Серия «золотой фонд психотерапии»

7. 
   Очищение Авгиевых стойл, совершенное в один день, отво­дом в них реки, после чего Геракл, одолев Авгия и истребив его со всем его родом, учредил олимпийские игры.
   
8. 
   Поимка критского быка, подаренного Посейдоном Миносу, но взбесившегося вследствие ослушания последнего.
   
9. 
   Приобретение кобылиц Диомеда, царя бистонов во Фракии,-бросавшего коням на съедение иностранцев. Геракл одолел Диомеда и отдал его самого кобылицам на съедение, коней же привел Эврисфею, который отпустил их на волю.
   
10. 
    Похищение коров Гериона, чудовищ с тремя туловищами, обитавших на крайнем западе в океане, на острове Ерифее. Геракл прошел через Европу и Ливию и воздвиг в память об этом странствовии Геркулесовы столбы. Во время обратного пути, на том самом месте, где впоследствии основан был Рим, у Геракла была похищена часть коров исполином Каком, ко­торый после жестокого боя погиб от руки Геракла. За осво­бождение страны от разбойника туземцы учредили у себя культ Геракла, который перешел затем и к римлянам. К это­му подвигу Геракла приурочивается борьба с Антеем, влас­тителем Ливии, непобедимым великаном, который при вся­ком прикосновении к матери-земле восстанавливал в себе силы: Геракл приподнял его над землею и задушил в своих объятьях.
    
11. 
    Похищение золотых яблок из сада Гесперид, находившегося на крайнем западе, за океаном. В поисках этих яблок Геракл пришел к Атланту, который достал для него три яблока, в то время как Геракл поддерживал за него небо.
    
12. 
    Укрощение Цербера, работа самая трудная и потому считае­мая обыкновенно последним подвигом. Геракл спустился в ад при Тенаруме и, согласно условию, одолел стоглавого пса без всякого оружия, вынес его связанным на свет и, показав Эврисфею, отнес его опять в преисподнюю.
    

Окончив служение Омфале, Геракл напал на Трою, взял город и умертвил царя Лаомедонта со всеми его сыновьями, за исключе-

нием одного, которого выкупила его сестра Гезиона, после чего он стал называться Приамом (т.е. выкупленным). Отсюда Геракл вер­нулся в Грецию, где в городе Пилосе истребил весь род Нелея, кроме Нестора, и ранил самого Плутона, помогавшего пилосцам.

Геракл получил руку Деяниры, дочери этолийского царя Ой­нея, из-за которой сразился с водяным богом Ахелоем и отрубил у него один из его рогов: превращенный наядами в рог изобилия. По совету кентавра Несса Деянира, чтобы привязать к себе Геракла, послала ему облачение, пропитанное ядом, который она считала любовным зельем. Как только одежда согрелась на теле, яд начал оказывать свое действие, и Геракл, мучимый ужасною болью, ве­лел отнести себя в Трахин, где Деянира в отчаянии наложила на себя руки.

Даже смерть Геракла — смерть героя. Он соорудил для себя на Эте костер и велел зажечь его проходившему мимо Пеанту, кото­рому за эту услугу подарил свой лук.

Среди ударов грома и сверкания молний преображенный Ге­ракл вознесся в облаке на небо, где, примирившись с Герой и сде­лавшись супругом Гебы, богини вечной юности, он продолжил свою жизнь в сонме Олимпийских богов.

Менее известным, но не менее ярким Воином раджас является Аттила — царь гуннов, сын Мундцука, который являлся грозой Восточной Римской империи и покорил своей власти все правое побережье нижнего Дуная, простер свои набеги до окрестностей Константинополя, прошел Германию до Рейна, завоевал Италию. Вне сомнения, Наполеон Бонапарт тоже являлся великим Воином раджас.

Мифы нам демонстрируют чрезвычайную кровожадность Вои­на раджас. Иногда нам кажется, что в этом есть чрезвычайный негативизм воина-завоевателя, для которого идея борьбы, преодо­ления, победы над врагом является смыслом и сутью жизни.

Но необходимо понять, что кровь и смерть — дань духу Воина раджас, а его путь, если это путь завоевателя, путь через трупы людей и Воин раджас не Воин раджас, если от его меча не пахнет кровью врага, а от одежды — потом борьбы и преодоления всех преград.

