Ю. Г. Волков социология издание 4-е

Впервые термин «идеология» использовал французский мыслитель XVIII века Дестю де Траси, назвав так новую на­уку об идеях. На первый план это понятие было выдвинуто в первой половине XIX века бурной политической жизнью Ев­ропы. Развернутую концепцию идеологии дали Маркс и Эн­гельс в одной из первых своих работ — «Немецкой идеоло­гии», где использовали этот термин в двойном значении: иде­алистического миропонимания, в котором идея выполняет роль субстанции мира, и типа профессионального социально-политического мышления, когда его субъект не сознает сво­ей обусловленности экономическими классовыми интереса­ми, а в действительности отстаивает именно их. Согласно Марксу, подобное мышление творит особую реальность, подменяющую в глазах людей подлинную социальную реаль­ность, и тем самым препятствует осознанию ими своих дей­ствительных интересов. Однако Маркс и его последователи делали в этом смысле исключение для идеологии пролетари­ата, считая, что классовое сознание пролетариата совпадает с объективным видением действительности, а пролетарская ре­волюция навек покончит со всяким классовым сознанием и идеологией вообще. Поэтому по логике марксизма получает­ся, что пролетарская идеология обладает истинностью. В це­лом Маркс признавал возможность относительной истиннос­ти конкретных идеологий в конкретных исторических усло­виях. Так, буржуазная идеология была истинной, когда была исторически прогрессивной (в эпоху прогрессивного капита­лизма). В дальнейшем идеология стала, предметом активного социологического изучения. Немецкий социолог К. Мангейм рассматривал идеологию как продукт социальной жизни, под­черкивая социальную обусловленность

всех без исключения идеологий и вытекающий отсюда иллюзорный характер их содержания. Он выделял два уровня идеологии — индивиду­альный и надындивидуальный (групповой, классовый, наци­ональный и т. д.). Соответственно первый уровень рассматри­вался как предмет исследования психологии, а второй — со­циологии. В. Парето понимает идеологии как «деривации», М. Вебер — как «символические формы опосредствования», Р. Арон — как своего рода «секулярные религии». Более ней­тральные формулировки принадлежат представителям соци­ологии знания и связывают идеологию с ценностями и веро­ваниями общества. Например, Р. Будон рассматривает идео­логию как специфическую идейную конструкцию, связанную с выражением конкретных групповых интересов и лежащую в основе социального действия. Согласно Будону, идеология обладает множеством функций: она способствует росту спло­ченности группы, формулирует и обосновывает ее социальные ожидания и т. п. (См.: R. Boudon. L'ldeologie. Paris, Fayard, 1986).

Таким образом, в современной социальной науке идеоло­гия понимается как духовное образование, своего рода соци­альное мировоззрение, предусматривающее ответы на возни­кающие у человека вопросы по поводу социальных отноше­ний, социальной справедливости, исторических перспектив общества, в котором он живет, и т. д. Специфическое место идеологии в системе духовной жизни общества определяется тем, что, хотя она и дает свои ответы на все эти вопросы, идеология не наука, и ее ответы не подлежат научной вери­фикации, то есть, доказательству. Поэтому в идеологии всегда остается место для возможных ошибок, натяжек, пре­увеличений. Несмотря на это, идеология является концепту­ально оформленной системой, иначе говоря, имеет форму научного знания, и именно благодаря такой форме обладает убедительностью и действенностью.

Еще одна принципиальная черта идеологии заключается в том, что она возникает не стихийно — в историческом твор­честве масс — но вырабатывается сознательно и целенаправ­ленно особым слоем людей: профессиональными идеолога­ми, политиками, учеными. Однако при этом она реально выражает интересы и умонастроения классов, наций, пред­ставляющих их политических партий и движений. Именно поэтому идеология отличается от научного знания об обще­стве тем, что наука нейтральна, а идеология пристрастна. Она ставит во главу угла не научную истину, а субъективный интерес — будь то интерес всего общества, класса, нации или узкой группы людей.

