повседневной работы? Сложность заключается в условиях возникновения состояния «потока», но это, как правило, зависит исключительно от самого субъекта.

Если анализировать условия возникновения ресурсных состо­яний, то можно выделить следующие:

Наши эксперименты с частичной сенсорной депривацией и раз­личными статическими и динамическими медитациями, которые связаны с произвольной концентрацией внимания, показали, что это условие часто является базовым для ресурса. Исследования Чиксентмихали представляют для нас особый интерес именно по­тому, что автор выявил «внешние ключи», которые способствуют концентрации и тем самым обеспечивают состояние «потока». Ими являются определенные требования к деятельности («вызовы си­туации») и определенная структура деятельности. Рассмотрим их более подробно.

Экспериментально показано, что войти в ресурсное состояние легче в ситуациях, которые обеспечивают следующие возможнос­ти: исследование неизвестного и открытие нового, решение про­блем и принятие решений, соревнование и появление чувства опас­ности, возникновение чувства близости или потери границ Эго. В целом это ситуации, способствующие изучению субъектом сво­их возможностей, их расширению, выходу за пределы известного,

творческим открытиям и исследованиям нового. Иначе говоря, это ситуации, которые удовлетворяют «центральную человеческую потребность» в трансцендировании — в выходе за пределы извес­тного, простирании субъекта в новые пространства навыков, спо­собностей, умений.

Во-первых, вхождению в «ресурс» способствуют те виды дея­тельности, в которых есть ясные, непротиворечивые цели, точные правила и нормы действования для их достижения и существует ясная (прямая, точная, мгновенная) обратная связь о результате действия. Эти условия помогают удерживать концентрацию на процессе. Полное, тотальное включение в деятельность невозмож­но, если неизвестно, что надо делать и насколько хорошо ты это делаешь.

Во-вторых, вхождение в ресурсное состояние сознания облег­чается в такой деятельности, которая постоянно бросает вызов спо­собностям субъекта. Субъект должен уметь их замечать и отвечать на них соответствующими умениями и навыками. Необходимым условием ПСС является баланс между требованиями деятельнос­ти и индивидуальными способностями субъекта. Однако суще­ственную трудность создает тот факт, что это не простое соответ­ствие навыков вызовам: породить ПСС может лишь такой баланс, в котором и вызовы, и навыки оказываются выше определенного уровня.

У каждого субъекта существует так называемый «личный сред­ний уровень», то есть некий баланс навыков и вызовов. Когда и навыки, и вызовы ниже этого уровня, что обычно для стандартной, хорошо отлаженной деятельности, нечего ожидать опыта ПСС даже в условиях баланса. Когда возможности для действий ниже среднего уровня, а личные возможности недостаточно использо­ваны, возникает состояние апатии и скуки.

Когда задача не обеспечена соответствующими навыками, по­является состояние тревоги. И только деятельность, навыки и вы­зовы которой превышают «личный средний уровень», не содер­жит точек для релаксации и поэтому заставляет субъекта быть не­прерывно внимательным, требует от него высокого уровня концентрации. Только такая деятельность создает все условия для полного включения субъекта, которое сопровождается чувством глубокого удовлетворения, наслаждения.

Иначе говоря, вхождение в ресурсное состояние сознания про­исходит в таких условиях, которые понуждают субъекта к полному выявлению своих способностей, к полной мобилизации себя. Ког­да есть баланс, все внимание субъекта сосредоточено исключи-

тельно на деятельности. Чтобы человек оставался в ресурсном со­стоянии сознания по мере развития своих способностей, необхо­димо нарастание вызовов. Для этого не обязательно менять виды деятельности — важно уметь находить новые вызовы в той же са­мой деятельности, уметь замечать их.

Это глубоко индивидуальное свойство (У. Джеймс назвал его свойством гения), но и ему можно научиться, можно развить его в себе. Именно с такой особенностью вчувствования в вызовы бы­тия и подтягивания себя к ним связано рождение всего нового и прекрасного в мире и в человеке. Так, творческая деятельность становится источником внутреннего роста [78, 270].

Не может быть совершенным общество, в котором наслажде­ние получают от наркотиков, относятся к работе как к беспощад­ной и неприятной обязанности и противопоставляют ее досугу. Длительные исследования по данному вопросу привели нас к сле­дующим выводам:

• 
  любой труд и любая форма материальной, социальной, ду­ховной реализации могут доставлять глубокое удовлетво­рение,;
  
• 
  необходима переориентация общества на то, что серьезная работа может приносить больше наслаждения как экстати­ческого, так и инстатического характера, чем любая форма досуга;
  
• 
  вообще необходимо переоценить дихотомию «работа-до­суг»;
  
• 
  ресурсные состояния сознания не только эвристичны по сути, но и содержат огромный потенциал исследования глу­бинной сущности человека;
  
• 
  ресурсные состояния сознания имеют интегративный и трансперсональный характер.
  