Воин тамас отличается тем, что полностью отвергает дух или любую перспективу борьбы. Его интересует лишь ее внешняя фор­ма. Он — типичный солдафон, мародер, полностью аморальный и деструктивный. Искаженный аспект Воина — трус, потерявший

доблесть, разбойник, сильный, но потерявший честность, маро­дер, бесчестный, потерявший чистоту помыслов, солдафон, силь­ный, но глупый и ограниченный. Часто мифологический сюжет нам дает героя, в котором сплетены все искаженные аспекты ар­хетипа Воина.

Царь сатьва — это благородный царь, мудрый, правильно осоз­нающий свое место, живущий во благо своей страны и поддан­ных правитель. Все жители его государства благоденствуют, кон­фликты и войны отсутствуют, внутренние коллизии сведены к нулю. Его царство является образцом государственности, мета­форическим садом Эдема.

Как правило, существует только миф о правителе сатьва. Этот миф отсылается либо в эволюционную перспективу, либо в исто­рию существования человеческой цивилизации. Мифы о царе-муд­реце являются неким образцом для государственного деятеля.

В России князь Владимир Святой был образцом сострадания и добродетели, был «истинным отцом бедных». Всякий нищий и убо­гий мог приходить на княжеский двор и получать там «всякую потребу, питье и яствы, от скотниц кунами». Для больных, кото­рые не могли дойти до его двора, князь повелел развозить по ули­цам хлеб, мясо, рыбу, овощи, мед и квас, и люди его, ходя по горо­ду, спрашивали: где нищие, недужные и наделяли их всем необ­ходимым.

Как мудрый, справедливый правитель, как, безусловно, луч­ший из восточных царей, вписан в историю древнеперсидский царь Дарий, который пользовался уважением даже своих врагов. Эсхил и евреи сохранили о нем благодарное воспоминание: во 2-й год царствования он разрешил возобновить работы по построе­нию 2-го храма (Ездры 4,24. 5,5. 6,1), а в 6-й год храм был освящен. По Диодору, египтяне уважали этого царя наравне со своими фа­раонами и законодателями, даже отдаленные карфагеняне при­знавали его власть.

Царьраджас

Он во многих смыслах является строителем государственнос­ти. Он издает указы, формирует новые институты власти, занима­ется политическими распрями. Раджаса, безусловно, интересует благоденствие государства, но не это для него главное.

Цель Правителя раджас — это повсеместное расширение влас­ти и манифестация царственной воли. Классическим царем такого рода в российской истории является Петр Великий, сознающий и создающий взамен старого новый порядок жизни. Неважно, на­сколько дальновиден, мудр, искусен Царь раджас. Ему не избежать стремления к расширению государства или его переустройства.

В наиболее успешных вариантах эта манифестация имеет бо­жественный характер (в случаях с Александром Македонским, Юлием Цезарем). В соответствии с историей, великими качества­ми Царя раджас обладал Александр Македонский. Ему были при­сущи благородный дух, величие политических замыслов и подви­гов, щедрость, с которою он покровительствовал наукам и искус­ствам, стремление связать победу греческой культуры с успехами своего оружия.

Царьтамас

Царь тамас является ярчайшим выражением негативности, де­структивное™ власти. Это может быть тиран, неправильно исполь­зующий королевскую силу. В качестве примера мы можем приве­сти иудейского царя Ирода, чье имя в массовом сознании стало нарицательным. Когда он понял, что еврейский народ ненавидит его и готов низвергнуть, он превратился в жестокого и кровожад­ного деспота, который беспощадно истреблял всех и все, в чем толь­ко видел признак крамолы. Он истребил дом Асмонеев — потом­ков законных правителей еврейского народа, убил Мариамну, свою жену, и сына Антипатра.

В народе царь Ирод более известен по Евангельскому сюжету, изложенному св. Матвеем (гл. II). Он услышал от восточных волх­вов весть о том, что родился истинный царь Иудейский. Ему не удалось найти его и убить, поэтому Ирод не остановился перед поголовным избиением грудных младенцев в Вифлееме.

Пораженный тяжкою болезнью, заживо съедаемый червями, он неистовствовал даже на одре смерти и дал приказ в самый день его смерти истребить всю еврейскую знать, собранную для того в цирк.