Идеология обладает мировоззренческим, целостным ха­рактером. В этом смысле она смыкается с мифом, ибо только миф подобно ей создает целостную картину мира, наделен­ную глубоким эмоциональным значением. В каком-то смыс­ле можно сказать и так, что сама идеология представляет собой вид современного мифа со своими добрыми и злыми силами, священными событиями прошлого и страстным ожи­данием будущего, когда зло будет наказано, а добро востор­жествует. Отсюда проистекает многочисленность социальных утопий, создававшихся во все времена.

Тем не менее, идеология содержит в себе элементы науч­ных знаний и опирается на реальные социальные факты. Но подает она эти факты так, как видит их та социальная группа, интересы которой она выражает. Поэтому обычно иде­ология — это сплав реального и желаемого, гибрид научно-фактологического и ценностного подходов. И ряд современ­ных исследователей выделяют в качестве критерия состоя­тельности и авторитетности идеологии не истинность, а прав­доподобие. Например, Р. Барт рассматривает идеологию как современный миф, содержательно вписанный в контекст ре­альной истории и выражающий интересы определенных групп. Миф и идеология для него представляют собой особый «вторичный язык», возникающий в результате деградации и опустошения «первичного языка», то есть языка реальной жизни. У этих двух языков общими являются только знаки, символы, благодаря которым «вторичный язык» сохраняет ви­димость реальности и правдоподобия. Он пишет: «Миф же — это язык, не желающий умирать; из смыслов, которыми он питается, он извлекает ложное, деградированное бытие, он ис­кусственно отсрочивает смерть смыслов и располагается в них со всеми удобствами, превращая их в говорящие трупы».¹

Будучи своего рода социально-политическим мифом, иде­ология представляет собой символическую структуру, где ра­циональные смыслы закодированы в символах, наделенных благодаря им особым эмоциональным значением. В силу это­го идеология обретает предметное воплощение. Так, привыч­ный красный цвет флагов и знамен советской эпохи является цветовым символом революционной борьбы, свастика — сим­волом фашистской идеологии. Кроме того, идеология нахо­дит воплощение в «знаковых» фигурах, мифологизированных образах живых или умерших деятелей эпохи. Такие образы утрачивают всякую связь с подлинной психологической ин­дивидуальностью такого человека, превращаясь в абсолют­ный знак той или иной идеологемы. «Революционная девуш­ка Роза Люксембург», вдохновлявшая героя Платонова, уже ничего, кроме имени, не имеет общего с реальной немолодой немецкой революционеркой, это просто символ, наделенный для него глубоким субъективным смыслом.

Современные исследования в области идеологии главным образом фокусируются не столько на проблеме ее истиннос­ти или ложности как знания, сколько на механизмах ее социального функционирования. Ведь в действительности идеология повседневно существует и оказывает влияние не на уровне концептуальных дискуссий, а на уровне нерефлексируемого социального поведения масс простых и не очень образованных людей, на уровне специфического использова­ния языка и невербальной символики. Кроме того, идеоло­гии обладают возможностью относительно автономного и по­рой парадоксального развития на чисто символическом, а не концептуальном уровне. Действительно, основоположники марксизма и фашизма были бы очень удивлены, увидев сим­волику российского национал-большевизма, где причудливо сочетаются серп и молот и свастика, изображения Ленина и Сталина и фашистские приветствия. Этот феномен говорит о том, что символический уровень идеологии относительно са­мостоятелен и для существования не всегда нуждается в фор­мировании новой солидной идеологической концепции.

Включая в себя систему ценностей, в которых отражают­ся интересы и потребности, цели и задачи социальных групп и общества в целом, идеология выходит из теоретической сфе­ры в социальную практику. О. Лемберг отмечает в связи с этим: «исходя из методологических предпосылок, можно оп­ределить идеологию как систему идей — представлений, ис­толковывающих мир, и развиваемых из этого ценностей и норм, которая просто побуждает отдельные общественные группы или человеческое общество вообще действовать и, сле­довательно, жить... Идеологию можно определить как систе­му побуждений и управления человеческим обществом... Как систему, стимулирующую и направляющую человеческое поведение».²

Из ценностной природы идеологии вытекает и возможность ее использования заинтересованными группами в качестве орудия манипулирования массовым сознанием. Как пишет российский исследователь С. Кара-Мурза, «при сбалансиро­ванном взаимодействии мышления, воображения и чувства человек воспринимает реальность в образах, которые выстра­иваются в соответствии с укорененной в сознании шкалой ценностей. Этим и определяется поведение человека. Если же манипулятор ставит перед собой задачу изменить поведе­ние человека, заменить его «программу», надо на время ис­казить шкалу ценностей — заставить людей «захотеть того, чего они не хотят»².