В соответствии с нашими взглядами, возникновение ресурсных состояний возможно в любой форме человеческой активности — в физическом труде, научной или педагогической деятельности, в спорте или учебе. Это углубляет и расширяет наши представления о роли деятельности (учебной, игровой, трудовой) в развитии субъекта как личности.

Итак, феноменология ресурсного («потокового») состояния со­знания показывает нам, что люди, которые переживают это состо-

154

яние, оказываются целиком поглощены своим занятием, испыты­вают глубокое удовлетворение от того, что они делают, и это чув­ство порождает сам процесс деятельности, а не его результат; они забывают личные проблемы, видят свою компетентность, обрета­ют опыт полного управления ситуацией; они переживают чувство гармонии с окружением, «расширения» себя; их навыки и способ­ности развиваются, личность растет.

Насколько эти элементы опыта присутствуют, настолько субъект получает наслаждение от своей деятельности и перестает беспокоиться о внешней оценке. Естественно, что такой опыт яв­ляется оптимальным для человека. Он позволяет упорядочить слу­чайный поток жизни субъекта, дает базовое чувство опоры: в каж­дый данный момент субъект может сконцентрировать все свое внимание на осознанно выбранной «задаче в руках» и мгновенно забыть то, что его разрушало.

При самом общем приближении в ресурсном состоянии созна­ния мыслящий субъект, мышление как процесс и мыслимое как содержание деятельности сливаются друг с другом и растворяют­ся в единстве, что и позволяет проникнуть в демиургово качество индивидуального свободного сознания — души, проявлять ее ин­тенцию к творчеству и созиданию.

При этом ресурсные состояния сознания дают базовое ощуще­ние свободы и неординарности, полета над повседневностью с ее прагматикой и серостью, монотонностью и жесткой детермина­цией образа жизни.

Ресурсное состояние сознания — это парение человеческого духа, когда даже предельная мобилизация духовных и физических сил приносит радость, а усталость благодатна.

Для каждого творящего ресурсное состояние сознания созда­ет гармонию и формирует стремление к совершенному, прекрас­ному.

Полет и .парение творящего в ресурсном состоянии сознания питаются энергией хаоса.и,неопределенности, которая возбужда­ет, активизирует ум, дает ощущение силы и несет к интуитивным озарениям: «Ага, вот оно!»

И именно в ресурсном состоянии сознания создаются новые миры человеческого — в теориях, в искусстве, в материальном воп-. лощении, в социальных проектах и мифах духовного.

Поэтому осознанное использование расширенных состояний сознания для индукции ресурсных, потоковых состояний является чрезвычайно важным и перспективным направлением не только эвристической психологии и психологии труда, но и теории и ме­тодологии исследования самого предмета психологии — psyche.

В конце 1960-х годов в США появилась трансперсональная пси­хология. Этот подход исследует трансперсональные переживания, их природу, разнообразные формы, причины их возникновения. Станислав Гроф, один из основателей данного направления, выде­лил особое состояние сознания (холотропное), в котором возмож­ны трансперсональные переживания {Grof, 1992).

Несмотря на все, данное состояние сознания (на мой взгляд, и я надеюсь, что читатели по мере знакомства с этой книгой присое­динятся к моему мнению) заслуживает того, чтобы быть выделен­ным из всех остальных состояний сознания, и требует присталь­ного анализа.

Предмет этого раздела книги необычен в силу нескольких обстоя­тельств. Во-первых, каждый достаточно образованный психолог пред­ставляет, что в науке не существует ни одной однозначно толкуе­мой классификации состояний сознания. Во-вторых, главный тер­мин, который будет предметом нашего исследования, слишком нов и спорен. В-третьих, если придерживаться логики Оккама, в науке и так много ненужных и бессодержательных понятий, стоит ли вво­дить еще и новые?

Само слово «холотропный» означает 'обращенный к цельности' или 'движущийся по направлению к целостности' (от греческих слов hoXog — 'целый', 'весь', и rpeneiv — 'движущийся к чему-либо или в направлении чего-либо'). Буквально трети» означает 'поворачивать', 'вращать', 'обращать', речь идет об обращении, о возврате к целому, к изначально единому, к полноте. Между прочим, корень врат тот же, что и в слове «врач», и на древнерусском языке врачатися озна­чало поворачиваться, а о духовном исцелении так и говорили — врачьство. В. В. Майков переводит это понятие как «всецелообра-щающий». Продолжая анализ, мы можем вспомнить старинное сло­во «обрящать», то есть проводить обряд, инициацию; посвящение. Таким образом, холотропный, если перевести это слово на русский язык более подробно, означает «посвящающий во всецелостность», «обращающий во всецелокупность».

В силу того, что понятия «холотропное дыхание», «холотропный подход», «холотропная парадигма» уже вплетены в ткань психоло­гической терминологии в России, мы будем использовать понятие «холотропное» без перевода.

Ст. Гроф правильно предполагает, что в своем повседневном состоянии сознания мы отождествляем себя только с одним очень маленьким фрагментом того, чем мы в действительности являем­ся. В холотропных же состояниях мы можем превосходить узкие границы телесного «Я» и стяжать свое полное тождество [30, 34].

