ГЛАВА III ОЦЕНКА ПРИГОДНОСТИ МЕТОДА МВП ДЛЯ СИСТЕМНЫХ

Методология дифференциальной психофизиологии, как уже подчерки­валось выше, показывает перспективность системной ориентации исследо­ваний биологических аспектов индивидуальных различий [37, 40, 131, 132]. В этой связи становится актуальным типологическое исследование интегративных процессов целого мозга [34, 131] при рассмотрении единст­ва психологического и физиологического в целенаправленном поведении [25, 121, 165]. Действительное понимание целостности психологического и физиологического, по мнению В.Б. Швыркова [164, 165], возможно лишь в результате признания целенаправленности поведения и детерминации всех процессов в поведении образами будущих событий.

Психофизиологический уровень прогнозирования (а при неопределен­ности прогноза — антиципации), соотносимый с образом ожидаемого че­ловеком будущего, включенный в развивающую деятельность, стал поэто­му предметом исследований данного раздела диссертации в плане изучения его индивидуально-типологических детерминант.

Привлечение понятия «антиципация» с его многозначностью, как уже подчеркивалось, прежде всего связано с универсальностью этого феноме­на. По мысли Б.Ф. Ломова и Е.Н. Суркова [91, с. 23-31], в деятельности не­возможно найти такие ситуации, в которых антиципация не играла бы су­щественной роли. В своей книге «Антиципация в структуре деятельности» они глубоко и всесторонне анализируют уровневое строение процессов ан­тиципации, отмечая при этом их связь (в физиологическом плане) с акцеп­тором действия и другими феноменами опережающего отражения действи­тельности, такими, как ожидание, готовность, преднастройка, установка.

Все сказанное выше показывает логичность экспериментального иссле­дования индивидуально-типологических факторов антиципации, реализую­щей деятельность человека, для познания закономерностей целостной ин­дивидуальности. В настоящем разделе особенности антиципации исследу­ются с помощью методики вызванных потенциалов (МВП) в так называе­мых моторных потенциалах готовности (МПГ) [28, 175, 185 и др.].
В качестве типологически апробированных характеристик использова­ли параметры лабильности — критические частоты мельканий и критиче­ские частоты звуков (КЧМ, КЧЗ) — и силы (коэффициент «в») нервной системы, относительно которых выявлена высокая степень генетической обусловленности [122].

Относительная «надмодальность» указанных индексов лабильности по­казана в работе Л.Н. Котова, в которой получены высокие корреляции меж­ду показателями индивидуальных особенностей восприятия частотных ха­рактеристик для трех анализаторов — зрительного, слухового и тактильно­го. По предположению В.М. Русалова и Л.Н. Котова, высокая корреляция индексов КЧМ и КЧЗ с интегративными показателями функционирования целого мозга позволит в будущем рассмотреть лабильность как общее свойство нервной системы человека [см. обзор-28, 32, 131].

Задачей данной главы работы является анализ (по среднегрупповым ха­рактеристикам Mill) общих закономерностей динамики процессов антици­пации в ходе становления и развития деятельности, а также изучение с по­мощью корреляционного и факторного анализа индивидуально-типологи­ческих детерминант антиципации.

Необходимость постановки такой «двуединой» задачи диктуется теми трудностями, с которыми исследователь обычно сталкивается при изуче­нии законов психики и, в частности, при исследовании формирующейся деятельности. Как неоднократно отмечал Б.Ф. Ломов, анализируя много­мерность кумулятивных взаимосвязях субъекта с объектом, исследователи подчас получают в тождественных психологических экспериментах разные результаты [92]. Видимо, особенности экспериментальных задач и спосо­бов их решения, функциональные состояния, специфика непосредственно­го и опосредованного общений людей друг с другом, в частности при об­щении экспериментатора с испытуемым, и другие (трудно поддающиеся учету) условия могут влиять на результаты опытов.

С учетом сказанного представленное здесь исследование типологиче­ских особенностей антиципации, включенной в формирующуюся вероят­ностно-прогностическую деятельность, отправляется от первичного изуче­ния общегрупповой динамики предваряющих действие потенциалов мозга в данных экспериментальных условиях. Второй этап исследования выделя­ет закономерности организации характеристик ПА и свойств нервной сис­темы в строго фиксируемых ситуациях развивающейся деятельности при соблюдении равенства условий проведения эксперимента и обработки ма­териалов.

Эти задачи в плане изучения индивидуализированности произвольной сферы психики долгое время не могли быть корректно поставлены прежде всего из-за недостаточной ясности способов разрешения собственно психо-

Для современной науки вскрытие объективных оснований тех инте­гральных свойств, которые характеризуют человека как индивида и лич­ность, становится актуальной теоретической задачей [92, с. 38]. Важность создания концептуального аппарата, охватывающего единым пониманием личность и индивида, подчеркивал еще Л. Сэв: «... пока не выяснена теоре­тическая основа понятия человеческого индивида, теория личности риску­ет увязнуть в зыбучих песках идеологических иллюзий» [144а, с. 77].

Основой экспериментального изучения целостности индивидуальности может быть тот факт (неоднократно акцентируемый, например, Б.Ф. Ломо­вым [92 и др.]), что понятие личности относится к определенным свойст­вам, принадлежащим индивиду, а не группам людей. Однако, учитывая, что основания свойств человека как личности осмысляются в анализе отно­шений «индивид — общество» (которые выступают, по предположению Б.Ф. Ломова, в роли системообразующих, обеспечивающих интеграцию всех остальных качеств), мы полагаем, что изучение психофизиологиче­ских факторов действующего человека в будущем поможет раскрыть неко­торые интегральные характеристики индивидуальности. А это позволит ближе подойти к изучению той роли и тех преобразований, которые пре­терпевают органические предпосылки развития личности в процессе дея­тельности [92, с. 23-31].

Такое изучение должно базироваться на современных методологиче­ских принципах психологии [3, 9, 12, 92 и др.], позволяющих показать важ­ность взаимосодействия всех уровней психофизиологической организации человека достижению личностно и общественно значимого результата. Так, эксперимент по решению определенной задачи может быть рассмот­рен как пласт реальной действительности индивида, как направленно скон­струированная модель жизнедеятельности человека, где образ мира может регулировать мир образов [139, 140].

Исходя их этого можно, по мнению Б.Ф. Ломова, натуральные, природ­ные свойства, такие как сила, чувствительность и др., являющиеся скорее физиологическими, рассматривать в качестве основы собственно психиче­ских свойств [92]. Еще С.Л. Рубинштейн утверждал, что объяснение любых психических явлений необходимо исходит из того, что личность выступает как воедино связанная совокупность внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия. При этом внутренние условия включают как важнейший момент свойства нервной системы [129, 130].