Познавательная функция идеологии проявляется в том, что идеология предлагает человеку определенную модель интерпретации окружающего мира, общества и своего мес­та в нем.

Оценочная функция позволяет индивиду выбрать адекват­ные его социальным интересам ценности и нормы, чтобы руководствоваться ими в повседневной жизни.

Программно-целевая функция состоит в том, что идеоло­гия ставит перед индивидами определенные стратегические и тактические цели, устанавливает их субординацию и пред­лагает программу их достижения.

Футуролого-прогностическая функция предлагает обще­ству модель лучшего будущего, к которому необходимо стре­миться, и обосновывает его возможность.

Интегративная функция проявляется в том, что идеоло­гия способствует сплочению общества или социальной груп­пы на основе единой цели, общих проблем и необходимости

общих действий.

Защитная функция обеспечивает взаимодействие с други­ми идеологиями: это может быть либо борьба, либо сосуще­ствование.

Социально-организующая функция выполняется идеоло­гией, поскольку она определяет принципы организации об­щества и управления им.

В современной зарубежной социологической литературе, начиная с середины восьмидесятых годов, бытует точка зре­ния, что наше время является концом идеологии как формы социального самосознания. Главный аргумент, приводимый сторонниками этой точки зрения, состоит в том, что закончи­лась эпоха идеологического противостояния капитализма и социализма. Ф. Фукуяма даже сформулировал в 1989 г. тезис о наступлении «конца истории». Комментируя этот тезис, П. Андерсон подчеркнул, что подлинным его содер­жанием является мысль о совпадении в целом истории XX века как таковой и истории противостояния двух сис­тем. Наступившие глобальные перемены, вытеснившие в про­шлое привычно расколотый на две идеологические полови­ны мир, казались настолько ошеломляющими, что было непонятно, как именно, на каких новых принципах про­должится история.

Э. Хобсбаум, рассматривая проблемы, возникшие в связи с распадом социалистического блока, приходит в конечном счете к выводу, что «конец «холодной войны» оказался не только концом международного конфликта, но и концом це­лой эры, и не только для Востока, но и для всего мира».¹ Он объясняет это тем, что развал Советского Союза поставил под сомнение не только все несоветские варианты социализма, но и «смешанные формы экономики», возникшие в послево­енный период, и вообще все программные идеологии, порож­денные эпохой революций и девятнадцатым веком. В этот перечень он заносит и «утопию» свободной рыночной эконо­мики. Таким образом, крах социалистической идеологии означает, согласно Хобсбауму, не победу идеологии Запада, а крах идеологии вообще, и современный мир — это мир, оставшийся без жизнеспособной идеологии.

На практике же, отмечает Хобсбаум, мы продолжаем жить в мире победившего капитализма, укоренившегося и преоб­разившегося в ходе титанического экономического и научно-технического развития. Можно сказать, что, как это часто бывало в прошлом, отсутствие идеологий просто говорит о господстве одной системы, которая настолько сильна, что ее сила заменяет ей идеологию в формальном смысле этого сло­ва. Л. Нитхаммер показал, что идея «постисторического об­щества» уже была в свое время предложена французским позитивистом, последователем Конта — А. Карно. У Карно эта

категория означает новый тип цивилизации, которую ха­рактеризует «сочетание порядка и прогресса» и который при­дет на смену волнениям и катастрофам переходного периода. Новая научная цивилизация Запада является, по его мне­нию, постисторической, поскольку преодолела свои фунда­ментальные противоречия и конфликты. У нее остаются толь­ко технические и административные проблемы. Карно характеризует это состояние как такое, когда история «све­дется к своего рода официальной газете, сообщающей статис­тические данные, сведения о смене глав правительств и назначении чиновников; она перестанет быть историей в при­вычном смысле этого слова».¹

