Серия «золотой фонд психотерапии»

Биографическая категория включает в себя повторное пережи­вание травматических событий в жизни индивида и излечение от них. Восстановление важных воспоминаний детства, таких как сек­суальные или физические обиды, потеря родителя или любимого человека, близкое соприкосновение со смертью, болезнью или хи­рургической операцией и другие тяжелые впечатления иногда мо­гут сыграть значительную роль в трансформирующем кризисе.

Перинатальный аспект духовного кризиса концентрируется вок­руг тем умирания и вторичного рождения, при этом открывается такая тесная связь с периодами биологического рождения, что ка­жется, у клиента всплыли воспоминания собственного появления на свет.

Оживление воспоминаний о рождении часто происходит в ре­зультате того, что индивид чрезмерно поглощен темой смерти и связанными с ней образами. Он размышляет о том, что рождение было тяжелым и угрожающим жизни событием и само стало «смер­тью» перинатального периода существования, единственного спо­соба жизни, уже известного зародышу. Люди, у которых пробуди­лась память о травме рождения, чувствуют биологическую угрозу своей жизни. И в то же время это чувство чередуется или совпада­ет с переживанием борьбы за рождение, то есть за высвобожде­ние из чего-то очень неудобного и похожего на гроб. Страх насту­пающего безумия, потери контроля и даже внезапной смерти мо­жет проявиться в формах, напоминающих психозы.

В добавление к биографическим и перинатальным элементам многие духовные кризисы содержат компонент переживаний, при­надлежащих к третьей категории — трансперсональной. Слово «трансперсональный» относится к трансцендентности обычных границ личности и включает многие переживания, которые назы­вают духовными, мистическими, религиозными, оккультными, ма­гическими и паранормальными. Войдя в трансперсональную зону, человек может переживать события исторически и географически удаленные, участвовать в эпизодах, в которых действовали наши предки, предшественники-животные, а также люди других столе­тий и культур. В этой зоне исчезают личностные границы, индивид получает возможность идентифицировать себя с другими людьми, с группами или даже со всем человечеством, ощутить себя предме­тами, которые находятся внутри нас, с различными формами жизни и даже с неорганическими явлениями. Он может встретиться с бо­гами, демонами, духовными пророками, обитателями других вселен­ных и мифологическими персонажами. Таким образом, в транспер­сональном состоянии нет различия между повседневной жизнью и мифологическими архетипами.

279

Информация, получаемая в трансперсональном состоянии, не­сет в себе замечательный терапевтический и трансформирующий потенциал, равно как и позитивные и освобождающие пережива­ния перинатального и биографического происхождения, что еще раз показывает важность правильного отношения к психодуховно­му кризису.

Проявления эволюционного кризиса очень индивидуальны, двух одинаковых кризисов не существует, однако практика показывает, что можно дать определение некоторым основным формам духов­ного кризиса, хотя их границы размыты и часто у клиентов наблю­дается наложение одной формы на другую. Можно выделить следу­ющие формы духовного кризиса в психологии трансперсональной ориентации.

1. 
   Шаманский кризис, который включает в себя элементы физи­ческих и эмоциональных мучений, смерти и вторичного рождения, человек чувствует свою связь с животными, растениями, отдельны­ми силами природы. После успешного завершения данного кризи­са наступает глубокое исцеление, укрепляется физическое и эмо­циональное здоровье [56, 68, 73, 85, 135, 142, 209, 247].
   
2. 
   Пробуждение Кундалини. Согласно йоге, это пробуждение торм — творческой космической энергии, которая находится в ос­новании позвоночника. Поднимаясь, Кундалини очищает следы старых травм и открывает центры психической энергии — чакры. Человек испытывает жар, дрожь, судороги, на него накатывают волны ничем не вызванных эмоций. Часто к этому добавляется ви­дение яркого света, различных существ-архетипов, переживание прошлых жизней. Картину дополняет непроизвольное и неконт­ролируемое поведение: речь на неизвестных языках, пение незна­комых песен, воспроизведение позиций йоги, подражание живот­ным.
   
3. 
   Эпизоды объединяющего сознания («пик переживаний») — человек переживает растворение границ личности, появляется чув­ство единства с другими людьми, с природой, со Вселенной. Воз­никают ощущения вечности и бесконечности, слияния с Богом или с творческой космической энергией, которые сопровождаются мирными и чистыми эмоциями, взрывами экстатической радости или восторга.
   
4. 
   Психологическое возрождение через возвращение к центру — человек чувствует себя центром фантастических событий, имею­щих отношение к космосу и важных для Вселенной. Психика пред­ставляет собой гигантское поле боя между силами Добра и Зла, Све­та и Тьмы. После периода смятения и замешательства пережива­ния становятся все более приятными и движутся к разрешению.
   

Кульминация процесса — «сакральное соитие» с воображаемым партнером-архетипом или спроецированным лицом из жизни. Муж­ские и женские аспекты личности достигают нового баланса. В пе­риод завершения кризиса и интеграции человек обычно видит иде­альное будущее; когда интенсивность процесса снижается, он по­нимает, что внутренняя драма была просто психологической трансформацией.

5. 
   Кризис психических открытий характеризуется огромным притоком информации из таких источников, как телепатия и ясно­видение. Появляется повторяющееся состояние «отделения от тела» — сознание человека словно отделяется и независимо путе­шествует во времени и пространстве, — а также способность про­никать во внутренние процессы других людей и воспроизводить вслух их мысли. В медиумических состояниях у человека возника­ет чувство, что он теряет свою идентичность и принимает облик другого индивида.
   
6. 
   Перенесение в прошлую жизнь, в другие исторические пери­оды и другие страны, которое сопровождается мощными эмоциями и физическими ощущениями и с поразительной точностью рисует людей, обстоятельства и реалии периода и страны. Эти пережива­ния воспринимаются индивидом как личные воспоминания и впе­чатления.
   
7. 
   Связь с духовными пастырями и «передача вести». Иногда у человека бывают встречи с «сущностью», которая обладает транс­персональным опытом и проявляет интерес к личным отношениям, занимая в них роль учителя, пастыря, защитника или играя роль достоверного источника информации. Индивид передает послания источника, который находится вне его сознания. В состоянии транса он высказывает мысли, полученные телепатическим путем.
   
8. 
   Предсмертные переживания: индивид как бы становится свидетелем собственной внутренней жизни, за секунды промель­кнувшей перед ним в цветной сконденсированной форме. Он про­ходит через темные туннели к свету сверхъестественной яркости и красоты, к божественному существу, излучающему любовь, про­щение и принятие. В общении с ним он получает урок универсаль­ных законов существования. Затем он выбирает возвращение к обычной реальности, где может жить по-новому в согласии с эти­ми законами.
   
9. 
   Опыт близких встреч с НЛО. Встречи и похищения теми, кто кажется инопланетянами, то есть существами, прибывшими из дру­гих миров, также вызывают эмоциональный и интеллектуальный кризис, имеющий много общего с духовным кризисом. Все описа­ния НЛО содержат упоминание о свете сверхъестественного свой-
   

ства. Этот свет очень похож на тот, который появляется в экстра­ординарных состояниях сознания как видение. Было отмечено, что инопланетянам можно найти параллели в мифологии и религии, корни которых лежат в коллективном бессознательном.

10. Состояния одержимости: у человека возникает сильное чув­ство, что его психика и тело захвачены и контролируются неким существом или энергией с такими свойствами, которые «одержи­мый» воспринимает как идущие извне, враждебные и тревожные.