В психофизиологии системный подход успешно реализуется, например, в теории функциональной системы [11]. Одно из важнейших положений указанной теории, на уровне наших сегодняшних знаний создающей цело­стное представление психофизиологической реальности, связано с опере­жающим характером отражения. При этом организация элементов в систе­ме рассматривается как информационный эквивалент результата поведения [163-165], а прошлое, настоящее и будущее выступают в антиципационных явлениях в интеграционном единстве. Считается, что опережающие нейро­физиологические процессы могут рассматриваться в качестве объективных индикаторов интегративных феноменов, реализующих целостные функ­циональные структуры психики [49а, 164 и др.].

Опережающие психофизиологические явления обычно исследуются экспериментально на моделях установки, ожидания, готовности, вероятно­стного прогнозирования. Тонкими мозговыми индикаторами данных про­цессов являются, например, «волна ожидания» [175] и ее аналог — мотор­ный потенциал готовности — Mill, который выявляется в период подго­товки к произвольному действию [28, 175, 251 и др.].

Не подходит для наших материалов и термин «вызванный», заимство­ванный из работ по сенсорным ВП. Этот термин предполагает модально-специфичный раздражитель как непосредственную причину развития по­тенциала, чего нет в исследуемом предвосхищающем феномене.

Осмысление предвосхищающего феномена в терминах событийно-свя­занных потенциалов (как сейчас принято главным образом в зарубежных работах, где из факта корреляции или постоянной связи ВП и психологиче­ских переменных делается вывод о постоянном соотнесении ВП и феноме­нов психики) также в должной мере не раскрывает сути исследуемого явле­ния.

Изучаемый феномен как единство прошлого, настоящего и будущего также нельзя анализировать только в контексте ожидания, где активность субъекта по построению образа будущего практически отсутствует. Обед­няет изучаемую психофизиологическую реальность и ее анализ только в плане готовности, преднастройки и установки, хотя, несомненно, все эти явления имеют место.

Мы полагаем, что исследуемая психофизиологическая реальность с большей полнотой может осмысляться в контексте комплексного понятия, такого, например, как антиципация. Индивидуальные параметры психофи­зиологических процессов антиципации в деятельности удобно изучать на модели вероятностного обучения в апробированном дифференциальной психофизиологией эксперименте [34-37, 131]. (Техника проведения экспе­римента описана в разделе 2. 2 второй главы монографии).

Каждый потенциал в данной части исследования оценивали с помощью ряда характеристик.

1. Временной интервал от максимума негативности ПА до начала дейст­вия (мс). Этот параметр в теории сенсорных вызванных потенциалов (ВП) обычно связывают с латентным периодом ответа. Однако мы считаем весь­ма затруднительным использовать стимульно-реактивную терминологию при анализе суммированных биопотенциалов, полученных в период, когда нет никаких ответов, стимулов и реакций, а осуществляется прогноз ре­зультата будущих действий.
2. Амплитуда от максимума негативности ПА до средней линии, здесь и далее соответствующей изолинии записи калибровки (мкв). (Эти и другие аналогичные параметры могут трактоваться следующим образом: чем больше параметры 1 и 2, тем более выражен весь ПА.)

3. Временной интервал от максимума позитивности ПА до начала дей­ствия (мс).

4. Амплитуда от максимума позитивности ПА до средней линии (мкв).

6. Площадь в относительных единицах между положительной фазой ПА и средней линией.

7. Полярно-амплитудная асимметрия ПА (в относительных единицах).

8. Амплитуда ПА (от пика до пика).

9. Среднеарифметическое всех 512 мгновенных амплитуд ПА.

10. Дисперсия мгновенных значений амплитуд ПА.

11. Коэффициент синхронизации ПА лба и затылка.

Для каждой ситуации индивидуальные характеристики ПА испытуемых выделялись в начале опыта и в конце. Показатели ПА с помощью корреля­ционного и факторного анализа были сопоставлены с показателями свойств нервной системы. Анализировались коэффициенты ранговой корреляции.

3. 2. Биоэлектрические характеристики антиципации как индикатор ситуации развития деятельности

Качественный анализ объективных параметров динамики сенсомотор-ных действий, а также самоотчетов испытуемых и наблюдений экспери­ментатора выявил следующее. На начальных этапах деятельности нахожде­ние способов решения поставленной задачи сталкивается с рядом трудно­стей, описанных и другими авторами [131, 167]. Вначале испытуемые пы­таются переносить на условия текущего опыта привычные способы реше­ния, стремятся как-то упорядочить стохастическую ситуацию. Здесь возни­кают гипотезы об определенных правилах чередования событий, формиру­ются их субъективные вероятности.

Однако эта начальная стадия, судя по материалам обследования, в среде с явно различной частотой смены событий (в данном случае 0,7:0,3) обла­дает особой спецификой. Судя по самоотчетам испытуемых, уже в самые начальные периоды эксперимента (после первых десятков проб) испытуе­мые убеждались, что в ситуации I (при нажатии на правую кнопку) «угады­вание» происходит намного чаще, чем в ситуации II (при нажатии на левую кнопку). Несмотря на субъективную уверенность в такой оценке, испытуе­мые продолжали ожидать кардинальной смены ситуации в этой своеобраз­ной «игре с природой». Поэтому в самом начале опыта число нажатий на
правую и левую кнопки в единицу времени оказывалось примерно равным, несмотря на появившуюся уже уверенность в более частом успехе в ситуа­ции I (когда прогнозируется появление вспышки и нажимается правая кнопка).

Следует отметить также, что в этой стадии развития деятельности «эмо­циональные метки событий» (термин А.Н. Леонтьева [90]) динамичны и ва­риативны, что связано, по-видимому, с высокой степенью неопределенно­сти прогноза в начале опыта.

Иная картина наблюдается в конце эксперимента. Испытуемыми отме­чается усиление уверенности в частом «успехе» в ситуации I и редком ус­пешном решении задачи в ситуации П. По материалам самоотчетов, для об­следованной группы испытуемых характерно наряду со стремлением на­брать максимальное число правильных предугадываний интерес к правиль­ным предсказаниям и редко наступающего события (в нашем опыте отсут­ствие вспышки после нажатия левой кнопки в ситуации II). В этот завер­шающий период деятельности частотность выдвижения положительных прогнозов достигает «плато»; складывается система эмоциональных оце­нок и предпочтений ситуаций. (Индивидуальные вариации сенсомоторных действий по ходу развития вероятностно-прогностической деятельности подробно проанализированы, в частности, в монографии В.М. Русалова [131]).