Следующее поколение философов и социологов продолжало размышлять над идеей постисторического общества, но позитивистский оптимизм Карно уже сменился романтическим пессимизмом М. Хайдеггера, К. Шмитта, Э. Юнгера, А. Ко-жева и других. В отличие от Карно, они интересовались прежде всего культурными последствиями наступления периода по­стистории и представляли такое общество как живущее «не имея ничего серьезного, без борьбы, в управляемой скуке по­стоянного воспроизводства современности в мировом масшта­бе. «Поэтому «проблематика постистории — это не конец мира, а конец смыслов».²

Таким образом, представление о «конце идеологии» не является порождением последних десятилетий, а имеет дол­гую историю, и современные теории Хобсбаума, Фукуямы, Бодрийяра вступают в резонанс с теориями «конца идеоло­гии» 1950—1960-х годов, связанными с идеей постиндустри­ального общества (Д. Белл, Р. Арон и др.). Различие в том, что теории прошлого были более оптимистичными и делали упор на решение оставшихся социальных проблем на основе новой науки и технологии, а в идеологической сфере — на «конвергенцию» Востока и Запада, тогда как современные — на культурное оскудение мира и тотальную победу западной идеологии. Но все они настаивают на том, что идеологиче­ский конфликт исчерпан и общество неминуемо должно стать идеологически однородным.

Однако из самих приведенных выше высказываний вид­но, что речь идет не о буквальном «конце идеологии», а о формировании единой имплицитной идеологии зрелого капи­талистического общества. Как отмечает А.А. Зиновьев, «за­падное общество считается неидеологическим. Существование особой западной идеологии отрицается. Но это на самом деле есть одна из идей западной идеологии. Она существует, при­чем является более мощной, чем была советская, по всем ос­новным характеристикам — по числу занятых в ней людей, по средствам распространения и вдалбливания ее в головы людей, по пропитанности ею всей сферы общества... Идеоло­гия спрятана, растворена, рассеяна во всем том, что предна­значено для менталитета людей, — в литературных произве­дениях, фильмах, специальных книгах, научно-популярных и научно-фантастических сочинениях, газетных и журналь­ных статьях, рекламе и т. д. Она слита с внеидеологическими феноменами настолько, что вторые просто немыслимы без нее.

Это делает ее неуязвимой для критики. Она везде и во всем, и потому кажется, будто ее вообще нет... Люди там даже не замечают, что с рождения и до смерти постоянно находятся в поле действия идеологии. Они потребляют ее вместе со всем тем, что они потребляют для своего ментального питания. Делают они это без всякого усилия, без принуждения, сво­бодно, без сборищ»³.

Идеологическая ситуация в современной России резко отличается от ситуации западных стран. После крушения иде­ологической империи Советского Союза было заявлено об офи­циальном отказе от коммунистической идеологии. Тем не менее, коммунистическая партия остается одной из самых массовых и, следовательно, ее идеологию, пусть претерпев­шую незначительные изменения в духе времени, разделяет большое количество людей.




¹ Цит. по: Niethammer Lutz. Posthistoire: Has History Come to an End? London-New York, 1994. P. 17.

² Niethammer Lutz. Posthistoire: Has History Come to an End? London-New York, 1994. P. 3.

³ Зиновьев А.А. Посткоммунистическая Россия. — М., 1996. С 311-313.

Однако волна критики и ранее запретной негативной информации, обрушившаяся на массо­вое сознание в годы «перестройки», вызвала у большинства населения, особенно у молодежи, резкое неприятие комму­нистических идей и даже всякой идеологии вообще. Доволь­но многочисленная группа населения проявляет интерес к «разрешенным» теперь традиционным религиозным ценнос­тям, хотя этот интерес остается преимущественно поверхно­стным. После устранения «идеологического занавеса» в Рос­сию устремились миссионеры из разных сект и тоже нашли здесь своих поклонников. Наконец, в качестве реакции на все эти события возникли идеологические «новообразования» синкретического характера, пользующиеся как фашистской, так и коммунистической, а то и православной символикой, что отражает их хаотические неотрефлексированные взгля­ды. Таким образом, о «деидеологизации» в России говорить можно лишь в контексте сравнения с ситуацией идеологи­ческого монизма советского прошлого. Скорее, современная Россия полиидеологична. С другой стороны, такой идеологи­ческий хаос не может удовлетворить потребности в сильной и действенной идеологии, которая обладала бы высокой мо­билизующей способностью и повысила бы авторитет государ­ства в глазах граждан. Специфика национального ментали­тета россиян и воспитание в условиях идеологического монизма способствуют трагическому восприятию сложившейся ситуации как тотальной деидеологизации.