Подводя итог, можно сказать, что многие формы эволюционно­го кризиса, которые описываются Станиславом и Кристиной Гроф, представляют фундаментальное противоречие с принятыми в со­временной науке взглядами на мир [56, 68, 73, 85, 135, 142, 209, 247]. Наблюдения показывают, что данные состояния вовсе не обяза­тельно погружают человека в безумие, и если относиться к духов­ному кризису с поддержкой и уважением, то он приводит к замеча­тельному и более позитивному и духовному взгляду на мир, к более высокому уровню будничной деятельности. Поэтому духовный кризис следует воспринимать серьезно, как бы причудливы ни были его проявления с точки зрения нашей традиционной системы ве­рований.

Как мы указывали выше, причиной психодуховного кризиса мо­гут быть изменения в структуре Эго.

В предыдущих разделах мы выделили три базовые подструктуры личности: «Я-материальное», «Я-социальное» и «Я-духовное». Мы писали, что каждая подструктура имеет ядро как центральный смыс-лообразующий компонент идентификации. Для «Я-материального» это тело — «Я-образ». Для «Я-социального» — интегративный ста­тус, а для «Я-духовного» — экзистенциональное ядро.

На наш взгляд, именно деформация или угроза деформации как фрустрирующий фактор для ядерных компонентов Эго и близких к ним по ценностной значимости компонентов является основной при­чиной психодуховного кризиса.

В «Я-материальном» психодуховный кризис могут вызвать сле­дующие факторы:

• физический фактор — болезнь, несчастный случай, опера­ция, рождение ребенка, выкидыш, аборт, чрезвычайное фи­зическое напряжение, длительное лишение пищи, чрезмер-

282

ный сексуальный опыт, сенсорная депривация, депривация сна, длительная сексуальная неудовлетворенность или трав­матичный сексуальный опыт, возрастное изменение физи­ческого образа, катастрофически быстрое похудение или ожирение;

• потеря значимых предметов и ценностей вследствие пожа­
ра, стихийного бедствия, банкротства, грабежа, обмана, ра­
зорения и т. д.

В «Я-социальном» психодуховный кризис могут вызвать следу­ющие факторы:

• 
  потеря интегративного социального статуса вследствие уволь­нения, сокращения штатов, пенсии, банкротства предприя­тия или десквалификации;
  
• 
  деформация значимых социальных связей, которая провоци­рует сильные эмоциональные переживания и обозначается личностью как крупная неудача: потеря важных родственных связей, смерть ребенка, родственника, конец значимых лю­бовных отношений, чрезмерно долгое пребывание в агрес­сивной среде, развод, потеря лидерских позиций, изгнание из значимой социальной общности, вынужденная социальная депривация, длительное насильственное пребывание в не­свойственной роли.
  

• потеря смысла жизни вследствие личностной дезинтеграции.

• 
  нравственный кризис, который заключается в том, что у лич­ности просыпается или обостряется совесть; возникает новое чувство ответственности, а вместе с ним тяжкое чувство вины и муки, раскаяние. Человек судит себя по всей строгости и впадает в глубокую депрессию. На этой острой стадии неред­ко приходят мысли о самоубийстве. Человеку кажется, что единственным логическим завершением его внутреннего кри­зиса и распада может быть физическое уничтожение. Чело­век не может ни принять повседневную жизнь, ни удовлетво­риться ею, как прежде. Это состояние очень напоминает пси­хотическую депрессию или «меланхолию», для которой ха­рактерны острое чувство собственной недостойности, посто­янное самоуничижение и самообвинение;
  
• 
  углубленное участие в различных формах медитации и духов­ной практики, предназначенное для активизации духовных переживаний: методики дзен, буддийские медитации Випас-саны, упражнения Кундалини-йоги, суфийские упражнения, чтение христианских молитв, различные аскетические деп-ривационные практики (пещерная, пустынная, лесная, заму­ровывание в каменные мешки и др.), монашеские размышле­ния, статические медитации на янтры, мандалы и т. д.
  
• 
  групповые и индивидуальные эксперименты с использова­нием психоделических веществ;
  
• 
  участие в различных интенсивных формах групповой психо­логической работы с личностью;
  
• 
  неподготовленное включение в различные этнические ритуа­лы и экстатические практики;
  
• 
  участие в жизни тоталитарных сект.
  

Кризисы, которые мы хотим раскрыть в этом разделе, связаны с динамическими характеристиками личности. Рассмотрим их под­робнее.

Реализация экспансивной, трансформационной и консерватив­ной тенденций может встретиться с трудностями, которые могут спо­собствовать возникновению психодуховных кризисов:

• 
  быстрое преуспевание личности в материальной сфере, когда в течение короткого срока накапливаются не соотносимые с при­тязаниями личности экономические богатства;
  
• 
  раздирающая нищета, в ситуации которой экспансивная функ­ция сведена до минимума и часто средств не хватает даже на
  

физическое существование человека. Особенную опасность представляет для личности в тех случаях, когда не позволяет реализовать значимую социальную функцию (накормить семью, купить медикаменты для близкого при болезни и др.);

• 
  «из грязи в князи», когда вследствие удачного стечения обстоя­тельств личность попадает в социальную страту, с представи­телями которой не имеет коммуникативных навыков, и — что не менее важно — не готова выполнять властные, управлен­ческие ролевые функции. Фрустрация данного вида, возника­ющая вследствие быстрой реализации экспансивной функции, может привести к экзистенциальной пустоте;
  
• 
  «я достоин большего» — большой разрыв между личностными притязаниями на социальный рост и достигнутым статусом вследствие невозможности реализации экспансивной функции «социального Я»;
  
• 
  слишком быстрое протекание процесса духовного самораск­рытия; скорость этого процесса превышает интегративные воз­можности человека, и он принимает драматические формы. Люди, оказавшиеся в таком кризисе, подвергаются натиску пе­реживаний, которые внезапно бросают вызов всем их прежним убеждениям и самому образу жизни;
  
• 
  слишком медленное протекание духовного самораскрытия, ког­да поиск основных смыслов существования превращается в му­чительное ожидание и трагическую безысходность. Часто акти­вация психики, характерная для таких кризисов, включает в себя проявление различных старых травматических воспоминаний и впечатлений; в силу этого происходит нарушение повседневно­го существования человека и обесценивание доминирующих ас­пектов жизни;
  
• 
  когнитивная интоксикация — слишком быстрое накопление зна­ний в определенной науке, виде деятельности или столкнове­ние с большим массивом информации и переживаний в жизни;
  
• 
  быстрые качественные личностные изменения при возрастных и ситуативных кризисах, к которым не готова как сама личность, так и социальное окружение;
  
• 
  «тоска стабильности», когда развитость консервативной тенден­ции приводит к материальной, социальной стабильности тако­го порядка, что вызывает ощущение пресности и бесцветности жизни. С личностью в такой ситуации «ничего не происходит», и это вызывает экзистенциальную тоску существования;
  
• 
  «тоска по стабильности» — при невозможности реализации консервативной тенденции и динамичности жизненных обсто­ятельств у человека возникает ощущение зыбкости и ненадеж-
  

ности жизни, которое и является причиной экзистенциальной тос­ки по порядку и устроенное™.

У многих специалистов выделение данного типа причин психо­духовного кризиса может вызвать естественный протест, так как упадок сил и буйство энергии, как правило, уже являются следстви­ем неправильного взаимодействия с жизненной энергией.