Также это может быть слабый правитель, недоумок, не облада­ющий связностью: несчастная страна, нищие, потерявшие смысл жизни подданные. В качестве примера можно вспомнить безумно­го Иоанна Грозного, Иосифа Сталина конца 30-х годов. Наличие Царя тамас во главе государства, как правило, ведет к опустоше­нию, обнищанию, расцвету воровства, казнокрадства, манипуля­ций властью и, в конце концов, к краху царской воли, когда она

принимает аспект или безумия, или шутовства. Царь тамас — это проявление деструктивного аспекта власти, когда она не творит, но уничтожает: государственность, естественный ход событий, жизнь людей.

Каждый мужчина является манифестацией определенного ка­чества архетипа. Обычно он фиксируется на определенном архе­типе.

Более того, гарантом чистой реализации архетипа, наиболее мощной и полной реализации его энергии является «чистое», без примеси, каналирование архетипического качества.

Чистый и реализованный Маг — это мужчина, который отка­зался от всех других выборов — власти Царя, пути Воина, страстей Возлюбленного.

Реализованный Царь отказывается от всех других архетипи-ческих качеств или использует их как инструменты властвования, подавления, трансформации.

Безупречный Воин — это мужчина, чья воля безупречна в слу­жении мечу.

И если ты хочешь быть тотально Возлюбленным, реализацией архетипа Возлюбленного — не оборачивайся в сторону осталь­ных трех — Мага, Воина, Царя и тогда — именно тогда тебя ждет растворение в Аниме, когда откроются воды ее и соприкоснешься ты с глубинами ее силы и прохладной девственностью ее природ­ной чистоты.

Анимус — это космос по существу. Именно эта ограниченность, фиксация является гарантом не только чистоты реализации архе­типа, но и устойчивости социума, жизни, общества, воспроизвод­ства традиции, преемственности в передаче знания и опыта.

Когда Анимус встречается с Анимой, то он извлекает меч своей силы, а Анима брызжет ядом обольщения и искушения. Взаимоот­ношения Анимы и Анимуса могут быть как позитивными, так и нега­тивными, но всегда «нуминозными» (сакральными, божественны­ми, ужасающими, всемогущими и одновременно величественны­ми, придающими чувство полноты существования), эмоционально насыщенными, коллективными по природе. Анима становится Эро­сом сознания, а Анимус — ее Логосом.

У мужчины образ женщины вообще, женские свойства, каче­ства, черты, изначально присутствующие в его сознании, по мере формирования личности вытесняются в бессознательное, т.е. Ани­ма в мужчине подавлена и отвержена. Тот же самый процесс проис-

ходит у женщины — Анимус вытеснен из сознания в бессозна­тельное.

В древности почти во всех культурах существовал миф о гер­мафродите. Гермафродит — результат приложения символики чис­ла два к человеческому существу, создания целостной, несмотря на ее дуальность, личности. В греческой мифологии Гермафродит сын Гермеса и Афродиты, юноша необычной красоты, воспитан­ный наядами на горе Ида во Фригии. Когда ему исполнилось пят­надцать лет, он отправился странствовать по Малой Азии. Однаж­ды в Карий, когда Гермафродит купался в водах источника, нимфа этого ключа Салмакида страстно влюбилась в него, но ее мольбы о взаимности не имели успеха. По просьбе Салмакиды боги слили ее с Гермафродитом в одно двуполое существо.

В Индии такое двуполое существо — объединение двух полов в одном индивидууме — было главной силой, светом, излучающим жизнь.

Идея изначальной целостности присутствует почти во всех кос­мологических картинах мира. В мистической традиции иудаизма это Адам Кадмон, первообраз для духовного и материального мира, также для человека, в котором Эрос и Логос, Хаос и Космос, мужс­кое и женское воплощены в едином. Эта идея нашла свое воплоще­ние в мифологеме гностиков о антропосе, в образах Пуруши и Гай-омарта в индоиранской традиции, в божественном Кецалькоатле доколумбовой Мексики.

В «Упанишадах» читаем: «Он был, поистине, таким большим, как обнимающиеся мужчина и женщина. Он разделил свой атман на две части, из них возникли муж и жена».