Разумеется, следует говорить и о влиянии либерально-бур­жуазной идеологии, связанной с формированием в России среднего класса и финансовой олигархии. Идея деидеологи­зации государства восходит к этой форме идеологии. Соглас­но Конституции РФ, государство не должно быть проводни­ком никакой идеологии, а остается лишь организующим ад­министративным центром. Однако в таком случае государ­ство должно обладать престижем и ценностью само по себе, быть предметом национальной гордости и подкреплять чув­ство этнического достоинства граждан, как это имеет место в странах Запада. Но в условиях России, где государство сей­час не в состоянии обеспечить ни порядка, ни фактического, а не декларативного соблюдения элементарных прав челове­ка, где еще не компенсировались естественные психологичес­кие последствия распада Советского Союза, налицо сильней­ший кризис ценностей, связанных с государством. Именно поэтому возникла проблема поиска государственной идеоло­гии, которая помогла бы государству устранить этот кризис и обрести вновь былой престиж.

Разумеется, сильная идеология — это мощнейшее орудие власти. В России идеология всегда была решающим звеном всех исторических побед, будь то в сфере мирного строитель­ства или в войне, поскольку компенсировала недостатки и нехватки экономического характера. Именно благодаря иде­ологии Россия стала великой державой. Однако основой иде­ологии Российского государства, официально-православной или коммунистической, всегда было противостояние осталь­ному миру, утверждение своей этнической, религиозной, идей­ной особенности и сверхвременной правоты. Это во имя такой особенности и правоты люди десятилетиями терпели нужду и произвол, побеждали в войнах, работали на пределе челове­ческих сил.

С крушением коммунистической идеологии Россия вли­лась в единое идеологическое пространство Запада. Провоз­глашение еще в ходе перестройки общечеловеческих ценнос­тей как основы новой ценностной ориентации перечеркнуло всякую возможность формирования «идеологии особеннос­ти». Ведь на основе общечеловеческих ценностей, которые одни на всех, можно построить только общую для всех идео­логию. И тогда для всех государств работают одни и те же ценностные критерии. А следовательно, возникает единая шкала оценки в том, что реально делает каждое государство для своего населения. И соответственно этому складывается реальный авторитет этого государства.

Поэтому задача формирования новой государственной идеологии остается пока нерешенной. Ясно только одно: бу­дущая идеология не должна компенсировать реальные недо­статки государства, не должна быть «фасадной». Ее ценнос­ти должны быть общечеловеческими, гуманистическими цен­ностями, и исходя из этого требования идеологию будущего можно назвать «гуманистической идеологией». Однако для того, чтобы такая идеология оказалась действенной, соци­альная практика государства должна ей соответствовать.

Консервативная идеология базируется на представлениях о сакральности прошлого. Она ставит во главу угла ценнос­ти, опробованные веками, и потому сопротивляется любым инновациям, даже тем, которые несут в себе какие-то пози­тивные элементы.

В области экономики консерватизм предполагает абсолю­тизацию традиционных для данного общества, обычно аграрно-патриархальных, отношений, и противостоит идее свобод­ного рынка и индустриальной модернизации. Будучи почвен­нической идеологией, консерватизм тяготеет к принципам национальной обособленности, сильной государственности в традиционных для данного общества формах.