Таким образом, на «временной оси» поведения четко прослеживаются, по крайней мере, две стадии его развития. Применительно к проблемам дифференциальной психофизиологии, на наш взгляд, эти стадии можно описать через формирование стратегии решения задачи, понимаемой по об­щепринятому определению через обобщенные приемы решения задач раз­личных типов [147 и др.].

В наших экспериментах подтвердился отмеченный В.М. Русадовым [131] факт появления определенной устойчивой тенденции при выборе ис­пытуемыми способов действий по ходу уменьшения неопределенности прогноза. Выполняя задания в стохастической среде бернуллиевского типа при относительно «выпуклом» распределении вероятностей, испытуемые по мере отражения характерных особенностей данной среды, содержащих в своей объективной характеристике скрытую закономерность, получают вместе с тем возможность прогнозировать (с большим или меньшим успе­хом) условные вероятности наступления событий. С учетом сказанного, развитие вероятностно-прогностической деятельности, наблюдавшееся в наших экспериментах, можно характеризовать через степень сформирован-ности стратегии поведения. Заметим, что раскрытие конкретного содержа­ния используемых испытуемыми стратегий не входит в задачу данного ти­пологического исследования.
Таким образом, у нас имеются все основания связывать ПА, выделяе­мые в начале эксперимента, с периодом формирования стратегии поведе­ния, а ПА в конце опыта — со стадией стабилизации стратегии в ходе раз­вития вероятностно-прогностической деятельности по мере снятия неопре­деленности прогноза. Дальнейший анализ полученных результатов целесо­образно вести на основе ПА, выделенных на указанных стадиях развития деятельности для двух описанных выше ситуаций.

Основные закономерности в динамике ПА разных стадий сформирован-ности стратегии поведения необходимо проанализировать в двух ситуаци­ях: при прогнозировании редкого события (при редком «успехе») и при прогнозировании частого события (частом «успехе»). Отметим, что связь вероятности события и успешности действий испытуемых является далеко не прямолинейной, а в ряде случаев может быть и обратной. Вместе с тем в нашем исследовании ситуация I характеризовалась заметно большим про­центом «угадываний», чем ситуация П.

Рассмотрим среднегрупповые характеристики ПА, включенные в про­цесс реализации вероятностно-прогностической деятельности (табл.).

Данная таблица показывает, что определенные комплексы параметров ПА существенно различаются в двух вышеобозначенных ситуациях. Так, в начале формирования стратегии поведения ПА-1 в ситуации 1 (частый ус­пех) по сравнению с ситуацией 11 (редкий успех) оказались в лобном отве­дении более выраженными (Р<0,001) характеристики площадей между от­рицательной фазой ПА и средней линией (показатель 5), а также параметр полярно-амплитудной асимметрии (показатель 7). При тех же условиях в ситуации II более выраженными были следующие характеристики ПА: по­лярно-амплитудная асимметрия ПА затылочной области, среднеарифмети­ческое значение ординат ПА (для двух отведений), дисперсия мгновенных амплитуд ПА и средние значения ПА обеих зон мозга. При этом 0,05 < Р < 0,01. Для оценки значимости различий нами был использован критерий знаков, учитывающий направленность изменений изучаемых характери­стик.

Совершенно другой была структура компонентов ПА в период относи­тельной стабилизации стратегии поведения (ПА-2). Здесь в ситуации 1 бо­лее выраженными оказались такие параметры ПА, как площадь негативной фазы потенциалов двух областей (N 5), полярно-амплитудная асимметрия ПА (при р<0,01), амплитуда отрицательной фазы ПА лобной доли (р<0,05). Аналогичные зависимости, не достигающие, правда, уровня статистиче­ской значимости, прослеживаются и в других параметрах ПА (N 8, 2, 4, 9). Однако, при сформированной стратегии сохраняются такие параметры ПА, которые были более выражены а период подготовки к действиям, с малой вероятностью приводящим к решению задачи (ситуаций II): а именно, дис-
персия мгновенных амплитуд ПА двух областей, уровень синхронизации биоэлектрических процессов двух полушарий, среднее значение ординат ПА затылочной области.

Таким образом, попарное сравнение компонентов ПА в двух исследуе­мых ситуациях в разные периоды сформированности стратегии поведения указывает на существование специфических симптомов в процессах анти­ципации, соотносимых с конкретными условиями (в частности, с субъек­тивной вероятностью успешного достижения прогнозируемого результата действия) решения поставленной задачи. В стадии поиска стратегии пове­дения более выраженными были параметры ПА в период ожидания редко­го события, а при стабилизации образа действий — при прогнозе частого события. Следует, однако, отметить, что функциональные системы. Объек­тивизированные в параметрах ПА, всегда содержат характеристики, экви­валентные разным параметрам будущего результата [32, 35, 39].

Аналогичные, но не тождественные факты выявлены и при сравнении динамики показателей обеих выделенных ситуаций в ходе упрочения стра­тегии поведения [34, 39].

Данная таблица также показывает, что динамика параметров ПА в ходе формирования стратегии поведения существенно различается в двух выше-обозначенных ситуациях, а именно в ситуации I (частый успех) к концу эксперимента статистически значимо увеличиваются следующие характе­ристики ПА: амплитуда отрицательной фазы потенциалов двух областей мозга, площадь отрицательной фазы ПА затылочного отведения, полярно-амплитудная асимметрия двух зон, амплитуда ПА затылка, средние значе­ния ПА и уровень синхронизации суммированной биоэлектрической актив­ности анте- и ретроцентральной коры (р<0, 05).

Наряду с этим в ситуации II (редкий успех) к концу опыта значимо уменьшаются следующие параметры ПА: площадь между отрицательной фазой и средней линией, полярно-амплитудная асимметрия лобной облас­ти, дисперсия мгновенных амплитуд в затылке (р<0,05). Об этом свиде­тельствуют показатели различий, которые не достигают, но приближаются к необходимому уровню значимости: амплитуда отрицательной фазы ПА (лба), средние значения ординат ПА (лба).

Таким образом, в ходе формирования стратегии поведения, с одной сто­роны, увеличивается выраженность ПА, предшествующим произвольным действиям в ситуации, когда прогноз испытуемых и реально наступившее событие совпадает, а с другой стороны, уменьшается выраженность ПА в периоды прогнозирования событий, с малой долей вероятности приводя­щих к решению поставленной задачи. В первом случает ПА относительно сформированной стратегии поведения характеризуются большими ампли­тудами, большими площадями между негативной фазой потенциала и сред-

По-видимому, возникновение выраженной заблаговременной предна-стройки к действиям, которые исходя из прошлого опыта субъекта с боль­шой долей вероятности приводят к успеху в решении поставленной задачи, наряду с уменьшением реактивного эффекта в ситуациях редкого успеха, отражает специфику антиципации человека. По мере формирования страте­гии поведения, стабилизации образа действий психофизиологические меха­низмы антиципации по результатам нашей работы динамично сопряжены с субъективно прогнозируемым успехом решения задачи в условиях неопре­деленности прогноза.