Наблюдаемые бинарности психодуховного кризиса часто не име­ют явных причин, но вызывают затяжные последствия вплоть до суицида. По этой причине мы решили выделить их отдельно:

• 
  потеря витальности сопровождается длительным состояни­ем упадка сил. Состояние может вызываться как физически­ми, так и психологическими причинами. Апатия и общее по­нижение жизненного тонуса приводят к чувству безнадеж­ности и безысходности, к ощущению абсурдности челове­ческого существования. Ярким примером этому служит по­теря витальности в старости;
  
• 
  буйство энергии может сопровождаться гиперактивностью во всех сферах существования, неадекватной к жизненным обстоятельствам. Личность в тех или иных отношениях не соответствует требованиям момента и оказывается не в со­стоянии правильно усвоить нисходящие на нее духовную энергию и силу. При интенсивных практиках это случается, например, когда ум неуравновешен, когда эмоции и вообра­жение бесконтрольны, когда нервная система чересчур чув­ствительна или когда прилив духовной энергии слишком силен и внезапен. При крайних формах человека «сносит» от избытка энергии и возникает состояние на грани психо­патологии.
  

В силу того, что «духовное Эго» имеет системные взаимосвязи со всеми структурными уровнями человека, духовный кризис, как и любой другой мощный стресс, воздействует на все аспекты его функционирования:

1. На личность (возникновение тревоги, агрессии; депрессив­ное состояние, апатия; чувство вины, одиночества, стыда, расте­рянности; повышенная раздражительность, постоянное напряже­ние, низкая самооценка и пр.)

286

2. 
   На поведение в целом (высокий процент травматизма, разви­тие зависимого поведения самых различных видов — наркомания, алкоголизм, азартная игра и др., эмоциональные срывы, наруше­ния пищевого поведения, нарушения сна, нарушения речи, импуль­сивное поведение, внезапные приступы тремора всего тела и пр.)
   
3. 
   На здоровье (развитие целого ряда психосоматических забо­леваний, которые в зависимости от вида и тяжести кризисного со­стояния могут носить лавинообразный характер развития: брон­хиальная астма, аменорея, ишемическая болезнь сердца, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, гипертония, сахар­ный диабет и т.п.; постоянные боли в спине и груди невыясненной этиологии, обмороки и головокружения, хроническая бессонница, головные боли мигренозного характера и пр.
   
4. 
   Когнитивные аффекты (неспособность принимать решения, неспособность сосредоточиться, выраженное ухудшение памя­ти, чрезмерная чувствительность к критике, умственная затор­моженность).
   
5. 
   Физиологические аспекты (повышение артериального дав­ления, повышение уровня катехоламинов и кортикостероидов в моче и крови, повышение уровня глюкозы в крови, сухость во рту, усиленное потоотделение, приступы жара и озноба, затрудненное дыхание, ощущение кома в горле и иголок в конечностях, частич­ное онемение в конечностях вплоть до анальгезии и пр.
   

• 
  недифференцированный страх, возникающий внезапно и сопро­вождающийся чувством неминуемо надвигающейся угрозы, ка­тастрофы, часто метафизического характера (существует более удачное повседневное определение такого неопредмеченного страха — «жуть»);
  
• 
  страх перед новыми, неожиданными внутренними состояния­ми, быстро сменяющими друг друга. Часто бывает характерен страх перед неприемлемыми, неожиданно возникающими мыс­лями и представлениями, а также страх потери контроля над содержаниями сознания;
  
• 
  страх утраты контроля, связанный с потерей основных жизнен­ных ориентиров и девальвацией прежних целей, а также пере-
  

живанием новых состояний, характеризующихся интенсивны­ми эмоциями и телесными ощущениями;

• 
  страх безумия, возникающий в результате переполнения созна­ния бессознательными содержаниями; этот страх тесно связан со страхом утраты контроля;
  
• 
  страх смерти, связанный с ужасом уничтожения центра «мате­риального Я» — тела. В трансперсональной психологии этот вид страха объясняется активацией перинатальных бессознатель­ных содержаний, в первую очередь процесса смерти—рожде­ния.
  

Кроме того, люди, находящиеся в психодуховном кризисе, склон­ны расценивать происходящее с ними как нечто уникальное, не слу­чавшееся ранее ни с одним человеком.

Часто такие люди испытывают оторванность от своей глубин­ной сущности, от высшей силы, от Бога. Наследие иудейского хри­стианства изобилует примерами мучительной экспрессии одино­чества. Псалмы полны жалоб, стенаний одинокого человека: «До­коле, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе будешь скрывать лице Твое от меня?» (Пс, 13:2). «Как лань стремится к потокам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже» (Пс, 42:2). В сочинениях пророков много подобных мест. Это чувство предель­ной изоляции было выражено в одинокой молитве Иисуса, распя­того на кресте: «Боже мой, Боже мой! Почто Ты оставил меня, уда­лясь от спасения моего, от слов вопля моего?» (Пс, 22:2).

Те, кто сталкивается с подобными переживаниями, чувствуют себя не только изолированными, но и совершенно незначительны­ми, подобно бесполезным пылинкам в бескрайнем космосе. Боль­шинство людей склонны экстраполировать это состояние на окру-

жающий мир, который предстает как абсурдный и бессмыслен­ный, а любая человеческая деятельность кажется им тривиальной.

Эти переживания порой вызывают у человека неоднозначную реакцию: с одной стороны, возникает чувство полной потери ра­ционального контроля над происходящим во внутреннем простран­стве, расцениваемое как начало безумия, с другой — расширение сферы осознания и более глубокое понимание себя и окружающе­го мира.

альности, но оно же может стать освобождающим для тех, кто в силу собственной зрелости или с помощью эмпирической терапии готов принять факт своей смертности.

Активация темы смерти в сознании человека всегда говорит о достаточной глубине кризисного процесса и — как следствие — о высоком трансформационном потенциале этих состояний. Темы смерти могут быть активированы внешними событиями, связан­ными с разрушением привычных идентификаций — смертью дру­зей и близких, потерей привычного социального статуса, крупным материальным ущербом. В других случаях процесс психологичес­кой смерти запускается при столкновении с ситуацией, потенци­ально опасной для жизни: тяжелой соматической болезнью, трав­мой, катастрофой, стихийным бедствием и др.

Одной из форм переживания символической смерти является характерное для многих кризисных состояний чувство утраты зна­чения всего того, что ранее составляло жизнь человека, разруше­ния прежних привязанностей и освобождения от прежних ролей. Такие переживания могут сопровождаться глубокой тоской и до­вольно часто депрессивные тенденции являются их спутниками.

Описанные экзистенциальные проблемы порождаются пробуж­дением новых помыслов, стремлений и интересов нравственного, религиозного или духовного свойства, которые затем разворачива­ются к социальным и материальным приоритетам личности. Этот разворот имеет свою специфику. Если это относится к социальному аспекту, то мы имеем духовные смыслы, ассоциированные с доб­ром, любовью, состраданием или священным служением. При раз­вороте в материальные аспекты мы встречаемся с трудом как ду­ховным путем или производством материальных ценностей как твор­чеством, демиурговым процессом, рождающим прекрасное.

Экзистенциальные проблемы можно рассматривать как след­ствие кризиса в ходе развития и роста личности индивида. Иногда кризисные проявления сопровождаются феноменами, которые тра­диционно находятся за пределами предмета психологии или трак­туются как психопатологические. Современная клиническая пси­хиатрия не признает духовного потенциала кризисных проявлений и подходит к ним исключительно с биологических позиций.

Кризис обозначает одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия. Признание двойственной природы кризиса — опасности и возможности — является фундаментальным для определения стра­тегий профессионального взаимодействия с людьми, находящими-

ся в кризисном состоянии, — клиентами психолога и социального работника, пациентами психотерапевта.