Либерализм. Либерализм — это идеология, утверждаю­щая приоритет индивидуальной свободы по отношению к су­ществующему обществу с его традициями. Свобода индивида является базисной ценностью либерализма. Ничто в обще­стве, кроме свободной воли других индивидов, не ограничи­вает индивидуальной свободы. Либерализм требует освобож­дения общества и индивидуального сознания от предрассуд­ков и предубеждений, открытости всему новому и прогрес­сивному, базируется на идеях общечеловеческого единства независимо от национальности, гуманизма, прогресса, демо­кратического правления.

Экономическая концепция либерализма основывается на принципе исходного формального равенства возможностей всех индивидов. Экономическое неравенство рассматривает­ся как результат неравенства природных способностей и уси­лий, проигрыш в соревновании свободных участников. Эко­номическим воплощением принципов либерализма является свободный рынок. В отличие от консерватизма, ставящего во главу угла государственность, либеральная идеология сводит роль государства к положению слуги своих граждан, охраня­ющего их права. Большую роль здесь играет принцип право­вого государства и вообще правового характера социальных отношений. Либерализм проповедует гласность, открытость общества, отчетность исполнительной власти перед народом как законодателем.

Социалистическая идеология абсолютизирует пролетар­ский тип общественного сознания и рассматривает пролета­риат как особый класс, наделенный исторической миссией свержения капитализма и гегемонии в социалистической ре­волюции. Революция должна быть последним насилием в истории человечества. За ней последует краткий этап дикта­туры пролетариата, затем отмирание государства и наступит эпоха свободного самоуправления трудящихся масс. Государ­ство понимается социализмом как классовый по своей при­роде социальный институт, сущность которого состоит в том, что это орудие насильственного удержания власти правящим классом.

Социализм опирается на гуманистические представления о гармонично развитой личности, необходимости удовлетво­рения материальных и духовных потребностей индивида, однако все эти идеологемы сводятся на нет возведенным в принцип ограничением индивидуальной свободы.

Национализм. Сущность националистической идеологии заключается в возведении национальных качеств характера и менталитета в ранг высшей ценности. Национализм — это апология исключительности и превосходства собственной нации, сопряженная с враждебно-недоверчивым отношени­ем к другим нациям, пренебрежением и агрессивностью по отношению к ним. Его можно рассматривать как ответную реакцию этнической общности на угрозу иноэтнического вли­яния. С конца XIX в. идеология национализма приобрела воинствующий характер, что, в частности, обусловлено от­ветной реакцией этнических общностей на усиливающийся общемировой процесс интернационализации. Однако это ре­акция неадекватная, основанная на фетишизации националь­ного начала. Идеология национализма рассматривает нацио­нальные и этнические черты как самоценность, своего рода субстанцию исторического существования. Тем самым этни­ческое подвергается сакрализации, становится объектом сво­его рода культа. Идеология национализма сводит этнические различия к генетическим, а генофонд нации и его внешние проявления (такие как антропологическая типизация) опре­деляются в качестве единственного фактора, конституирую­щего национальную целостность. Идеологические концепции националистической ориентации основываются на принципе малозначимости индивидуального, личностного начала и тре­буют его безукоснительного подчинения коллективному ин­тересу нации. В них утверждается приоритет народной «по­чвенной» культуры по отношению к творчеству «космополи­тической» интеллигенции. Все это подкрепляется ссылками на сакральное прошлое нации, которое романтизируется и приукрашивается. Вечными темами национализма являют­ся вопросы о «начале» исторической судьбы своего народа, его великом будущем, месте в мире, особой религиозной, куль­турной и исторической миссии, об основаниях его уникаль­ности, чертах национального характера и ментальности.

Коммунитаризм. В России очень мало известно о влия­тельной современной идеологической концепции, сложившей­ся в 1980-1990-е годы — коммунитаризме. Сущность коммунитаризма как самостоятельной идеологии составляет кри­тический подход к современному обществу, а основное кон­цептуальное ядро — идея общечеловеческого братства.¹

Идеология коммунитаризма опирается на три основных положения:

• 
  во-первых, все имеющиеся на сегодняшний день типы социальных систем страдают существенными недостат­ками, не обеспечивают реализации этических идеалов, их политические институты далеки от совершенства, и, соответственно, неверны идеологии, обосновываю­щие их как конечный пункт развития человеческого общества.
  