Мы полагаем вслед за П.К. Анохиным, В.Б. Швырковым и другими ис­следователями, что именно результат поведенческого акта может рассмат­риваться как системообразующий фактор, организующий весь процесс опе­режающего отражения действительности субъектом и активацию функцио­нальных систем, необходимых для успеха действий в прогнозируемой си­туации. Полученные нами данные согласуются с психофизиологическими теориями, в которых организация элементов в системе рассматривается как информационный эквивалент образа «потребного будущего» [7, 11, 47, 163-166].

Эти выводы подтверждаются и материалами, которые на первый взгляд не соответствуют тем основным тенденциям в динамике ПА, которые рас­смотрены выше. В частности, некоторые характеристики ПА оказались бо­лее выраженными в ситуациях частого успеха в стадии формирования стра­тегии «вероятностного обучения», другие же — в ситуациях редкого успе­ха при сложившемся образе действий индивида.

Такого рода зависимости, с нашей точке зрения, отражают некоторые специфические особенности деятельности человека, связанные с характер­ной для него тактикой «подстораживания» редкого сигнала, «высокой це­ной» угадывания редких событий (в частности, в ситуации II), а также с по­степенной утратой частыми сигналами качеств новизны, неожиданности (в ситуации I), стимулирующих, согласно литературным данным [141, 159], активационные процессы.

В целом описанные в настоящем разделе результаты показывают, что за внешним сходством двигательных реакций скрываются существенные раз­личия в их психофизиологической «канве», отражающей специфику дина­мично складывающихся функциональных систем при обеспечении деятель­ности человека. Перестраивающиеся в этой связи характеристики ПА соот-

Полученные факты указывают также на целостный синдром признаков, которые, можно предполагать, соотносятся с информационным эквивален­том формирующегося образа будущего результата.

3. 3. Потенциалы антиципации в механизмах реализации действий разного смысла

В задачу данного раздела входит сравнение факторных отображений взаимосвязей характеристик ПА, зарегистрированных в ситуациях решения испытуемым разных задач (при различающихся смыслах моторных дейст­вий), но в условиях сходства сенсомоторной организации произвольного движения (по материалам II и III серий).

Выяснение сходства синдромов антиципации, реализующей тождест­венные по сенсомоторным характеристикам, но различные по целям и смыслам действия, позволит раскрыть степень подверженности ПА влия­ниям со стороны психологически существенных трансформаций движений (операция — действие — деятельность). Эти данные являются необходи­мыми для последующего изучения индивидуальных различий в контексте целостной индивидуальности.

Поставленный эксперимент можно рассматривать в качестве своеобраз­ной ситуативной микромодели, в рамках которой как бы фокусируются за­коны организации функциональных систем, порождаемых полифонией ре­шаемой человеком задачи, иерархиями целей действий с присущим им лич­ностным смыслом.

Методика экспериментов описана ранее (глава 2, раздел 2.2). Визуаль­ный анализ графических изображений ПА, полученных на экране компью­тера, показывает, что в преддвигательный период произвольного действия в двух сериях экспериментов в биоэлектрических потенциалах как лобного, так и затылочного отведений отчетливо виден комплекс медленных нега­тивно-позитивных колебаний. Пример такого изображения приведен на ри­сунке. — Показанные здесь потенциалы, зарегистрированные у испытуе­мой Н.Н. во II экспериментальной серии (два верхних графика) и в III се­рии (два нижних графика), достигают максимума негативности в период 800-1200 мс до действия. При этом ПА в ситуациях счета действий у дан­ной испытуемой отличаются заметно большей площадью между графиком потенциала и средней линией по сравнению с ПА преддвигательного пе­риода произвольного движения.
Общие наблюдения ПА показывают. Что их форма и параметры могут значительно варьировать от одного испытуемого к другому. Определяю­щие детерминанты интериндивидуальных вариаций ПА выделяли с помо­щью корреляционного и факторного анализа. При статистической обработ­ке использовался метод главных компонент с последующим вращением осей по «варимаксному» способу [25]. Количество значимых факторов со­ответственно равнялось 4, 4, 5. При этом собственные числа были близки к единице, суммарная дисперсия учитывала более 66% дисперсии признаков (73, 67, 66, %), а последующие факторы (5-й, 6-й) не приводили к увеличе­нию суммарной дисперсии более чем на 5%. Выделенные факторы обозна­чены буквами латинского алфавита.

Факторное отображение связей показателей ПА, включенных в произ­вольные движения, приведено в табл. 1. По результатам, представленным в этой таблице, фактор А составили следующие характеристики ПА: ампли­туды максимума негативности двух отведений головного мозга — N 3, 4, площадь отрицательной составляющей потенциала лобных отведений (со­ответствующий индекс затылочной области также выявил тенденцию к связи с данным фактором) — N 9, 10, амплитуды ПА от пика до пика двух отведений — N 15, 16, среднеарифметические всех ординат ПА лба — N 17, а также дисперсии значений амплитуд ПА затылка — N 20. Все пере­численные характеристики вошли в фактор со знаком «плюс». Данная группа взаимосвязанных параметров ПА объединила индексы медленного отрицательного колебания преддвигательного периода произвольного дей­ствия вместе с показателями, которые обычно интерпретируются в контек­сте энергетической мощности колебаний биоэлектрических процессов во­круг их средних значений.

Во второй выделенный фактор В также со знаком «плюс» вошли пока­затели N 5, 7, 8, 10, 12. Эту группу составили как характеристики ПА лоб­ных отведений, (время развития позитивности, а также ее амплитуда), так и затылочных (амплитуда позитивного колебания, площадь отрицательной и положительной фазы), что наблюдалось и в факторе А.

Группа взаимокоррелируемых характеристик ПА, обозначенная в табл. 1 как фактор D, также содержит индексы двух полушарий мозга. В данную группировку с положительным знаком вошел параметр полярно-амплитуд­ной асимметрии затылочных ПА (N 14), а следующий показатель имеет от­рицательный знак: в лобных отведениях — площадь положительной фазы, дисперсия амплитуд, в затылочной области — среднее арифметическое ор­динат потенциалов (N 11, 18, 19). Кроме того, с максимальным весом в вы­ше обозначенный фактор вошел индекс синхронизации дистантно располо­женных отделов мозга (N 21), в силу чего такая фактология может интер-

Для фактора N также характерно общемозговое содержание. Сюда во­шли показатели N 6, 13: время развития позитивности в ПА затылка, а так­же полярно-амплитудная асимметрия ПА лобных отведений.