В основе психодуховных кризисов иногда лежат переживания, традиционно (в соответствии с концепциями западной психиат­рии) относящиеся к разряду психопатологических. Однако суще­ствуют важные отличия кризисного состояния от клинической пси­хопатологии:

• 
  во-первых, это отсутствие объективно определяемой органической природы переживаемых состояний (инфекции, интоксикации, по­следствия черепномозговых травм, опухоли, нарушения гемодина­мики и т.п.);
  
• 
  во-вторых, осознание человеком, вовлеченным в кризис, внут­ренней природы переживаемых явлений, а также границы меж­ду внутренним и внешним миром.
  

В интегративной психологии такие состояния понимаются как целительные для психосоматического и психологического здоровья человека; психотерапевтические стратегии направлены на катали-зацию и поддержание этих состояний до появления признаков транс­формации личности.

Важная задача психологической работы с духовным кризисом — приведение к такой ситуации, в которой разрешены основные проб­лемы не только «духовного Эго», но и наполнена смыслом актив­ность «материального» и «социального Эго».

Если проявления духовных измерений психики не встречают выраженного сопротивления со стороны основных личностных ус­тановок, то в этом случае мы имеем дело с духовным самораскры­тием, как правило, не сопровождающимся психопатологическими проявлениями. Если же такое сопротивление имеется, то возника­ют феномены, по всем клиническим критериям подпадающие под категорию психопатологических нарушений. Интенсивность и глубина этих нарушений зависят от ряда факторов, среди которых прежде всего необходимо выделить скорость активации бессозна­тельного материала и использование личностью механизмов пси­хологической защиты.

Если бессознательный материал обладает высокой активностью, а адаптивные функции Эго снижены, то в некоторых случаях про­явления психодуховного кризиса могут принять форму, напомина­ющую пограничное психическое расстройство. В то же время сле­дует разграничивать пограничные психические расстройства, яв-

291

ляющиеся проявлением психодуховного кризиса, и симптоматику, имеющую болезненное или сугубо личностное происхождение. Сложность в этом случае состоит в том, что практически при всех пограничных психических расстройствах человек осознает их «внут­ренний» характер (в клинической терминологии — «критика к бо­лезни»), а также практически всегда имеются четкие отграничения от пограничных расстройств, вызванных органическими измене­ниями в ЦНС.

На наш взгляд, следует выделить специфические критерии, от­личающие пограничные психические расстройства как форму пси­ходуховного кризиса от пограничной психопатологии, имеющей иное происхождение.

В первую очередь таким критерием может быть стремление са­мого клиента психологически понять свое состояние, готовность рассматривать альтернативные точки зрения на происходящее с ним, минимальное сопротивление психотерапевтическому и кон­сультативному процессу. Своеобразным диагностическим «указа­телем» может послужить и интерес к той форме профессиональ­ной помощи, которая включает духовные измерения функциони­рования личности.

На мой взгляд, переживание кризиса, как и архаическое ини-циатическое путешествие героя или мудреца, описанные Д. Кэм-беллом [90], можно разделить на пять основных этапов, неких форм существования, отличающиеся по смыслу и силе переживания: обы­денная жизнь человека с его привычными заботами и функциями, зов, смерть-возрождение, урок, интеграция — завершение кризи­са и возвращение к обычной жизни с новыми качествами.

Первая форма является привычным способом жизни для каж­дого из нас. Мы существуем в соответствии с условностями обще­ства, без сильных напряжений — «как все». Общественные убеж­дения, мораль и ограничения или принимаются нами безоговороч­но как вполне естественные, или мы нарушаем их настолько, насколько их нарушают все. Каждый человек в России знает, что добропорядочный гражданин не должен нарушать законы и пра­вила (налоговые законы, правила дорожного движения и др.). Мы их нарушаем настолько, насколько это нарушение является мери­лом здравомыслия, и настолько, насколько это делают все.

В науке данная стадия развития человека называется линей­ной* На этой стадии мы далеки от необычных вопросов и гло­бальных проблем, если конечно они не являются привычным спо­собом структурирования пространства и времени. Обыденность, понятность, серость, наполненная иллюзиями, — вот характери­стики этой формы жизни. Перспективы жизни из этой стадии встроены в привычное мировосприятие, понятны, мы обладаем предельным знанием о том, что хорошо, что плохо; как надо посту­пать, как не надо; куда надо стремиться, куда не надо... Все зна­ния, умения, навыки, которые мы приобретаем в обыденной жиз­ни, являются выражением наших привычных тенденций, моти­вов, целей, интересов.

На Востоке это состояние, эту обусловленность обозначают как ослабленное затуманенное состояние сознания, санскара или майя. Азиатское продвинутое мышление определяет его как захвачен-ность иллюзиями, в европейской философии и психологии оно опи­сывается как всеобщий гипноз, транс консенсуса или стадный мен­талитет, который не замечается, поскольку разделяется всеми.

Мы не знаем ни тревог, ни радости, ни боли... А если они и при­сутствуют в нашей жизни, то не имеют шокирующей интенсивног сти: «Бог страдал и нам велел». Все хорошо настолько, насколько это социально допустимо. Все плохо настолько, насколько бывает у всех...

Я бы сказал, что на этой стадии ничего не происходит, даже если кто-то умирает или рождается: это случается со всеми и не нару­шает ритма жизни.

Для основной массы людей жизнь является нормальной в той степени, насколько она привычна и обыденна. Более того, человек предпринимает все возможные усилия для того, чтобы сохранить эту «нормальность». В некотором смысле мы спим и видим сон, который зовется жизнью, и тихо ненавидим тех, кто хочет разбу­дить нас. На стабильном, линейном отрезке своей жизни люди, как правило, живут в зоне комфорта. В этой зоне ничего не происходит или просто происходит жизнь: время и пространство структури­рованы в соответствии с мотивационно-потребностной и ценност-но-ориентационной системами личности. Смыслодеятельностные структуры самодостаточны и стабильны. Здесь наблюдается нала­женность социально-психологических коммуникаций. Жизнь в комфортной зоне связана с привычным образом, стилем существо­вания. Ассоциативно вспоминается человек-машина Гурджиева. Жизнь в комфортной зоне А. Пятигорский называл профаничес-кой, обычной, обыденной.

Интенсивность жизненных обстоятельств такова, чтобы поддер­живать некую фоновую активность существования. Нельзя ска­зать, что в этой зоне нет проблем, напряжений, конфликтов. Они без сомнения существуют, но имеют обыденный характер и явля­ются некими характеристиками привычных способов взаимодей­ствия с внутренней и внешней реальностью.

В комфортной зоне нет вызова, ситуаций, фрустрирующих лич­ность. У личности существует запас прочности, запас опыта, сис­тема знаний, умений, навыков, чтобы линейно проструктуриро-вать смысло-деятельностное поле и при этом не встречаться с неразрешимыми ситуациями. Помните: «Умный в гору не пой­дет, умный гору обойдет». Именно такова стратегия жизни в ком­фортной зоне — основная стратегия личности как сложной систе­мы, стремящейся к гомеостазу. Более того, я думаю, что многие психологические структуры на уровне восприятия жизни устрое­ны таким образом, чтобы сохранить существование в комфортной зоне. Любая сложная система может функционировать, только имея порог чувствительности. Мы как бы не замечаем или не присоеди­няемся, не хотим вовлечься в эмоциональные состояния и ситуа­ции, угрожающие нарушить комфортный гомеостаз. Все защит­ные механизмы устроены в соответствии с этой логикой. Порог чувствительности часто специально снижается именно нашим стремлением к жизни в зоне комфорта.