156

При первом приближении мы можем заметить, что существует проблема включенности в холотропное состояние сознания. Во-первых, она выражается в том, насколько холотропное сознание может «распаковывать» некие территории психического, некие смысловые пространства, которые существуют в реальности во внутренней и внешней вселенной. Во-вторых, это проблема мето­дов, техник и средств, которые существуют для раскрытия «полно­го тождества». В-третьих, значима проблема навыков как в работе с методами, техниками и средствами, так и в осознании «распако­ванных» пространств психического.

Рассмотрим вначале эти три проблемы, а затем уже разберем саму возможность индукции холотропного состояния сознания.

Ст. Гроф считает, что в холотропных состояниях сознание видо­изменяется качественно, и притом очень глубоко и основательно, но тем не менее оно не является сильно поврежденным и ослаблен­ным, как в случае органических нарушений. Как правило, мы пол­ностью ориентируемся в пространстве и времени и совершенно не теряем связи с повседневной действительностью. В то же время поле нашего сознания наполняется содержимым из других измерений существующего, и притом так, что все это может стать очень ярким и даже всепоглощающим. Таким образом, мы проживаем одновре­менно две совершенно разные действительности, «заступая каж­дой ногой в разные миры».

Профессионалы, получившие академическое образование по психологии, достаточно хорошо представляют, что современная академическая психология занимается более всего картами пси­хического, то есть концепциями и теориями, касающимися психи­ки. Иногда они настолько не соотносимы с самой территорией пси­хического, что их объединяет только интенция к интерпретации и то, что они являются продуктами психики их авторов.

Такие карты психического обозначаются или именем отца-ос­нователя (фрейдизм, райхианство, юнгианская психология), или категорией, которая является стержневой для концепции (деятель-ностный подход, гуманистическая психология, бихевиоризм).

157

В любой профессиональной среде факт множества карт явля­ется достоверным. Это касается не только психологии, но и лю­бой опредмеченной научно-теоретической деятельности челове­ка. То есть в психологии, как и в других науках, существуют сотни и тысячи карт, которые являются попытками осмыслить психи­ческую реальность. Каждая такая попытка имеет свою эволю­цию, которая по стадиям и тенденциям является общей для всех концептуализации.

Вначале опредмечивается определенный феномен, факт, идея. Таковыми являются «поведение крысы в проблемном ящике» в бихевиоризме, «условный рефлекс на слюноотделение» в павлов­ской теории об условнорефлекторной деятельности или эффект «незавершенного действия» Б. В. Зейгарник. Мы можем обозна­чить эту фазу развития как стадию адекватного опредмечивания. На начальных стадиях любая концепция является корректным объяснительным механизмом конкретной территории психичес­кого: фрейдовское толкование истерии, объяснение зрительного восприятия на начальных этапах развития в гештальт-психоло­гии, роль травмы рождения Отто Ранка.

Затем наступает стадия экспансии. На этой стадии объясни­тельный принцип начинает проецироваться на другие террито* рии психического, Появляются теории, объясняющие активность личности вообще. Возникает школа, представители которой, одур­маненные аналитической красотой реализации первой стадии (для мужчин это очень важно, а ученые в основном мужчины, а если честно сказать — только мужчины), забывая, что линейка — идеальный инструмент для измерения только определенного рас­стояния, начинают носиться с этим приспособлением во всех сферах человеческого.

На третьей стадии глобализации и онтологизации концепция принимает характер всеобъемлющей теории, которая уже име­ет мировоззренческий характер и претендует на истину, у нее есть свои воинствующие сторонники (как правило, намного бо­лее ограниченные и глупые, чем отец-основатель), которые ви­дят смысл своей жизни в том, чтобы «реализовать самые пере­довые идеи»...

На третьей стадии теория превращается в ту карту, которая то­пологически объемлет всю территорию, она не только показывает структурную мозаику, но и выстраивает динамические, энергети­ческие взаимодействия между областями.

Более того, теория становится объясняющим принципом инди­видуального развития личности от рождения до смерти и всей эво­люции человечества.

158

Собственно, это и есть признак вырождения теории. Потому что нет ни одной карты психической реальности, которая бы соот­ветствовала самой территории. На третьей стадии, несмотря на все попытки апологизации теории, вдруг обнаруживается понят­ный даже среднему студенту разрыв, щель между реальностями: с одной стороны, есть карта, есть смысловые пространства теории, с другой стороны, есть психическая реальность; есть психология и есть жизнь, которая функционирует по своим законам.

Но возвратимся к нашей теме о холотропном сознании. Самая, наверное, интересная черта этой концепции, что она с самого за­рождения претендует на третий уровень — глобализации и онто-логизации. Мне это напоминает историю о Лао-цзы, каноничес­ком просветленном китайском философе, жившем в VI в. до Рож­дества Христова. Рассказывается, что мать носила Лао-цзы в чреве 62 года (по другим источникам — 72 или 81 год), что он ро­дился с белыми, как у старика, волосами, и потому народ называл его Лао-цзы, то есть старый мальчик. Как бы там ни было, Лао-цзы появился уже взрослым, я бы сказал, старым, уже в предель­ном осознании.