Факторное отображение взаимосвязей характеристик антиципации, реа­лизующей произвольные движения в условиях подсчета их числа (отмече­ны добавлением знака «штрих» к соответствующим индексам ПА), показа­но в таблице 2. По результатам II экспериментальной серии выявлены че­тыре фактора.

В фактор Е вошли: время развития максимума негативности в потен­циалах лобных отведений (N Г) и площадь этой фазы двух областей (N 9', 10'). Таким образом, эта группа показателей объединила индексы медлен­ного отрицательного колебания преддвигательной биоэлектрической ак­тивности двух полушарий мозга.

После вращения в фактор К вошли параметры N 2', 1Г, 13'. В соответст­вии с направлением статистических связей первичной матрицы интеркор­реляций, отраженным в данной компоненте, большие значения полярно-амплитудной асимметрии ПА и меньше площади его положительной фазы (лобные индексы) соотносятся с большим временем развития максимума негативности в потенциалах затылка. Отметим, что этот фактор сходен с фактором N, выявленным по материалам I серии. Фактор Н составили ам­плитуды положительной фазы ПА (лобного отведения) и коэффициенты синхронизации биоэлектрической активности во время антиципации (N 7', 2Г). Оба показателя вошли в фактор со знаком «минус».

По результатам II серии выделен фактор С, объединивший только ха­рактеристики ПА затылочной области — большие площади положительной фазы соотносятся с меньшей дисперсией мгновенных значений амплитуд (N 12', 20').

Сводная обработка результатов I и II серии позволила выявить пять взаимосвязанных групп характеристик ПА, обозначенных в таблице 3 по­рядковым индексом М. Номера показателей ПА, которые даны в тексте, для характеристик II серии обозначены добавлением знака штрих — Г, 2', 3'... 20', 21'.

Результаты, представленные в таблице 3, со всей очевидностью свиде­тельствуют, что характеристики антиципации, включенной в произвольные движения, с одной стороны, и реализующей счет таких действий — с дру­гой, образуют отдельные группировки, выявленные в зависимости от тес­ноты и характера взаимосвязей исследуемых параметров ПА.

Так, характеристики ПА произвольных действий образуют фактор М2 (сходный с фактором D), фактор М5, аналогичный фактору А, а также фак-
тор МЗ, куда вошли параметры ПА лобных отделов (N7, 13) — амплитуды максимума позитивности и полярно-амплитудная асимметрия ПА.

Показатели ПА, зарегистрированные в ходе подсчета движений, пред­ставлены при факторном отображении результатов сводной обработки двух серий двумя факторами. При этом фактор М4 сходен с фактором К, а фактор Ml может быть рассмотрен как объединенная группа показателей, ранее вошедшая в другие факторы, составленные по результатам II экспе­риментальной серии.

Резюмируя изложенные результаты, представленные в трех таблицах, отметим следующие положения.

Факторы, выделенные для характеристик антиципации, включенной в реализацию произвольных движений, а также в условиях счета таких дей­ствий, в основном составили показатели активности двух областей голов­ного мозга, входящих в антецентральную и ретроцентральную кору. По-ви­димому, функциональные системы опережающего реагирования в структу­ре произвольных действий человека имеют обще мозговую природу.

Сравнительный анализ состава факторов ПА двух серий выявил только одну группу параметров, оказавшихся сходными (аналогичны факторы К и N). Обособленность выделенных факторов свидетельствует о специфике механизмов реализации изучаемых движений как действий. Отмеченная специфика сказывается в гетерогенности характеристик положительных и отрицательных фаз ПА.

Углубленный анализ синдромов электроэнцефалографических характе­ристик (в частности, выделенных в данном исследовании факторов ПА) часто связывают с выяснением нейрофизиологического содержания, с по­исками подкорковых источников мозговых потенциалов. На этом пути сам факт соотнесенности феноменов опережающего отражения макро- и мик­роуровня показан в целом ряде работ. Однако такие связи носят сложный опосредованный характер. Так, В.А. Илюхина при сравнении биоэлектри­ческой активности глубоких структур мозга человека (ядер зрительного бу­гра и стриопаллидарной системы) с отведениями от поверхности скальпа показала неодновременность возникновения электрографических корреля­тов готовности к произвольному действию в разных звеньях изучаемой корково-подкорковой системы [14].

Взаимосвязи нейронных и суммарных электрографических процессов опережения в коре и некоторых подкорковых структурах головного мозга человека при целенаправленном действии также выявлены в работе С.Н. Раевой и А.О. Лукашева [21]. В частности, показано, что в некоторых не­специфических ядрах таламуса и в коре на этапе подготовки целенаправ­ленного акта выявляются компоненты-паттерны корреляций, характери­зующие взаимосвязь клеточных внутримозговых и экстракраниальных ло-
кальных ЭЭГ-биопроцессов. Установлено, что эти паттерны, упреждая на­чало целенаправленных поведенческих действий, обнаруживает прямые корреляции со степенью концентрации селективного внимания человека.

Таким образом, сам факт нелинейной соотнесенности сложноорганизо-ванных форм опережающего реагирования с нейрональной активностью целых комплексов мозговых констелляций в настоящее время не вызывает сомнения. Общее же синтетическое видение соответствующей психофи­зиологической реальности затруднено традиционным «мозаичным» спосо­бом ее теоретической реконструкции.

Шаги к воссозданию целостной структуры индивидуальности, как уже отмечалось выше, стали возможными с помощью современной методоло­гии при использовании системного анализа нейрональной и ЭЭГ-активно-сти в поведении как системоспецифичной, направленной на достижение биологически значимого результата поведенческого акта [23, 26, 27] и реа­лизацию цели действия человека [5, 7]. Такой анализ реализован, напри­мер, в работе И.О. Александрова и Н.Е. Максимовой в отношении позитив­ного колебания ЭЭГ — так называемого Р300 [1]. Авторы при этом конста­тируют, что системное видение объекта психофизиологического изучения в современной науке обязательно предполагает новый круг проблем, новые методические приемы и способы обработки экспериментальных фактов, а также особую логику трактовки результатов, предусматривающую рас­смотрение активности, целенаправленности и целеобусловленности орга­низма в поведении как следствие самой природы жизни и эволюции живо­го [3,23,26, 27 и др.].

В отношении человека синтетический взгляд на природу сопряжения его разноуровневых свойств в поведении усложняется тем фактом, что ме­жду физиологически значимыми характеристиками жизнедеятельности и многозначностью их психологических проявлений вклинивается призма за­конов, связанных с общественным бытием, в частности с уровнем развития коллектива, где живет и трудится конкретный индивид, с качеством внут-ригрупповых взаимодействий, со стилями руководства, общения, с особен­ностями конкретных задач и способов их разрешения [2, 4, 5, 18, и др.]. Эти факты заставляют рассмотреть систему деятельности как опосредую­щее звено в связях разноуровневых свойств интегральной индивидуально­сти [5, 18 и др.].