Существование в зоне комфорта обеспечивается несколькими переменными:

• 
  бесконфликтностью между основными глобальными структура­ми «Я-материальное», «Я-социальное», «Я-духовное». Без всякого напряжения и конфликтов внутри этих сфер и между ними суще­ствование личности, разумеется, невозможно. Конфликты и про­тиворечия являются источником функционирования личности. Важно, что эти конфликты не обладают травмирующей интенсив­ностью, не имеют стрессогенного заряда. Существование внутри комфортной зоны всегда связано с идеей правильности жизни, с идеей стабильности «Я»;
  
• 
  тотальной отождествленностью с «Я» и табу на взаимодействие с «не-Я». Применительно к психодуховным кризисам решающее значение имеет задача «развить» себя, освободиться от всего, что человеку фактически больше не соответствует, чтобы подлин­ность, истина и действительность — истинное «Я» становилось все более очевидным и действенным;
  
• 
  снижением порога чувствительности и высокой селективностью к выражениям «не-Я» за счет увеличения внутренней жесткости и ригидности «Я».
  

Во многих культурах в переломные моменты жизни, являющие­ся для членов сообществ критическими, кризисными, существова­ли определенные ритуалы перехода из одного статусного состоя­ния в другое.

Например, существовали ритуалы инициации подростков во взрослое состояние. Перед этим молодых людей специально гото­вили к этому важному моменту в их жизни. Они овладевали основ­ными производственными навыками, усваивали основные тради­ции и нормы поведения в обществе, знали наизусть необходимые заклинания, молитвы, ритуальные церемонии. После прохожде­ния ритуала молодой человек, до этого неполноценный член обще­ства, становился его полноценным членом.

Во многом кризисное состояние напоминает обряд инициации, то есть посвящения личности в новые тайны жизни. Именно кри­зисы приводят личность к глубинному переживанию тайны смыс­ла жизни. Кризис — это не просто способ личности перейти в но­вое качество более полноценного социального индивида, но и не­что большее.

Кризисное состояние является посвящением в ядерную смыс­ловую структуру, приводящим к включению в сознание личности новых жизненных ценностей, таким образом происходит действи­тельное преображение индивида.

Кризисное состояние является испытанием на соответствие но­вой ситуации «материального», «социального», «духовного Я» но­вым социальным требованиям.

Психологически кризисное состояние требует концентрации во­едино всех сил для решения задач, которые ставятся перед лично­стью. Позитивная дезинтеграция происходит тогда, когда у лично­сти имеются силы и навыки организации активности по преодоле­нию испытания, а также когда она может и умеет собрать их в одно целое в данный момент. Для позитивной дезинтеграции необходи­мы навыки осознания, самоконтроля, саморегуляции.

Кризисное состояние всегда является лишением, фрустраци­ей. Кризис в некотором смысле является хирургическим вмеша­тельством в структуру личности. Человек привыкает к определен­ной структуре своей жизни и идентификаций, которые в основном являются внешними по отношению к психической реальности —• образ и состояние тела, пища, одежда, более или менее комфорт­ные условия существования, счет в банке, автомобиль, жена, дети, социальный статус, смыслы и духовные ценности. Кризисное состо­яние лишает человека некоторых элементов внешней опоры и имен­но при этом вычленяет, что человеческого останется от человека, что

у него останется внутри, что в нем укоренилось и крепко сидит, а что сразу разрушается, как только убрать внешнюю поддержку.

В психологии существует красивая метафора формирования «внутренней матери». При полноценном развитии ребенка у него формируется образ внутренней матери. Сначала есть реальная, «внешняя» мать, она любит ребенка, поддерживает, помогает, и ре­бенок знает, что всегда может к ней обратиться в трудную минуту, и она придет и поможет. И вот при правильном развитии у ребенка постепенно формируется образ внутренней матери. Он как бы вби­рает в себя свою реальную мать и сам себе оказывает поддержку. Сначала мать оставляет после себя различные заместители (игруш­ки, например, которые напоминают ребенку о присутствии мате­ри), затем постепенно формируется и внутренний образ матери. Мать свою любовь, свои навыки оказания помощи и правила принятия решения в трудную минуту оставляет ребенку. Так ребенок остает­ся с матерью на всю жизнь.

А если такого образа у человека внутри нет, он будет все время цепляться за внешнее, искать поддержки и утешения вне себя.

Кризис всегда является вызовом для личности. Он является ис­пытанием на укорененность, интроецированность каких-то важ­ных установок личности.

Кризисное состояние — это также и разрушение всего внеш­него, неукорененного, всего, что сидит в человеке неглубоко. И од­новременно это проявление внутреннего, укорененного, действи­тельно личного. Это разрушение внешнего и проявление внутрен­него важно, прежде всего, для истинного созревания личности, становления Человеком. Все внешнее выходит наружу в процессе кризиса, и человек начинает осознавать его. Если же он отказыва­ется от этой внешней шелухи, то происходит очищение сознания, соприкосновение с истинной экзистенциальной глубиной челове­ческого существования.

Любой значимый шаг в развитии личности предполагает понима­ние своей ограниченности и выхода за свои пределы. Это не война всех против всех или бунт, предполагающий конфронтацию с соци­альными законами сосуществования и этическими нормами. Это из­менение места восприятия себя в жизни, взгляд на себя из-за преде­лов себя и честное признание своей ограниченности, иллюзий.

В конце концов, возникновение таких предвестников изменений является законом развития. Сначала незаметно, но затем все интен­сивнее жизнь начинает указывать тебе, что то лоно, которое ты об­жил, уже устарело, или тесно, или пахнет затхлостью. Слышишь ты или не слышишь, но зов к изменениям начинает заполнять простран­ство твоей жизни. И этот зов мы называем кризисом.

Зов кризиса многолик. Это может быть ломка устоявшихся пред­ставлений о своем теле и других частей «материального Я»: бо­лезнь, угроза смерти, потеря дома или денег. Это может быть шо­кирующее столкновение с болезнью, старостью или смертью, как было с Буддой. Иногда не само лишение значимой части своего материального существования, а просто угроза такого лишения становится причиной кризиса, его зовом.

Часто зов реализуется через ломку привычных социальных от­ношений и отождествлений с ролями и статусами: потеря работы, измена жены, невозможность заработать деньги, лишение перс­пектив профессионального роста, развод, потеря детей, друзей, близких родственников... Зов тем сильнее, чем больше значимых частей социального «тела» касается его сметающая сила.

Еще интенсивнее зов кризиса проявляется в духовных измере­ниях личности. Это может быть экзистенциальный кризис, ломаю­щий все привычные представления и убеждения. Иногда зов мо­жет прийти и как толчок изнутри: впечатляющее сновидение или видение; случайно кем-то оброненная фраза, отрывок из книги или глубокий и искренний отклик на учение или учителя.

Зов может воплотиться в зловещие фигуры экзистенциальной тоски, чувства одиночества и отчужденности, абсурдности чело­веческого существования, мучительного вопроса о смысле жиз­ни. Духовный кризис может принять форму щемящей, как бы бес­причинной божественной неудовлетворенности, лишающей смысла привычные интересы, малые и большие удовольствия жизни — удовольствия от секса, славы, власти, телесного наслаж­дения.