В Исламе идея выражена еще более четко: «Мы создали челове­ка как единство двух полов, так чтобы можно было подвергнуть его испытанию. Мы наделили его видением и слышанием, так что — будет ли он благодарен или забудет о нашей милости — мы показа­ли ему правильный путь» (Коран, 76—1).

Путь к целостности — интеграция в индивидуальное свободное сознание содержаний позитивно спроецированных архетипов Анимы (в виде Эроса) и Анимуса (в виде Логоса). Он известен в европейской культуре со времен классической древности.

Платон в «Пире» утверждает, что Бог сначала создал человека в виде сферы, заключающей в себе два тела и оба пола. Эрот — зах­ватывающий душу автономный комплекс («не Арес владеет любо­вью, а любовь Аресом»); трансцендентная функция, ведущая по ступеням познания высшей красоты и реализующая андрогинный вариант психической целостности.

418

«Архетип сам по себе ни добр, ни зол. Он есть морально индиф­ферентное numen, которое становится таким или другим или про­тиворечивой двойственностью обоих лишь через столкновение с- со­знанием. Этот выбор добра или зла, умышленно или неумышленно, следует из человеческой установки».

Архетип во всех своих разнообразных проявлениях настолько сложен и труден для понимания на существующих языках созна­ния, что его постижение возможно при самых пиковых, нуминоз-ных состояниях. Юнг назвал центральный архетип, высшую сту­пень интеграции психической реальности, Самостью (Self). По его мнению, в Самости заключено все психическое содержание лично­сти, а так же, как ни парадоксально, она является регулирующим центром коллективного бессознательного.

Сама встреча с чистой энергией архетипа отличается тем, что чем глубже переживание, тем сакральнее это содержание, тем слож­нее передать опыт другому вне зависимости от того, насколько ум­нее, рефлексивнее другая личность.

С одной стороны — сам опыт уникален. С другой стороны — нет языка сознания, способного ретранслировать опыт встречи с архе­типом.

С третьей стороны, опыт запредельного чужд и чудовищен для восприятия Эго.

Будда нашел золотую пилюлю вечности, растворившись в архе­типе Самости, но не нашлось живых людей, готовых даже облиз­нуть ее. Для живущего и жаждущего эта пилюля хуже цианистого калия. За самым сильным ядом существует загробное, мифы о рае, аде и огромное мифологическое пространство: надежда на форму.

Шакьямуни предложил состояние без формы и с непередавае­мым состоянием в содержании, что в буддизме было обозначено нир­ваной. Абсолютно ясно, что в течение двух с половиной тысяч лет после паранирваны Будды не нашлось ни одного, услышавшего при­зыв.

Тишина и вечность смотрят из сущности Будды, и любое суще­ство, даже подозревающее об этом взгляде или об этой тишине, со­дрогается от ужаса.

Кто же такие тогда буддисты?

Это человеческие существа, сумевшие измарать наготу Самости, нирваны Будды привлекательными трансперсональными, архетипи-ческими, мифологическими сюжетами и объявившие костюмы на Буд­де самим Буддой.

Существовал ли Будда?

Существовал ли Христос?

Существовал ли Бодхидхарма?

Для нормального человека они не существовали.

Ибо сущность их и Самость закрыты. Мы можем изучить пропо­веди, знать биографию, дополнять их учения своими домыслами, но наше знание всегда будет неполноценно, а часто извращенно и ис­каженно.

Посмотри на другого человека. Что ты можешь сказать про него, что он думает, что чувствует, что и как прямо сейчас ощущает. Нуж­но предельно развитое осознание, чтобы вы могли сказать, что про­исходит с вами, в вашем потоке осознания. Часто не только чужая, но и своя душа — потемки. Что касается запредельных пережива­ний архетипа Самости, с которыми соприкоснулись Учителя духов­ности, то для профанического сознания это та «темень, хоть глаз выткни». Что важно, если даже глаз выткнуть, не станет светлее, чтобы разглядеть сущность истинного Учителя.

И никто не знает, и никто не скажет, что такое нирвана;

И никто не знает, и никто не скажет, что такое Дао;

И никто не знает, и никто не скажет, что такое Любовь Христа ...

И слава Богу...