Концепция о холотропном сознании, на первый взгляд, вызы­вает такие же мысли в силу нашего интуитивного доверия процес­суально-линейному развитию систем.

В соответствии с концепцией Ст. Грофа, холотропные состоя­ния характеризуются волнующими изменениями восприятия во всех чувственных сферах. Когда мы закрываем глаза, наше зри­тельное поле наполняется образами, почерпнутыми из нашей лич­ной истории или нашего личного и коллективного бессознательно­го. У нас могут быть видения и переживания, рисующие разнооб­разные виды животного и растительного царства, природы вообще или космоса. Наши переживания могут увлечь нас в царство архе-типических существ и мифологические области. Когда же мы от­крываем глаза, наше восприятие окружающего может становить­ся обманчиво преображенным живыми проекциями этого бессоз­нательного материала. Все это также может сопровождаться широким набором переживаний, задействующих и другие чувства: разнообразные звуки, запахи, вкусы и физические ощущения [30, 31, 34].

Гроф пишет, что эмоции, вызываемые холотропными состояни­ями, охватывают очень широкий спектр, как правило, простираю­щийся далеко за пределы нашего повседневного опыта и по своей природе, и по своей интенсивности. Они колеблются от чувств во-

159

сторженного вознесения, неземного блаженства и «покоя, превос­ходящего всякое понимание», до бездонного ужаса, смертельного страха, полной безысходности, снедающей вины и других видов невообразимых эмоциональных страданий. Крайние формы по­добных эмоциональных состояний соответствуют описаниям рай­ских или небесных сфер, или же картин ада, изображаемых в пи­саниях великих мировых религий [30, 31, 34].

Гроф считает, что особенно интересным аспектом холотропных состояний является их воздействие на процессы мышления. Рас­судок не поврежден, но он работает таким образом, который рази­тельно отличается от его повседневного способа действия. Мы, быть может, не всегда способны полагаться на наш здравый рассудок и в обыкновенных практических вещах, а тут оказываемся букваль­но переполнены замечательными и убедительными сведениями о множестве предметов. У нас могут появиться глубокие психологи­ческие прозрения относительно нашей личной истории, наших бессознательных движений, эмоциональных затруднений и меж­личностных проблем. Мы переживаем необыкновенные открове­ния относительно различных сторон природы и космоса, которые со значительным запасом превосходят нашу общеобразовательную и интеллектуальную подготовку. Однако, и это гораздо важнее, самые интересные прозрения, достигаемые в холотропных состо­яниях, вращаются вокруг философских, метафизических и духов­ных вопросов.

Более того, в соответствии с концепцией Грофа, мы можем пе­реживать последовательность психологической смерти и возрож­дения и широкий спектр трансперсональных явлений, таких как чувства единства с другими людьми, с природой, вселённой, с бо­гом. Обнаруживаем и то, что кажется памятью из других воплоще­ний, встречаемся с яркими архетипическими образами, общаемся с бесплотными существами и посещаем бесчисленные мифологи­ческие ландшафты. Холотропные переживания такого рода явля­ются основным источником существования космологических, ми­фологических, философских и религиозных систем, описывающих духовную природу и космоса, и всего существующего. Они пред­ставляют собою ключ к пониманию обрядовой и духовной жизни человечества, начиная с шаманизма и священных церемоний ту­земных племен и заканчивая большими мировыми религиями [56, 68, 73, 85, 135, 142, 209, 247].

Таким образом, даже минимальный обзор положений Грофа по­казывает глобализм этого подхода. Особым аргументом глобализ­ма является его анализ холотропных состояний сознания в исто­рии человечества.

160

Собственно, такой изначальный посыл, на мой взгляд, вполне заслуживает одобрения. Тем более, что этому подходу предшество­вала сорокалетняя экспериментальная работа с измененными со­стояниями сознания.

Для автора данной книги холотропное состояние сознания яв­ляется не метафизическим предположением, а вполне достовер­ной реальностью. В крайнем случае, феноменологические описа­ния, которые приводит Ст. Гроф в своих книгах, вполне совпадают с содержанием самоотчетов, которые я получал от участников тре­нингов с использованием расширенных состояний сознания, ин­дуцируемых связным дыханием. В силу того, что автором за после­дние 15 лет проведено около 400 тренингов с участием более 15 тысяч человек, разнородность выборки по половому, возрастному (от 12 до 72 лет), образовательному (от школьников-подростков до профессоров вузов), национальному (участниками были предста­вители почти всех национальностей, кроме некоторых нацио­нальных северных меньшинств) признакам с широкой географи­ей исследований (территория бывшего Советского Союза, а также страны ближнего и дальнего зарубежья) позволяет сделать этот вывод достоверным даже в соответствии с требованиями строгой академической науки.