Можно предположить, что по интенсивности зов представляет собой проявление гурманской зоны, которая менее обжита челове­ком, но более наполнена жизненностью и странной привлекатель­ностью. Само название уже говорит о чарующей притягательности того, что редко встречается. Гурман (от фр. gourmand) — любитель и знаток тонких блюд, лакомств. Основная масса людей вполне удов­летворена яичницей с колбасой, но есть несколько человек среди тысячи, которым для полноценной жизни обязательно нужно по­пробовать внутренности тигровой змеи или шею летучей мыши. Гур­манская зона притягательна необычными переживаниями, ее ос­новное эмоциональное содержание — смесь любопытства и стра­ха: «Страшно, но любопытно», «Любопытно, но страшно». Не зря самое пиковое выражение любопытства в русском языке звучит как «страшно любопытно».

Гурманская зона всегда является возможностью несколько опас­ного, но реального расширения внутреннего опыта. Она связана с соприкосновением со стенками «не-Я».

Интенсивность гурманской зоны прямо пропорционально свя­зана со степенью напряжения между фрагментами «Я» и «не-Я» в материальном, социальном и духовном аспектах. С гурманской зоной имеют ассоциативную связь такие слова, как «встряхнуть­ся», «взбодриться», «оторваться», «расслабиться»... Как показы­вает смысловой анализ, не так важно, каким образом повышается интенсивность, важно, что личность «прерывает» линейность ком­фортной зоны новыми состояниями. Гурманская зона является игрой «хочу» и «случается», то есть соприкосновение с этой зо­ной связано с субъективным желанием или объективными обсто­ятельствами.

Комфортная зона при всей своей стабильности, устойчивости и надежности в конце концов вызывает тошноту и скуку. Эти чув­ства появляются особенно быстро, если в личности достаточно много жизненной энергии. Я думаю, что если человека еще раз-помес­тить в рай, он и сегодня, при всем своем знании и опыте, опять найдет Древо Познания и вкусит запретный плод.

Личность осваивает новые области переживаний, приобретает новые знания, умения-знания именно в гурманской зоне. Л.С. Вы­готский писал о зоне ближайшего развития как наиболее оптималь­ном варианте обучения. Гурманская зона и есть зона ближайшего развития. Обучение или сверхобучение происходит именно в той жизненной ситуации, когда незнание или неумение опасны. Это хорошо знают студенты во время сессии.

Гурманская зона имеет огромный положительный потенциал в силу того, что вызывает к жизни ресурсы личности, повышает фи­зические, интеллектуальные, эвристические и другие психологи­ческие возможности. Одновременно гурманская зона — это тре­нировка новых возможностей, открытие новых перспектив жизни и узнавание ее новых граней.

Существуют две неприятные закономерности во взаимодействии с гурманской зоной:

• чем больше мы исследуем ее, тем дальше сдвигаются ее гра­ницы, тем большей интенсивности нам нужен опыт для до­стижения новых состояний или воплощенного проживания старых. То есть каждое взаимодействие с гурманской зо­ной раздвигает зону комфорта, и нужна все большая интен­сивность опыта, чтобы достичь гурманской зоны;

• длительное пребывание в гурманской зоне приводит не

Не так важно, какую форму принимает зов кризиса. Важно, что он лучше слышен при большей интенсивности опыта, чем при обы­денном существовании. Важно, что он задевает самые главные стру­ны личности, извлекая душераздирающий крик отчаяния, и показы­вает ограниченность возможностей «Я», привычного восприятия жизни, зовет человека к новым просторам развития. Важно, что он вызывает страх и панику, но одновременно любопытство и вооду­шевление.

Этот вызов ставит человека перед выбором:

• 
  идти вслед за зовом в непонятные и неизведанные области ре­альности, к новым территориям личности, сознания, деятельно­сти, к новому качеству жизни;
  
• 
  не принимать вызова, как бы не замечать надвигающегося кризиса и глубже закрыться в привычном,
  

Зов — это послание судьбы о демиурговом предназначении человеческого духа. Глухота к зову, вызванная тем, что любопыт­ство сковано страхом, может обернуться для человека сожалени­ем об упущенных возможностях, о том, что все могло быть по-другому — лучше, сильнее, глубже, ярче... И тот покой, выбран­ный в какой-то момент ради лежания на привычном диване в сытой лености перед телевизором, может оказаться отравленным чувством нереализованности, никчемности, блеклости привыч­ного существования.

Если зов услышан, то по большому счету человека может ждать более незавидная судьба, чем привычная обыденность. Но таков путь мистерии кризиса — все пять форм осваиваются только во­инами по духу или неистовыми в своей решимости пережить и стать другими.

299

Смерть и возрождение

Эта фаза является кульминационной в переживании кризиса. Ее опыт заключается в безжалостном уничтожении важных прежних опор и основ в жизни человека. Эту форму мы можем обозначить как смерть прежней структуры, содержания Эго, его оценок, отно­шений. Смерть прежней структуры может являться следствием ин­тенсивного физического переживания (сексуального, болевого, из­менения «образа Я»), эмоциональной катастрофы, интеллектуаль­ного поражения, морального крушения. Смерть и возрождение наступают только в шоковой интенсивности опыта или вследствие кумулятивного эффекта сильных переживаний из гурманской зоны.

При кумулятивном эффекте гурманской зоны и истощении био­психического потенциала шоковый эффект может индуцировать­ся мгновенной «последней каплей». При истощающем кризисе че­ловек сначала эффективно справляется с серией отдельных или связанных со стрессом событий, следующих одно за другим. Но в конце концов сопротивление ослабевает, и человек может дойти до точки, когда уже не имеет достаточных сил и ресурсов — вне­шних и внутренних — для того, чтобы справиться с кумулятивным эффектом последующих ударов. В такой ситуации состояние ост­рого кризиса неизбежно.

При шоковой интенсивности внезапный катаклизм в «матери­альном», «социальном» или «духовном Я» может вызвать сильную эмоциональную реакцию, которая подавляет адаптивные механиз­мы индивида. Поскольку событие происходит неожиданно и чело­век обычно не имеет времени подготовиться к страшному удару, он может впасть в эмоциональный шок и начать «чахнуть». Шоко­вая интенсивность всегда связана с воздействием кризиса на важ­ные ядерные конструкты личности — «образ Я», интегративный статус, экзистенциальные ценности.

Из шоковой зоны всего четыре выхода:

• 
  позитивная дезинтеграция с переходом на качественно но­вый уровень целостности сознания и личности;
  
• 
  сумасшествие с различным возможным содержанием;
  
• 
  негативная дезинтеграция с потерей социальных коммуни­каций, жизненности и возвратом в комфортную зону с мини­мальным уровнем витальности;
  
• 
  смерть.
  

Кризис — это смерть прежней идентичности, уже не соответ­ствующей задачам текущего этапа личностного развития. И в смер­ти возрождается новая ткань жизненности. Старый образ себя дол­жен умереть, а через его пепел должна прорасти и раскрыться но­вая индивидуальность, более соответствующая эволюционной, материальной, социальной и духовной цели.

В новом принятом качестве возникает чувство духовного осво­бождения, спасения и искупленности. Человек воспринимает глу­бинный смысл свободы как состояния. Содержание этого этапа свя­зано с непосредственным рождением новой личности. На этой ста­дии процесс борьбы за новые качества подходит к концу. Движение по передрягам кризиса достигает кульминации, и за пиком боли, страдания и агрессивного напряжения следует катарсис, облегче­ние и наполнение жизни новыми смыслами.

Одновременно нужно иметь в виду, что фаза смерти и возрожде­ния является не только стадией психобиологической или социаль­но-психологической эволюции человека, но и реальным пережива­нием психодуховной эволюции. Этот этап кроме индивидуальных, личностных переживаний имеет выраженное архетипическое, ми­фологическое, психодуховное, мистическое содержание, отличает­ся отчетливо нуминозным характером и связан с глубокими экзис­тенциальными инсайтами, которые открывают всеобъемлющее единство за миром разделенности.