«Просветление» (Дух, Дао, Абсолют...), идентификация с Само­стью является вершиной возможного бытия, небытия, инобытия, воз­можной полнотой существования и знания. В этом заключается трансцендентальная природа просветления, которая вечна, беско­нечна, далеко превосходит все проявленное, тварное, конечное.

Одновременно существует имманентная природа просветления. Оно в соответствии с голономной парадигмой одинаково и тотально присутствует во всех проявленных вещах и событиях, в природе, куль­туре, в человеке и его отношениях, на небесах и на земле, без всякой избирательности: «просветление» существует на каждой ступени иерархии и по большому счету ни одна ступень не является к нему ни более близкой, ни более дальней. Из этой точки любая ступень иерар­хии является просто инструментом и возможностью к просветлению, но врата открыты во всех аспектах и измерениях.

Но почему же тогда душа и дух являются камнем преткновения философии, психологии, да и любой другой науки?

В 1999-м году я проводил тренинг «Путешествия в дхармы» на Телецком озере. Каждый день был посвящен определенной духов­ной традиции. Был день христианских ритуалов, буддийских меди­таций, языческих ритуалов, шаманских практик и т.д.

В один из дней долго сидел с закрытыми глазами, раскачиваясь в такт молитве: «Господи, наставь меня на путь истины. Господи, нис­пошли мне свою благодать». Когда открыл глаза — увидел благо­дать господнюю. Солнце с голубых небес, оттененное алтайскими горами, брызгало тысячами золотых искринок, отражаясь об неза-

420

мутненное зеркало озера. И подумал я, насколько мои моления бес­смысленны — благодать уже ниспослана вместе с моей жизнью. Я уже одарен так же, как миллиарды других людей. Глаза я редко от­крывал.

Наверное, именно в этом и заключается основная проблема — личность «не открывает глаза» и самое важное — не может научить других «открывать глаза».

Во время буддийских путешествий по реке Кокши, что впадает в Телецкое озеро, я очень хотел просветления, соприкосновения с Из­начальным. И вроде бы у водопада у меня возникло состояние, что я свет и в лучах солнца сижу над волнами.

Но что это значило?

Я мог описать свои ощущения, эмоции, образы. Мыслей в этот момент у меня не было.

Основная моя проблема в духовном поиске просветления, да и у тысяч людей, которых я знал, состоит в том, что трудно определить, как отличить это состояние. У меня и у них нет признаков, качеств, маркеров. А те, которые предлагаются мифологическими сюжета­ми жизни Будды Шакьямуни, Зороастра, Иисуса из Назарета или Бодхидхармы, нас не устраивают.

Люди именно ищут то, не знаю что. Может каждый из них уже сотни раз переживал саттори, но они об этом не знают. Человеку не с чем сравнить. И это вызывает какой-то ужас и невыразимую тоску.

Самое драгоценное, что ищет человек в этой жизни, и он не зна­ет, как отличить сокровенный опыт от восприятия простого булыж­ника.

Своим воспитанным умом каждый понимает, что проявленный мир материи и индивидуального сознания — мир предметов, жи­вотных, людей и даже богов является проявлением Духа, в кото­ром обретают бытие все отдельные реальности и вне которого в соответствии с любой духовной традицией их бы просто не суще­ствовало. Любая личность имеет тройственную природу, обладая «материальным», «социальным» и «духовным Эго». Внутри «ду­ховного Эго» существует непреходящая самость, дух, божествен­ная искра в человеческой душе, освещающая путь к Богу, про­светлению и у каждого человека есть возможность идентифици­роваться с духом и соответственно с божественной основой, имеющей тождественную или подобную духу природу. Но часто нам не с чем сравнить и сличить эту божественную искру.

После переживания на водопаде я хохотал и долго целовал ба­бочку, которая сопровождала меня все 5 часов размышлений.

421

Уже через час я не знал, за что я ее целовал, и мне хотелось плакать, как ребенку, которому не принесли долгожданный и обе­щанный подарок.

И затем я и вправду плакал навзрыд, когда пришел к Телецкому озеру и сел на огромный валун. Я проживал огромную катастрофу своего существования. И плач был настолько искренен, что я был плачем и не мог остановиться несколько десятков минут. Рыдания, как волны, накатывающие на берег, переходили из друга в друга, и казалось — не будет им конца. Рыдалось.