Мы обозначили эти состояния сознания как расширенные, но не холотропные в силу того, что не могли им приписать того всеобщно-го характера, которым их наделяет Гроф. Может быть, это произош­ло потому, что ко всем паранормальным, трансперсональным явле­ниям в Ярославской школе психологии относились, да и сейчас от­носятся довольно скептично. Сейчас уже причина не важна. Важны все те три вопроса, которые мы поставили в начале раздела и хотим обсудить.

Во-первых, мы заметили, что расширенное состояние сознания может распаковывать некие территории психического, некие смыс­ловые пространства, которые существуют в реальности во внутрен­ней и внешней вселенной в той степени, в которой мы можем фик­сировать у клиента «субкультурную испорченность трансперсо­нальным» (СИТ). Этот термин мы используем по аналогии с термином «испорченный респондент» в экспериментальной пси­хологии и психодиагностике.

Под термином СИТ мы понимаем тот факт, что в сознании со­временного человека существует огромное количество идей, обра­зов, мифов, символов, которые имеют сугубо надличностный ха-

161

рактер. Реинкаранционная тематика, тема загробной жизни, НЛО, экстрасенсорика и т. д. широко ретранслируются средствами мас­совой информации: кино, телевидением, бульварной и интеллек­туальной литературой. Надличностные (трансперсональные) фе­номены уже являются темой обсуждения подростков и домохозя­ек. Я не говорю о новом поколении «виртуальных детей», для которых мир богов, героев и демонов (надличностный, мифологи­ческий) стал более родным, чем социальное окружение.

Вне сомнения, трансперсональное реально, но нельзя ли объяс­нить его происхождение в терминах общей психологии: через фе­номены долговременной и субсенсорной памяти, специфической нейропсихологической стимуляции, через механизмы воображе­ния в условиях частичной сенсорной депривации (дыхательные процессы происходят с закрытыми глазами или в повязках), силь­ной тематической музыкальной стимуляции (в холотропном ды­хании используется специально подобранная музыка) и гипер­вентиляционного стресса. Все эти факторы используются в их синтезе.

Без сомнения, возможности человеческой психики, да и тела тоже, в измененных состояниях очень расширены. Но холотропны ли они?

Анализ самоотчетов показывает, что переживания осмыслива­ются в основном на том уровне вербального и эмоционального кон­струирования, который существует у клиентов. Изложение матери­алов переживаний, их подробность, содержание, языковая среда во многом зависят от личностной и субкультурной отождествленности клиентов, особенностей воспитания и образования, общей социали­зации.

Может быть, дыхательные психотехники не дают тех обшир­ных возможностей в стимуляции психического, которые существу­ют при применении психоделиков. При этом допущении термины «расширенные состояния сознания» и «холотропное состояние сознания» являются различными степенями изменения сознания, имеющими общие феномены, которые часто описывают одни и те же территории психического.

Если мы возвратимся к вопросу о дифференциации холотроп­ного состояния сознания и расширенных состояний сознания, то нужно признать превосходство холотропных состояний сознания в интенсивности и возможностях психоделического распаковыва­ния ресурсов психического, холотропных состояний сознания.

Что касается второго вопроса, проблемы методов, техник и средств для раскрытия «полного тождества», то нам уготован не­кий тупик. К великому сожалению, психоделические вещества как

синтетического (ЛСД, ДМТ и др.), так и природного происхожде­ния (псилоцибиновые грибы, вытяжки из красного мухомора, пей-от и др.) запрещены еще в прошлом столетии и причислены к нар­котикам по первому списку. И здесь мы находимся в ситуации лисы и винограда из известной басни Крылова, и нам в качестве успокоения остается только признать, что применение психоде­ликов опасно.

Вы можете соглашаться или не соглашаться, но опыт подска­зывает мне, что надежность, эффективность и психогигиенич­ность предельного изменения сознания обусловлены следующи­ми основными предпосылками.

Проблемы методов, техник и средств для использования рас­ширенных состояний сознания в целях личностного роста нами разрешены в настоящий момент достаточно основательно.

Что касается третьего вопроса — о навыках в работе с метода­ми, техниками и средствами и в осознании распакованных про­странств психического из надличностных областей, то здесь боль­ше вопросов, чем ответов.

Существует множество тренингов и даже специализаций внут­ри практической психологии и психотерапии, которые посвяще­ны овладению инструментарием и навыками работы с изменен­ными состояниями сознания. Они готовят специалистов «трудо­вым методом», давая не только знания в соответствии с академическим стилем образования, но и глубокий опыт личност­ной трансформации, исследования внутреннего пространства, овладения умениями и навыками работы в качестве групп-лидера и практического психолога.

Мы сделали множество шагов в разработке теоретических под­ходов к надличностным измерениям психического. Примером та­кого рода может служить монография «Трансперсональная пси­хология. Истоки, история, современное состояние» (М., 2004) и се­рия трансперсональных текстов, которая была реализована благодаря усилиям Владимира Майкова.