Фаза урока требует от личности дисциплины и умения быть «уче­ником кризиса». Для нее очень существенен конструктивный опыт. За смертью и возрождением важен поиск новых целей, стратегий жизни, новых ценностей. Их нахождение часто становится про­рывом, который круто меняет восприятие мира. Это могут быть новые социальные проекты, прозрения, касающиеся экзистенци­альных смыслов существования, понимание своего места в обще­стве и своей миссии. В духовном пространстве это может выра­жаться в просветлении, саттори, освобождении, единении с Богом или в чувстве необычной легкости, ясности и простоты жизни. В период осознания и прояснения перспектив в новом качестве люди особенно чувствительны к помощи. Привычные защитные меха­низмы ослаблены, обычные модели поведения представляются неадекватными, и человек становится более открытым для внешних влияний. Минимальное усилие в этот период часто может дать мак­симальный эффект, и соответствующим образом направленная не­большая помощь может улучшить ситуацию эффективнее, чем бо­лее интенсивная помощь в периоды меньшей эмоциональной вос­приимчивости.

За счет опыта кризиса в этой фазе у человека появляются но­вые механизмы разрешения конфликта и развиваются новые спо­собы адаптации, которые помогут ему в будущем эффективнее справляться с такой же или подобной ситуацией.

Главным уроком кризиса, на мой взгляд, является Равностность. Это состояние равного отношения ко всем и ко всему — глубинное выражение фактуальности жизни. Для нас жизнь это всегда вов­леченность в отношения. Мы кого-то любим, кого-то ненавидим, к кому-то равнодушны, кого-то презираем, что-то считаем правиль­ным, что-то — неправильным... В Равностности нет разницы меж­ду людьми независимо от пола, возраста, расовой, кастовой или этнической принадлежности, достатка, образования, родственных отношений...

Наши эксперименты в «Проекте Сознания» показывают, что Равностность является фактуальной характеристикой индивиду­ального свободного сознания (Атмана, души-разума).

Одновременно это состояние, когда главным остается служение другим людям и человек полностью проявлен в своей духовной по­тенции. Он свободен от отождествлений, желания быть кем-то и чем-то, но урок мудрости, полученный из кризиса, делает его проводни­ком высших ценностей человеческого существования — любви, милосердия, сострадания, понимания, сопереживания. Именно кри-

зис выявляет сущностное понимание гуманизма как признания са­моценности личности человека, его права на свободу, счастье, раз­витие и проявление своих способностей. Урок кризиса в высших проявлениях является уроком добродетели — священной обязанно­сти служения каждому человеку на жизненном пути.

Когда кризис завершен, человек становится «умудренным опы­том». Я совершенно уверен, что личность не может обрести муд­рость в обыденности. Учитель рождается в горниле кризиса. Бо­лее того, любая стоящая личность формируется только через опыт кризиса.

Собственно, кризис закончился. Во внутреннем пространстве уже есть ясность понимания и «соль жизни на твоих ладонях». Но внут­ренней ясности недостаточно для полного завершения. Завершен­ность кризиса наступает только в том случае, когда его опыт прояв­ляется в возвращении в привычный социум и в служении другим людям.

Для меня образцом возврата и служения после духовного кризи­са является мифологическая биография Иисуса Христа из Назаре­та. В Евангелии от Марка описывается, как Спаситель обращается к рыбакам Петру, Симону и Андрею словами «...идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Map., 1:17). Древнеев­рейское выражение «леху ахара» (идите за Мной) употреблялось тогда, когда духовный учитель предлагал определенным людям стать его учениками и последователями. Именно готовность сказать «леху ахара», готовность помочь другому словом, делом, сопереживанием и является высшим выражением завершения кризиса.

Ценность людей, которые прожили глубокий кризис, чрезвычай­но велика не только для духовной, но и для социальной, материаль­ной жизни общества. Есть мудрая поговорка «За одного битого двух небитых дают». Часто опыт переживания личностного кризиса яв­ляется бесценным даром прозрения для сотен тысяч людей. Для многих людей моего поколения опыт Павки Корчагина был образ­цом преодоления трудностей. И сейчас, когда многие акценты сме­стились, я чувствую его героический дух воина — еще и потому, что он смог преодолеть эгоцентрические мотивы и для него потребность служить обществу была основной и непреодолимой.

Прохождение кризиса может быть и менее драматичным. Мно­гие переживают кризис, но немногие достигают мудрости. Не все­гда кризис вплетает в себя все пять форм в пиковой интенсивнос-

ти. Мы переживаем в своей жизни много кризисов. Они похожи на серии кругов — подобно спирали, в которой личность снова и снова возвращается к своей обыденности, но каждый раз достигая более высокой перспективы, если конечно какой-то из кризисов не приведет к полному уничтожению личности и невозможности возврата в привычное лоно жизни.

Какое же значение имеет для нас этот время от времени по­вторяющийся опыт агонии Эго, который мы обозначаем как лич­ностный кризис?

Для меня ясно, что кризисы являются эволюционным вызо­вом. Это последний механизм селекции наиболее мощных и силь­ных личностей в борьбе за социальное выживание. Это мощное, извечное переживание, испытание которого приводит к предель­ной эффективности человека как носителя человеческого. Мы можем вспомнить в связи с этим Лао-цзы, Будду, Махавиру, Бод-хидхарму, Христа и тысячи других имен, для которых кризис стал горнилом нового понимания жизни. Но всех их объединяет то, что благо человека — это критерий оценки всего происходящего в жизни, а сам человек может быть для другого человека только целью, а не средством.

Ко многим кризис приходит непрошеным гостем. Но эта ситуа­ция является именно тем зовом, который ты можешь услышать — и следовать за ним.

Кризис представляет собой сакральный процесс, скрытый в человеческой психике и таящий в себе эволюционный потенци­ал. Именно он может привести к реконструкции психики, лично­сти и сознания того порядка, который эволюционно необходим для человека и человечества. И потому — а здравствует кризис и возможность пережить его мистерию во всех пяти формах. Имен­но он рождает личность менее конфликтную, свободную от про­шлого, менее привязанную к своим обусловленностям и к стад­ной ментальности, более здоровую и целостную. Именно кризис рождает все лучшее в человеке.

Основная идея работы с психодуховным кризисом заключает­ся в следующем: если кризис начался, ему нужно дать пройти все его логические этапы, поскольку временное торможение кризис­ных процессов, а также применение лекарственных средств мо­гут только растянуть кризис во времени, но не привести к ско­рейшему разрешению проблем клиента и выходу личности на новый уровень целостности.

С каждым годом человек приобретает новые знания, умения, на­выки, становится мудрее, опытнее, умнее, то есть человеческий дух эволюционирует — повышает свою целостность и внутреннюю не­противоречивость. Кризис бросает вызов эволюции духа, так как представляет собой процесс дезинтеграции. Душа человека не тер­пит застоя, и если во время процесса трансформации личности ра­бота по освобождению духа становится актуальной, но не соверша­ется добровольно, со знанием цели и не сопровождается значитель­ными усилиями, тогда силы трансформационного процесса овладевают личностью и способны сокрушить ее.