Принимая во внимание основополагающее положение отечественной психологии о сущностном способе развития человека через трансформа­цию деятельности, можно гипотетически предположить, что ее психофи­зиологическая «канва» содержит целостные индивидуально-обобщенные синдромы интеграции физиологического и психического [10, 19, 27] и по­этому отражает общие закономерности опосредованных проекций физио-
логической индивидуальности на психологическую унитарность человека. При этом система деятельностей рассматривается в плане ее генезиса.

В данном контексте организация физиологических процессов, отражаю­щаяся в факторах антиципации, определяется спецификой состава извле­ченных из памяти функциональных систем, активация которых направлена на достижение заранее прогнозируемого результата. При этом структура активаций нейронов, согласно работам В.Б. Швыркова и его последовате­лей, отражает эволюционную историю вида и жизни конкретного индиви­дуума так, что организация нейрональной активности в поведении состоит из функциональных систем разного фило- и онтогенетического возраста. Сложнейшие констелляции нейрональных активностей нового опыта скла­дываются на основе ранее сложившихся функциональных прасистем. Та­ким образом, их новая «мозаика» содержит в себе историю индивида и ви­да животного, в том числе генотипическую компоненту.

Опираясь на закономерности генеза функциональных систем, можно полагать, что каждый момент осуществления индивидуальной деятельно­сти характеризуется отражением в ее психофизиологических механизмах сынтегрированного прошлого опыта, с которым «сличается» потребность настоящего момента в целях достижения «потребного будущего». По-види­мому, подобные механизмы способны фиксировать в психофизиологии развивающихся деятельностей взаимодействия типа «кумулятивных», столь важные для характеристики психики человека, осуществляющие пре­емственность прошлого в настоящем с перспективой на будущее [16].

Что же в таком случае отличает ситуации экспериментальных задач двух анализируемых серий, кардинально изменяя психофизиологические механизмы реализации действий? Не вдаваясь в подробности дискуссион­ного вопроса об определении понятия задачи [8, 9], отметим лишь, что большинство исследователей видит ее генетическое родство с целью, а сле­довательно, и мотивом деятельности человека. (Так, Н.А. Бернштейн свя­зывал задачу с ведущим уровнем деятельности, А.Н. Леонтьев задачей на­зывал цель, данную в определенных условиях).

Однако, как справедливо подчеркивали Б.Ф. Ломов и Е.Н. Сурков [15], цель, являясь глубоко личностным образованием, ставится человеком са­мостоятельно на основе всего прошлого опыта, его социальных установок, направленности личности, общения, под влиянием общественных требова­ний, норм морали, ценностных ориентации. Содержательная сторона целе-образования требует поэтому специальных приемов, способных дифферен­цировать «задачу», «требование» и «искомое», «цель» [10].

Для анализа материалов данного исследования важен сам факт наличия разных или полностью не совпадающих целей действий при тождественно­сти их сенсомоторных компонентов. Правильность действий испытуемых в

Отмечаемые различия, если их рассмотреть в более широком общепси­хологическом контексте, несомненно, связаны с разными уровнями моти­вированности действий. Основополагающая роль вектора «мотив — цель» в регуляции деятельности общеизвестна, и это, видимо, сказалось в разли­чиях психофизиологических механизмов антиципации разных по смыслу (по отношению мотива к цели) действий человека.

Относительно самого механизма гетерогенности функциональных сис­тем в структуре индивидуальности можно предположить следующее. Им­манентно содержащаяся в любом человеческом действии «перспектива бу­дущего» (сюда входит иерархия мотивов и направленности личности, си­туационно складывающиеся предпочтения, установки и т. д.), уже на ори­ентировочном этапе определяя специфику смысла действия, вместе с тем способствует мобилизации определенных комплексов индивидуально-обобщенных целостных функциональных систем, которые извлекаются из памяти для достижения конкретного результата поведенческого акта.

Такое представление системной организации развития свойств индиви­дуальности может объяснить сходство синдромов заведомо различных «блоков» развивающейся деятельности (например, ситуаций формирую­щейся стратегии поведения при частом успехе и ситуаций стабилизирован­ной стратегии при редком успехе или же периодов эмоциональной и опера­торной напряженности), а также различие «психофизиологической канвы» внешне сходных действий (подобных тем, которые изучались в данном разделе).

Резюмируя сказанное, отметим, что материалы, представленные в дан­ном разделе диссертации, экспериментально показывают существенные различия синдромов биоэлектрических параметров антиципации, реали­зующей произвольные действия, сходные по сенсомоторным компонентам, но различающиеся задачами и, как показывает специальный анализ, целями и смыслами.

Полученные материалы наиболее полно осмысляются в русле идей дея-тельностного опосредования разноуровневых свойств интегральной инди­видуальности [101]. В этой связи эвристичны современные теории индиви­дуально-системного обобщения целостных «блоков» деятельности на осно­ве генерализации нейрофункциональных программ: специальная теория индивидуальности В.М. Русалова [126], концепция М.В. Бодунова [20].

Планирование исследования, как это показано в первой главе, в качест­ве ключевой задачи предполагало выявление соотношений между характе­ристиками ПА, включенными в динамично развивающуюся деятельность, и типологически интерпретируемыми показателями свойств нервной систе­мы. С этой целью мы воспользовались факторным анализом, позволяющим заменить множество зарегистрированных в эксперименте параметров мень­шим числом их функций, сохранив при этом основную информацию [158].

В табл. 2, 3 приведены результаты факторного анализа двух матриц ин­теркорреляций характеристик ПА отдельно для стадии формирующейся стратегии поведения (табл. 2) и для периода ее стабилизации (табл. 3). В обеих таблицах показатели 1-21 относятся к первой из указанных стадий, а параметры 22-42 — ко второй стадии, N 43 — КЧМ (слияние), N 44-КЧМ (мелькание), N 45-КЧЗ (гул), N 46 — КЧЗ (щелчки), N 47-коэффициент «в» (световая стимуляция), N 48-коэффициент «в» (звуковая стимуляция). В таблицах номера характеристик ПА (для лобного и затылочного отведения) соответствуют приведенным выше. Количество значимых факторов было выбрано равным семи. Собственные числа при этом были близки к едини­це, суммарная дисперсия учитывала более 70 процентов дисперсии призна­ков, а последующий восьмой фактор не приводил к увеличению суммарной дисперсии более чем на 5 процентов. Вычисленные факторы обозначены буквами латинского алфавита.