В России существует несколько трансперсональных институ­тов, которые имеют свои образовательные системы, квалифици­рованный кадровый состав.

Но еще очень рано говорить о какой-то стройной образователь­ной системе. Нет единых рабочих программ, как на уровне теории, так и в обучении психотехнологиям. Как, наверное, во всей вузов­ской системе страны, наблюдается огромный дефицит в высоко­квалифицированных кадрах.

Станислав Гроф считает, что каким-то таинственным и пока еще необъяснимым способом каждый из нас несет в себе сведения обо

всем мире и обо всем существующем, обладает возможным пере­живаемым доступом ко всем его частям и, в некотором смысле, является всем космическим сплетением в той же самой степени, в какой он является лишь его микроскопической частью, лишь от­дельным и незначимым биологическим существом [30, 31, 34].

Картография, которую разработал Гроф, отражает это обстоя­тельство и изображает индивидуальную человеческую психику как соразмерную в своем существе со всем космосом и всей полнотою существующего.

Собственно, холономный подход в науке и сама категория хо­лотропного состояния не новы. В конце 1990-х годов на концепту­альном уровне мы обозначили это состояние «изначальным состо­янием психики». Эта проблема достаточно подробно раскрыта в моей докторской диссертации по социальной психологии.

В психодуховной традиции есть удивительной красоты метафо­ра холотропного состояния сознания, которой уже более двух ты­сяч лет и которая изложена в «Аватамсакасутре» индийских «Риг-вед»: «В небесах Индры, как рассказывают, есть покрывало из жемчуга, каждая жемчужина в котором расположена так, что в ней отражаются все остальные».

Есть много других, не менее красивых метафор, мифов и исто­рий, которые проявляют неистовое желание человека к всеобщно­сти — чтобы «быть всем». И мне до боли понятно это стремление. Собственно, оно и является базовым проявлением человеческой души — обнаружить себя во всеобщей целостности.

В конце этого раздела мне хочется обозначить основные каче­ственные признаки холотропного состояния сознания и одновре­менно обнаружить те сопротивления в личности, которые не по­зволяют личности войти в это состояние.

Во-первых, в холотропном состоянии сознания человек транс-цендирует время.

С одной стороны, человек живет в ограниченном структуриро­ванном линейном времени, более того, удивительно ценит это вре­мя и до абсурда жестко привязан к нему, к его личностному структу­рированию. С другой стороны, у человека всегда есть стремления совершенно противоположного характера — быть не ограничен­ным во времени, не ценить время, быть не привязанным ко времени и полностью отдавать свою ответственность и волю в структуриро­вании времени.

Предельное выражение трансцендирования времени мы нахо­дим в религиозных системах. Представления о трансценденции времени за пределами земной жизни: о томлениях в подземном цар­стве мертвых, мучениях, странствиях в призрачном мире, блажен­стве в стране богов и героев — распространены во всех культурах и мифах всех народов. Ясной проекцией вневременного существова­ния являются онтологические картины существования человечества и всего мира — о «кончине Мира», например, у древних германцев (сумерки богов) или в древнегреческих философских системах, в иудаизме, мусульманских теологических системах и христианстве.

Не так важна содержательная и структурная реализация веч­ной жизни. То ли это будет происходить по схеме иудейской эсха­тологии с торжеством зла язычников, нечестивых и беззаконных на первых стадиях, появлением Мессии или Бога и борьбы сил зла против царства Божия, победы суда, спасения и «тысячелетнего царства» в блаженстве с воскресшими праведниками. То ли это будет вера в бессмертие через воскресение Христа как первой победы над смертью. Не так важно структурирование послесмер-тного существования, будь это реинкарнационные воплощения на земле, существование в различных отделах загробного мира Фомы Аквинского или примитивной бинарности рая и ада.

Не так важен метод трансцендирования времени и получения вечного существования: молитва, мытарство, праведность, питие сома-расы или, как в сказаниях Гомера, продолжительное упот­ребление нектара, который был похож на вино, имел красный цвет и смешивался с водой. Важно то напряжение, которое вызывается конфликтом, борьбой этих двух противоположностей — жесткая идентифицированность с линейным временем, полная и чудовищ­ная по силе привязанность в «Я» и стремление полностью уничто­жить это время, быть над временем, в вечности, в «не-Я». Говоря языком Грофа, это конфликт отождествленности с хилотропным модусом бытия и безвременья холотропного.

Мне кажется, что где-то глубоко внутри уже трудно дифферен­цировать эти противоположности, как в вихре трудно отличить хо­лодные и теплые потоки воздуха, хотя ими и вызывается вихрь.

Человечество уже очень зрело, и мне иногда кажется, что оно устало от коана смерти. И нам вроде бы смешно вспоминать веру древних египтян ь то, что жизнь за гробом обусловливается со­хранением всех трех элементов человека: тела, души и двойника (Ка), — и их гениальное искусство бальзамировать трупы.