Сейчас я понимаю, что плач мой не был одинок. Я рыдал вместе с миллионами людей, жившими и живущими. Это был плач по Духу, плач по Просветлению, плач по потерянному раю.

Просветление — это как услышать звук от взмаха крыльев ба­бочки.

В своем мышлении о душе и духе мы переживаем удивительное бессилие. Все, что окружает нас, и все, что мы содержим внутри себя на уровне ума, мы можем обозначить как манифестации «Из­начального», Духа. Мы уже говорили и проблематизировали иерар­хию и путь к «Изначальному». Но Дао не является многоступенча­тым, многоуровневым или многомерным.

Просветление, идентификация с Самостью не поддается клас­сификации. Честно говоря, мы никакими словами не можем опре­делить Просветление. Это саттори, или нирвана, или апофатичес-кое — нечто неопределимое, без всякого следа специфических и ограниченных характеристик.

Просветление, любое соприкосновение с Самостью похоже на горную реку — как бы ты ни хотел его заполнить смыслами, стрем­нина их смывает мгновенно. Вот было только что — но уже нечего рассказать, показать, предъявить — остался только поток, а воды другие. Может те же, но их опять нужно наполнять смыслом и пере­живанием. И опять уносит стремнина.

Но мы можем ознакамливаться с какими то структурами, в виде ступеней, слоев, измерений, оболочек, уровней или степеней, кото­рые разработаны в духовных традициях и которые мы приводили выше.

Но если я приведу вам еще сто классификаций, ближе и понят­нее Просветление или дух, или душа не становятся. Любая класси­фикация, любая иерархия, даже самая подробная и правдоподоб­ная — иллюзия ума, суета сует, рябь от волнения Эго. Все время мы имеем дело с уровнями иллюзии ума, а не уровнями реальности.

Необходимы неистовое желание и воля, острая и мощная, как меч взрослого воина, полное и открытое осознание, чтобы занимать­ся реальным предметом психологии. К сожалению, эти качества

422

среди людей в триединстве встречаются редко. У кого-то много воли, но нет осознания. Кто-то обладает полным осознанием, но нет воли. У кого-то есть и осознание, и воля, но колодезь желания исчерпан.

Но если даже все пульсирует в единстве, пока есть человек и человеческое — нет пути, но есть свет манящий, нет постоянства в просвете между мирами добра и зла, но есть вечный возврат и веч­ная жажда.

Так мне написалось после тридцати лет занятий философией, психологией и духовными традициями.

Если кто-то скажет другое — ни одного слова в понимание про­светления, отождествления с архетипом Самости вы не добавите.

Что я тоже не сделал в этой части своей книги.

Мы решили это смысловое пространство отнести к интерпер­соне бессознательной в силу нескольких причин.

Во-первых, для основной массы людей уже 3 — 4 поколения до их жизни является больше историческим вымыслом, чем реальностью.

Во-вторых, сама традиция описания родового древа является во всех культурах явлением кастовым.

В-третьих, многие мифологемы родовой памяти все еще боль­ше являются данью язычеству и тотемным животным, чем куль­турным наслоениям более позднего периода, если, конечно, ва­шими предками не являются Альберт Эйнштейн, Фридрих Ниц­ше, Александр Пушкин или в крайнем случае — гений политики начала XX столетия и великий реформатор В.И.Ленин.

Странно, но каждый, кто рождается на Земле, всегда напоми­нает кого-то из предков: то ли деда, то ли прадеда, то ли другого родственника. Конечно, мы уже умудрены наследственными ко­дами и можем сослаться на биогенетическое объяснение. Но это сходство не только во внешности, но и в характере, в повадках и в том неуловимом, что обозначается духовным единством.

В основе этого феномена лежит удивительное языческое по-верие о параллельном территориальном сосуществовании живых и умерших. Русское «ушел из жизни» на самом деле отражает существенную закономерность — человек «уходил» (за пределы деревни, поселения), но не в рай и не в ад, откуда возврат невоз­можен в соответствии с христианской или другой онтологией. Он уходил и затем приходил, возвращался в тело рода через ново­рожденного. В некотором смысле — он вовсе не умирал, а путе­шествовал территориально — из мира духов предков в мир суще­ствующего живого рода и затем обратно.