По результатам факторного анализа в период формирования стратегии поведения выделены пять группировок параметров ПА — это факторы А, В, Д, F, К. Перечень показателей, вошедших в соответствующие факторы, содержится в табл. 2. Выявленные факторы, по-видимому, отражают неод­нородность психофизиологических механизмов антиципации у человека, детальное изучение которых не входит в задачу настоящего исследования. В аспекте поставленных задач необходимо проанализировать факторы С и L, в которых оказались объединенными характеристики ПА и типологиче­ски интерпретируемые показатели, т. е. свойства нервной системы.

В фактор С вошли следующие параметры: показатели ПА в ситуации II-латентные периоды максимумов негативности ПА двух областей мозга (22, 23), латентные периоды максимума позитивности ПА лобной области (26), а также индекс силы нервной системы-коэффициент «в». Полярно-ампли­тудная асимметрия ПА двух областей выявила тенденцию к связи с факто­ром С.

Отдельные корреляции между индексом силы нервной системы и пара­метрами ПА описаны в нашей монографии [28]. Так, в стадии формирова-

В фактор L вошли (см. табл. 2) такие характеристики ПА, как амплиту­да от максимума позитивности до средней линии (лобное отведение) в си­туации частого «успеха» и индексы лабильности (44) и силы (47).

Результаты факторного анализа согласуются с данными корреляционно­го анализа, иллюстрирующего конкретные соотношения, связывающие «гибкие» системы антиципации и типологически значимые особенности высшей нервной деятельности. По нашим данным [28, 29], в стадии поиска стратегии статистически значимые связи с индексами силы и лабильности выявлены только в ситуации I при прогнозировании часто наступающего события: более лабильные индивиды характеризуются большими ампли­тудными значениями преддвигательной позитивности в ситуации, когда с большой вероятностью ожидается успешное решение поставленной задачи.

Все зарегистрированные статистические связи (0,385<г<0,646 при 0,01<р<0,05) характеризуют преимущественно ПА лобной доли. Этот факт представляется закономерным, ели учесть специфику вклада лобных долей мозга в реализацию психических функций, связанную с программировани­ем действий [916]. Можно сказать, что в экспериментальной ситуации I лобные доли функционируют в свойственном им «режиме работы», где раскрываются индивидуальные особенности функциональных систем, в ко­торых системообразующая роль принадлежит процессам антецентральной коры.

Таким образом, в период формирования стратегии поведения функцио­нальные системы, объективизированные в процессах антиципации, склады­ваются с учетом индивидуально-типологических характеристи, таких как сила и лабильность нервной системы.

На стадии стабилизации образа действий (конец эксперимента) по ре­зультатам факторного анализа выделен также один общий фактор, в кото­рый вошли как характеристики ПА, так и показатели типологических свойств. В табл. 3 этот фактор обозначен как фактор F. Как следует из дан­ной таблицы, общий фактор составили показатели антиципации ситуации I (временной интервал от начала действия до максимума негативности в ПА затылка 1-23) и индекс КЧМ. Другой показатель лабильности (44) выявил лишь тенденцию к связи с фактором F.

В связи с анализом содержания этого фактора напомним, что матрица интеркорреляций ПА сформированной стратегии поведения содержит ста­тистические связи со свойствами как лобного, так и затылочного отведе­ний, а также с интегративными показателями этих двух областей. Боль­шинство таких связей обнаружено в ситуации II при прогнозировании ред-
кого события [28, 29]. Эта ситуация, как уже упоминалось, в психологиче­ском плане характеризуется специфичным для человека интересом угадать маловероятное событие.

Таким образом, процессы антиципации, если судить по характеристи­кам мозговых ПА, как в период поиска стратегии поведения, так и при ее стабилизации содержат в своих синдромах типологические особенности нервной системы индивида, причем структура этих синдромов существен­но различна в разные периоды становления вероятностно-прогностической деятельности. Данные корреляционного и факторного анализа убедительно показывают существование общих факторов, которые содержат как харак­теристики ПА развивающейся деятельности, так и параметры свойств нерв­ной системы человека. Эти факты свидетельствуют об общих причинах, ле­жащих в основе интериндивидуальных вариаций характеристик ПА, вклю­ченных в естественное течение деятельности, и тех типологических свойств индивида, которые при этом опосредуют влияние на человека внешних причин.

3. 5. К системным закономерностям организации синдромов индивидуальности

Биоэлектрические корреляты психофизиологических процессов иссле­довались нами в ходе антиципации результата действий при вероятностном обучении. Частота предсказаний, варьируя индивидуально, по ходу экспе­римента в целом приближалась к заданной частоте появления событий. Это свидетельствовало о том, что в данном эксперименте по мере развития дея­тельности у испытуемых, решающих сложную и специфическую задачу раскрытия статистических свойств среды, формировалась особая функцио­нальная система опережающего отражения действительности.

Среднегрупповые характеристики потенциалов антиципации оказались различными на разных стадиях сформированности стратегии поведения. Исходя из этого можно предполагать, что разным стадиям развития дея­тельности при различных условиях реализации действий по достижению заранее прогнозируемого человеком личностно значимого результата соот­ветствовали особые паттерны психофизиологических свойств антиципа­ции.

Анализ экспериментальных данных позволяет выделить существование синдромов антиципации, соотносимых с конкретными условиями решения поставленной задачи. Можно думать, что мозговые функциональные систе­мы, репрезентированные в ПА, всегда содержат характеристики, эквива­лентные разным параметрам будущего результата.

Данная экспериментальная ситуация может быть рассмотрена в более широком научном контексте, например, в структуре моделирования специ­фических аспектов взаимодействия субъекта с объективно существующи­ми пространственно-временными отношениями между объектами внешне­го мира. Возможность такого подхода к анализу вероятностно-прогности­ческой деятельности показана, в частности, Е.П. Кринчик [83]. Заметим, однако, что человек как объект исследования, выполняя даже простейшее задание, имеет дело не только со стимульно-реактивной реальностью, опо­средованной сколь угодно сложными переменными, а устанавливает с внешней средой в активном поведении взаимосвязи типа кумулятивных (по Б.Ф. Ломову — [92]), где единицей отсчета являются такие сверхинтегра-тивные феномены, как образ мира, регулирующий и направляющий мир образов [140], как акты, понимаемые как поступок индивида, относящийся не только к психике и деятельности, но и к биографии человека [144а].