Но если вы хотите увидеть материальное изображение первого базового напряжения в человеке и в человечестве, посмотрите на пирамиду Хеопса в Гизе.

165

Почему мы так жаждем холотропного состояния сознания вне учета всех философских, мифологических и теологических софиз­мов, которые я привел выше? И почему категория Грофа так будо­ражит сознание любого мыслящего человека?

Я сейчас не буду останавливаться на красивой идее изначаль­ного состояния и на том, что каждый человек имеет как в эволюци­онном, так и в индивидуально-биографическом аспектах опытное переживание трансценденцни времени и жизни в вечном.

Для меня важно, что в каждом из нас прямо сейчас существуют три аспекта структурирования времени.

Во-первых, это личностное структурирование времени, чело­век постоянно каким-то образом планирует время, свою жизнь, рас­членяет время, во временном континууме выстраивает стратегию и перспективные линии своего развития.

Во-вторых, структурирование времени за пределами этой жиз­ни. Я сейчас обозначу странное словосочетание — посмертное структурирование. Но оно точно обозначает вектор. Что касается смыслов, наполняющих эти структуры, они имеют философско-культурологическое происхождение и некоторые из них мы уже упоминали.

В-третьих, это структурирование бессмертия при жизни. Дан­ный аспект касается свободы от времени внутри линейного конти­нуума. В традиции это называется просветлением. Просветление отличается от всех других способов структурирования тем, что на­ходится психическое состояние, в котором человек переживает веч­ность и при этом сохраняет осознание и свое индивидуальное су­ществование. Что такое нирвана, саттори, жизнь в теле Христо­вом, постижение Дао, восприятие Духа или Шуньяты, Великой Пустоты? На самом-то деле это способ трансцендирования лично­го времени, трансцендирования Эго с тем, чтобы при жизни уже получить вечность. Пребывать в том состоянии, в котором нет ни смерти, ни увядания, — в вечности.

Когда я просматриваю духовное движение, я вижу конфликт. Нам хочется сохранить способ личностного структурирования и в то же время хочется встретиться с Великой Пустотой. Холот­ропное состояние сознания позволяет получить опыт того, что мы вечны, бессмертны. Мы вообще не умираем. Мы просто перехо­дим в разные формы. В конце концов, человек может получить опыт вневременного существования.

В этот момент личность получает дополнительный, более расши­ренный способ утверждения своего Эго, своего структурирования времени. Это дает огромный потенциал философского отношения к жизни, философского отношения к людям, ведь в конце концов все

166

люди являются преходящими формами, и не более. Это дает воз­можность по-другому посмотреть на время, на свою смерть, чув­ство Ревностности по отношению к времени, которое возможно.

Одновременно Эго не готово, не хочет и никоим образом не мо­жет настолько трансцендировать время, чтобы стать просветлен­ным и полностью трансцендировать время, то есть базовый конф­ликт между вечностью и личностным структурированием сохраня­ется. С одной стороны, очень хочешь получить вечность, с другой — очень боишься вечности. Почему? Потому что сам привык структу­рировать время.

Итак, первое напряжение между «Я» и «не-Я», между какими-то глубинными структурами «Я» и «не-Я» — «Я-структурирующее время» и «Я-существующее в вечности». Мы согласны получать фрагменты, какие-то искорки вечности, но отдаться вечности мы не согласны. В этом огромная внутренняя человеческая проблема, конфликт, напряжение, комплекс и, по большому счету, трагедия человеческого существования. В этом сверхценность опыта холот­ропного сознания и его полная ничтожность.

Во-вторых, это стремление в холотропном состоянии сознания трансцендировать индивидуальную психику во всей ее многоас­пектное™ в групповом сознании.

Все мы существуем в неком ограниченном пространстве своего Эго, личностном одиночестве.

Смысл второго базового конфликта заключается в том, что, с одной стороны, мы имеем индивидуальное сознание и ограничен­ное Эго, с другой стороны, с самого глубокого детства у нас есть стремление трансцендировать свою индивидуальность.

Стремление трансцендировать свое одиночество, приобрести состояние целостности в другом или в других является базовым стремлением человека. Люди ищут ощущение слияния, трансцен-дирования себя, растворения в другом.

Мы можем вычленить определенные уровни проявления этого стремления:

1. 
   Мы хотим трансцендировать себя через ощущение целост­ности с другим. Не так важен объект слияния: мама, папа, ваш ребенок, друг, подруга, муж или жена... Важно, что чело­век ищет эту возможность и это переживание.
   
2. 
   Мы хотим трансцендировать себя через ощущение целост­ности с другими — с группой. Стремление создать хорошую семью, работать в группе высокого уровня сплочения, кол­лективе, в котором возникает ощущение «Мы».
   
3. 
   Мы хотим трансцендировать себя через ощущение целост­ности с другими — со всем человечеством. Высшие состоя-
   

ния человеческой интегрированности в любой традиции ас­социируются именно с этим уровнем слияния. Каждый из нас помнит принципы гуманизма, равенства, братства. На самом деле это не только и не столько принципы коммунис­тического общества.