Кризис — это зов перехода в новое качество, это некая прерыви­стость в линейной области эволюции личности как сложной систе­мы. Как мы указывали выше, при этом существует полярная проти­воположность векторов дезинтеграции:

• 
  скачок в развитии и в психодуховной эволюции, когда проис­ходит исчезновение старого, изжившего себя «образа Я» и его обновление, возрождение и замещение новым, более действен­ным. Позитивную дезинтеграцию мы можем рассматривать как некое возрождение, процесс обновления является есте­ственным циклом, обладающим благотворным потенциалом для роста и трансформации личности;
  
• 
  углубление кризиса с потерей витальности, то есть негатив­ная дезинтеграция с преобладанием отрицательных эмоций, носящих астенический, пассивно-бессильный характер. Че­ловеком овладевают тоска, отчаяние, неверие в возможность выхода из тяжелой ситуации с возможным переходом в не­вроз, срыв, когда он полностью деморализован и смирился с поражением. Возникают те негативные последствия, которые кризисное состояние оставляет в организме, — депрессия, на­чальные стадии психосоматических заболеваний, которые могут перейти из стадии начальных, преимущественно обра­тимых нарушений, в стадию нарушений стойких, органичес­ких. Негативная дезинтеграция — это причина суицидных намерений индивида, которые могут привести к его смерти.
  

Понятие «духовный кризис» предполагает и собственно кризис, и возможность подъема на новый уровень сознания. Китайская пик-

тограмма слова «кризис» полно и точно отражает идею духовного кризиса. Она состоит из двух основных радикалов: один изобража­ет опасность, второй — возможность.

Это своего рода коридор, проход по которому часто бывает труд­ным и пугающим, но состояния напряжения и страха заряжены по­трясающе сильным эволюционным и целительным потенциалом. Если правильно понять духовный кризис и относиться к нему как к трудному этапу в естественном процессе развития, то он способен вызвать спонтанное исцеление различных эмоциональных и пси­хосоматических нарушений, благоприятное изменение личности, разрешение важных жизненных проблем и эволюционное движе­ние к тому, что называется высшим сознанием [37, 38, 84, 90].

Из-за того, что в кризисных состояниях присутствует как по­зитивный потенциал, так и опасность, человек, «обнаживший» свой духовный кризис, нуждается в умелом руководстве со сто­роны тех, кто имеет личный и профессиональный опыт экстраор­динарных состояний сознания, знает, как относиться к ним и под­держивать их. Если психодуховный кризис рассматривать как па­тологическое явление, а к индивидам, переживающим его, применять различные подавляющие методы лечения, включая кон­троль над симптомами с помощью медикаментов, то можно поме­шать позитивному потенциалу процесса. Человек, подавленный длительной зависимостью от транквилизаторов с их хорошо изве­стными побочными эффектами, потерявший жизненные силы и смирившийся со своим состоянием, составляет резкий контраст с теми счастливцами, которые пережили трансформирующий кри­зис в обстановке, где он был распознан, поддержан и смог достичь своего завершения.

Стратегии профессионального взаимодействия с клиентом или пациентом, проявляющим признаки психодуховного кризиса дол­жны учитывать следующие моменты:

• 
  консультирование и психотерапия лиц, находящихся в психоду­ховном кризисе, должны строиться на моделях, учитывающих духовные измерения психики и ее потенциальную способность к самоисцелению и самообновлению (трансперсональная и эк­зистенциальная терапия, психосинтез, интенсивные интегра­тивные психотехнологии);
  
• 
  необходимость учитывать интегративные возможности и энергетические ресурсы личности; длительно протекающий кризис (особенно на фоне применения сильных психотроп­ных средств) истощает потенциал личности, что уменьшает возможность позитивного разрешения психопатологических
  

расстройств при применении интенсивной эмпирической психотерапии;

• 
  готовность психолога или социального работника столкнуть­ся в ходе работы с кризисной личностью с феноменами, нахо­дящимися далеко за пределами сложившихся (в том числе и профессиональных) представлений о психической норме, и способность расценивать их как потенциально целительные для личности в целом.
  
• 
  психологическое консультирование клиентов, находящихся в состоянии психодуховного кризиса, должно строиться на принципах экзистенциально-гуманистического и транспер­сонального подходов; необходимо предоставить клиенту дос­таточно информации о том, что происходящее с ним является следствием индивидуальной духовной эволюции.
  

Метафорическое поле экзистенциально-гуманистической и трансперсональной психологии позволяет формировать психоте­рапевтические мифы, чрезвычайно эффективные для терапевти­ческих и тренинговых ситуаций, однако недостаточные для удов­летворения потребностей научного подхода.

Самое главное в научном понимании переживаний психоду­ховного кризиса — определение их онтологического статуса. Мы можем эффективно изучать те или иные феномены кризисных со­стояний в рамках традиционной науки, но становимся в тупик пе­ред целостной картиной кризиса и его последствий.

Существующие сегодня методы научного исследования не ори­ентированы на изучение глубинной бессознательной динамики че­ловеческой психики. Однако это не должно быть основанием для сведения кризисных переживаний исключительно к клинической психопатологии.

Определенным мостом между традиционными научными под­ходами и феноменологией психодуховных кризисов может быть тот факт, что некоторые формы интенсивной эмпирической пси­хотерапии (холотропная и психоделическая) способны, с одной сто-

307

роны, приводить к радикальному разрешению кризисных проблем, а с другой — в определенных условиях катализировать кризисные проявления у людей, не имеющих изначально каких-либо осознава­емых внутренних проблем. Следовательно, мощные эмпирические методы могут являться независимой переменной при организации экспериментального исследования психодуховных кризисов.

Наибольший научный интерес, на наш взгляд, представляют по­зитивные последствия пережитого кризисного состояния, которые можно расценить как проявление личностной трансформации. В качестве методик исследования трансформации здесь могут быть использованы батареи тестов, созданных в научном пространстве гуманистической психологии, методологически наиболее близкой трансперсональной парадигме.

Таким образом, феноменология и динамика психодуховных кри­зисов может стать поистине безграничным полем перспективного научного поиска и привести к революционным изменениям в по­нимании природы психического.

Цель психологической и социальной работы в условиях психо­духовного кризиса — приведение личности к большей целостнос­ти, к меньшей конфликтности, меньшей раздробленности созна­ния, деятельности, поведения.

Перед психологом и социальным работником стоят следующие задачи:

• 
  помочь клиенту пережить конфликты и иные психотравми­рующие ситуации;
  
• 
  помочь клиенту актуализировать творческие, интеллектуаль­ные, личностные, духовные и физические ресурсы для выхо­да из кризисного состояния;
  
• 
  способствовать укреплению самоуважения клиента и его уверенности в себе;
  
• 
  содействовать расширению у клиента диапазона социально и личностно приемлемых средств для самостоятельного ре­шения возникающих проблем и преодоления имеющихся трудностей;
  
• 
  сформировать рефлексивную и поддерживающую соци­альную среду, обеспечивающую позитивную интеграцию опыта кризиса.
  

современной социализации направлена именно на это. А удовлет­ворить духовные потребности им могут помочь только професио-налы высокого класса, которые сами прошли через горнило пси­ходуховного кризиса.

Помощь человеку словом и делом во время духовного кризиса нужна для того, чтобы человек в дальнейшем, опираясь на глубо­кий опыт духовных переживаний, строил свою жизнь и совершал поступки, опираясь на основные внутренние этические ценности и сущностные смыслы, так как только соблюдая внутренние запо­веди «духовного Я», человек может сохранить свою внутреннюю гармонию. Другого пути к целостности не существует.

В Евангелии от Иоанна есть удивительной красоты выражение: «Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не прихо­дит к Отцу, как только через Меня» (Иоанн, 14:6). Психодуховный кризис является той истиной и жизнью, которые приводят челове­ка к глубинным смыслам человеческого существования.