Другими словами, процессы антиципации, реализуя ориентировку чело­века в плане образа, вместе с тем выполняют в активном поведении своеоб­разную интегрирующую функцию, заключающуюся в индивидуально-свое­образном синтезе прошлого, настоящего и будущего. Важность этой функ­ции во многом определяется взаимосодействием разных уровней индиви­дуальности получению значимого для человека результата в ходе решения поставленных субъектом задач. Данный процесс находит отражение в гете-рогении синдромов антиципации, которые реализуют целеполагание чело­века по мере достижения промежуточных результатов действий, смысл ко­торых наиболее полно раскрывается в структуре целостного поведения и, в частности, сказывается в важнейшем векторе деятельности «мотив-цель» [16, 64, 92].

Однако, анализ конкретных и неизбежно ограниченных материалов сталкивается с рядом трудностей. Так, при очевидной связи категорий «за­дача» и «цель» (А.Н. Леонтьев обычно представлял задачу как цель, дан­ную в определенных условиях) в современной науке еще до конца не выяс­нен их интегративный механизм. В этой связи Б.Ф. Ломов и Е.Н. Сурков отмечают, что надо различать «цель» как глубоко личностное образование и «задачу», «требование». Перед человеком, по мнению авторов вряд ли можно поставить цель с строгом смысле слова, поскольку она формируется субъектом самостоятельно на основе всей его предшествующей жизни,

Наряду с выделенными выше положениями авторы подчеркивают так­же и тот факт, что в деятельности человека невозможно найти такие ситуа­ции, в которых бы личность не играла существенной роли. В данном кон­тексте любые действия активного здорового индивида, в том числе и в ла­бораторном эксперименте, можно рассматривать как целенаправленные, обладающие личностным смыслом.

В конкретных ситуациях индикатором личностного смысла являются, по А.Н. Леонтьеву [90], так называемые «эмоциональные метки событий». Они сказываются, в частности, в степени заинтересованного отношения к опыту, в феноменах возврата к ситуациям эксперимента, изученным в шко­ле Курта Левина [65].

Относительно проведенного нами обследования наши наблюдения по­казывают, что деятельность испытуемого в ситуациях вероятностного обу­чения особым образом мотивирована, вызывает повышенный интерес и часто выступает как средство самопознания. О субъективной значимости проведенного нами эксперимента свидетельствуют также и «возвраты к опыту», который фиксировались в последующих наблюдениях. Реплики, догадки, гипотезы испытуемых, высказанные после опытов, указывают на целенаправленный характер отражения субъектом условий данного экспе­римента и на осознанный выбор стратегий деятельности. При этом антици­пация выступает как стабилизирующее и организующее звено, которое, можно предположить, предвосхищает выбор цели человеком. Сказанное подтверждает тот факт, что деятельность испытуемых в наших опытах осу­ществлялась на различных уровнях общения: можно выделить общение с экспериментатором при объяснении задач исследования, опосредованное общение в ходе эксперимента, общение после опыта. Общение же, по со­временным теориям, придает даже рутинным действиям характер целена­правленной деятельности [92 и др.].

Вероятностно-прогностическую деятельность можно рассматривать и как мышление вероятностями, т. е. плане анализа высших психических функций личности с их творческим характером, с их детерминацией со сто­роны познавательной потребности человека. Однако, исследование кон­кретной специфики целеобразования не было объектом нашего исследова­ния, в поставленном психофизиологическом эксперименте пока еще трудно разделить требования решаемой задачи от» искомого», которое А.В. Бруш-линский включает в состав цели [51, 52]. В нашей же работе важно зафик­сировать сам факт формирования цели в ходе развития вероятностно-про-
гностической деятельности, а также соотнести материалы исследования с процессуальным аспектом целеобразования личности.

При таком ракурсе объекта исследования изучаемые в разделе индиви­дуально-типологические механизмы опережающего отражения должны быть проанализированы и в контексте целеобразования. Ведь цель как при­чина поведенческого акта в современной психофизиологии часто исследу­ется через образ или модель будущего результата [6, 7, 163-166]. А по­скольку цель существует до действия, то в нейрофизиологическом выраже­нии она соотносится с определенной нейрональной активностью и, в част­ности, с ее макроуровнем, отражающемся в процессах антиципации. Сле­довательно, раскрытие закономерностей организации процессов антиципа­ции, фиксируемым в ходе становления и развития вероятностно-прогности­ческой деятельности, важно для познания закона о единстве индивида и личности с помощью типологического анализа психофизиологической «канвы» деятельности

Анализируя с этих позиций представленный в данном разделе материал, следовало бы отметить следующее. Изучение психофизиологических ха­рактеристик процессов активного отражения человеком будущих событий в ходе решения конкретной задачи, связанной с раскрытием статистиче­ских свойств среды, позволяет выделить особую функциональную систему антиципации. Ее гетерогения отражает историю развития человека, фикси­руя его прошлое, настоящее и будущее. Включение в факторы антиципа­ции параметров свойств нервной системы (силы и лабильности) порожде­но, как можно предполагать, присущим человеку качеством обобщать свое­обычным для себя способом репрезентации, относящиеся к операциональ­ной стороне деятельности. Такого рода обобщенные синдромы индивиду­альности, по-видимому, зависят от ситуации субъектно-объектного взаимо­действия (в наших экспериментах — от стадии формирования стратегии поведения в сочетании с субъективной вероятностью успеха в прогнози­руемых обстоятельствах).

Наряду с этим в антиципации выделяются и такие механизмы, которые реализуют то или иное предсказание будущих событий за счет «гибких» звеньев функциональных систем, формирующихся для достижения кон­кретного и ситуативно меняющегося результата действий. Следует заме­тить, что особенности задач и способов их выполнения, инструкции и са­моинструкции испытуемых, мотивы и установки личности могут изменять закономерности протекания психофизиологических механизмов деятельно­сти.

Как показало представленное в данном разделе психофизиологическое исследование, индивидуальные особенности антиципации содержат как природные, конституциональные, генотипические характеристики, так и
параметры, изменяющиеся под влиянием развивающейся и формирующей­ся деятельности. Развивая логику намеченного обсуждения, можно было бы включить в подобные регуляторные детерминанты: иерархию мотивов и потребностей человека, а в более широком контексте — образование, воспитание, обучение, а также обобщенные установки и направленность личности.

Высказанное предположение созвучно с мыслью Б.Г. Ананьева, пола­гавшего, что единичный человек как индивидуальность может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта дея­тельности, в структуре которых функционируют природные свойства чело­века как индивида [9, с. 178]. Именно в таком контексте наиболее полно ос­мысляются полученные в данном исследовании материалы, свидетельст­вующие о постоянном наличии в факторах антиципации природных гено-типических признаков, которые, однако, по-разному включаются в синдро­мы антиципации в зависимости от ситуации субъектно-объектного взаимо­действия. Можно предполагать, что антиципация составляет тот важный механизм, который обеспечивает взаимосодействие свойств индивида и личности достижению результата и реализации целей действий.