С одной стороны, мы себя стабильно, надежно, структуриро­ванно чувствуем внутри пространства своего тела и Эго, жестко охраняем это пространство и чувствуем опасность, когда другой или другие нарушают его. С другой стороны, м"ы все время стре­мимся к целостности с другим, с другими людьми, со всем челове­чеством — мы хотим слиться. И в этом заключается второй мощ­ный конфликт холотропного и хилотропного модуса бытия.

С третьей стороны, это стремление к трансцендированию про­странства, стремление индивидуальной психической реальнос­ти трансцендировать самое себя через одухотворение окружаю­щего пространства.

Единственный достоверный факт для меня и для вас — это факт нашего существования и факт биения нашей души. Это проблема когито Декарта, его тезис: «Я мыслю, следовательно, я суще­ствую».

Смысл третьего базового противоречия заключается в том, что мы имеем индивидуальное психическое пространство и привыч­ные способы структурирования этого пространства, внешнего и внутреннего, через мышление, память, восприятие, чувства, ощу­щения, то есть имеем ограниченный способ когнитивного струк­турирования.

Предельными выражениями трансцендирования индивиду­ального пространства являются одухотворенное мировосприятие шамана, растворение индивидуального атмана в Брахмане, нир­вана, растворение души в Духе и другие аналоги просветленного состояния.

В шаманском мире все одухотворено: оса, которая летит, имеет душу, трава, сосна, ель, овраг, камень — все они имеют свою пси­хику, свое отношение, свои эмоции и т. д. [56, 68, 73, 85, 135, 142, 209, 247].

Когда мир одухотворен и индивид не дифференцирует себя от окружающей реальности, возникает ощущение слияния со всем. Поэтому шаман может путешествовать куда угодно. Шаманский мир хорош тем, что шаман на самом деле и является всем миром.

Кроме метафорических, мифологических и теологических ана­логий трансцендирования существуют так называемые научные обоснования. Это холономная парадигма науки и голографичес­кая модель Вселенной и человеческого сознания.

В холотропных состояниях сознания люди получают транспер­сональный опыт идентификации с пространством за пределами Эго.

Каждый из вас, кто имел такой опыт, может честно признать, что это было временное состояние, осколки и отблески трансцен-дирования пространства.

Так же честно вы можете признать, что вы, как и все люди, боитесь трансцендировать пространство своего существования. Я признаю это сам, несмотря на все осознание и понимание ситу­ации. С одной стороны, где-то в глубине, внутри есть стремление стать всем, с другой стороны — страшная боязнь нарушить про­странство своей души, своего тела, своего Эго.

В силу того, что существует триединство этого конфликта, осу­ществляются духовные путешествия.

И вроде бы каждый из вас стремится к нирване — к концу стра­даний, к другому берегу океана жизни, к гавани спасения, истине, вечности — трансцендированию своего индивидуального Эго во времени, пространстве, сознании. Но одновременно каждый из вас жестко укоренен во всех аспектах существования вашего Эго.

Собственно, мы должны быть благодарны этому глубинному конфликту человеческого существования. Именно он не позволяет нам забывать о нашей душе. В конце концов, на мой взгляд, именно он питает энергией пытливый ум философов, психологов и теоло­гов в последние три тысячелетия.

Я глубоко благодарен Ст. Грофу за то, что он предпринимает героические попытки преодолеть свои ограничения и вкусить пло­ды истинно человеческого, предельных устремлений человечес­кого духа.

Ибн Эль-Араби, древнейший суфийский философ из Испании, писал так:

«Есть три формы знания. Первая — интеллектуальное знание, фактически — лишь сведения, собрания фактов и использо­вание их для построения интеллектуальных понятий. Это ин­теллектуализм.

Вторая — знание состояний, включающих .как эмоции и чув­ства, так и особые состояния бытия, в которых человек пола­гает, что он постиг нечто высшее, но не может сам в себе найти к нему доступ. Это эмоционализм.

Третья — реальное знание, называемое Знанием Реальности. В этой форме человек может воспринимать истинное, пра­вильное, за пределами ограничений мысли и чувства. Исти­ны достигают те, кто знает, как связаться с реальностью,

лежащей за пределами этих форм знания. Это истинные Су­фии, Дервиши, которые достигли».

Холотропное состояние сознания, на мой взгляд, является спо­собом инициации ограниченного человеческого ума в «Знание Реальности».

В «Одиссее» есть миф об Элизиуме, Елисейских полях. Там не бывает бурь и непогод. С океана постоянно веет мягкий, боже­ственно ласкающий ветер. И там есть все, что может пожелать душа человеческая. И там наслаждаются бессмертием Ахилл и все герои, сражавшиеся в знаменитых войнах древности.

Надеюсь, что неистовое человеческое желание бесконечного, борьба за холотропность сознания в конце концов увенчается ус­пехом и, как героев древности, человека ждет Элизиум... холот­ропное состояние сознания, сознание всепонимания, всезнания, всеобщности.