Речь идет как о современном индустриаль­ном капитализме, так и о социализме;

• 
  во-вторых, все имеющиеся политические идеологии со­держат внутренние противоречия, и их практическое воплощение всегда оказывается не таким, какое они предсказывали, и приводит к неожиданным и непри­ятным последствиям;
  
• 
  в-третьих, концептуальным ядром адекватной идеоло­гии должна быть идея братства.
  

В настоящее время все идеологические системы прошлого исчерпали себя. Ни одна из них не может предложить ниче­го нового для решения накопившихся социальных проблем. Поэтому необходима такая идеологическая концепция, кото­рая смогла бы вывести общество за пределы сложившегося замкнутого пространства, где действуют социальные фигуры нашей эпохи. Это концепция братства людей, противостоя­щая идеологическому концепту справедливости, лежащему в основе всех современных идеологий. Согласно коммунитаризму, поиск универсальной социальной справедливости сам по себе заводит в тупик. Ибо не может быть единого для всех членов общества представлений о справедливости.

Братство в понимании коммунитаризма — совершенно са­мостоятельный феномен, не сводимый к свободе и равенству. Идея братства устраняет потребность в поисках справедливо­сти, поскольку требует понимания взаимосвязи и зависимос­ти друг от друга людей и их ролей.

Гуманизм — идеология, признающая высшей ценностью человеческую личность, ее свободу, счастье, неограниченное развитие и проявление ее творческих способностей; система ценностей и ценностных ориентации, принципов организа­ции и управления общественной жизнью, идеалов и дирек­тив действия. Идеология гуманизма имеет долгую историю. Расцвет гуманистических тенденций и их оформление в це­лостную идеологию связаны с эпохой Возрождения, противопоставившей теоцентрическому средневековому мировоззре­нию антропоцентризм. Это была принципиально новая сис­тема взглядов и представлений, согласно которой человек, его счастье, свобода и развитие его творческого духа стано­вился главной ценностью. Результатом такого мировоззрен­ческого переворота стало развитие наук и искусств, возник­новение представлений о самоценности личности и ее есте­ственных правах.

Ценности гуманизма высоко ставили самые разные мыс­лители. Еще И. Кант видел сущность гуманизма в том, чтобы рассматривать человека только как цель, но не как средство. Для марксизма характерен классовый подход к гу­манизму: для формирования гуманистического общества в отдаленном будущем необходимо здесь и сейчас ограничить гуманизм классовыми рамками. Ж.-П. Сартр отождествляет гуманизм с экзистенциалистским пониманием человека как свободного и несущего всю полноту ответственности за свои действия. Существует и религиозная трактовка гуманизма. В отличие от светской она базируется на трехабсолютной модели, в которой наряду с человеком абсолютной ценнос­тью являются Бог и Космос (Природа).

Современная идеология гуманизма представляет собой качественно новый уровень развития гуманистических идей. Она возникла как альтернатива существующим в мире идео­логиям и ориентирована на гармоническое развитие эконо­мики, политики и культуры. В отличие от всех остальных идеологий современности, делающих своим аксиологическим основанием не благо человека, а различные более важные, с их точки зрения, вещи, например, самоутверждение той или иной нации, класса или социальной группы, сохранение традиционного социального порядка или его реставрацию, сво­боду предпринимательской инициативы и право частной соб­ственности, идеология гуманизма отстаивает абсолютный ак­сиологический приоритет человека как высшей ценности об­щества. Мировоззренческое ядро гуманистической идеологии образует концепция планетарного гуманизма, основные по­ложения которой представляют собой стратегические задачи обеспечения безопасности и выживания для всех людей на Земле.

Основное содержание идеологии гуманизма составляют следующие положения:

• 
  человек, вне зависимости от его национальной, этни­ческой принадлежности, классового происхождения, пола и возраста, взглядов и убеждений является выс­шей ценностью и обладает рядом неотчуждаемых прав, в частности, правом на свободное развитие своих твор­ческих способностей и духовности;
  
• 
  в настоящее время ряд назревших проблем глобально­го характера серьезно угрожает всему человечеству, и для их решения необходимо объединение самых раз­ных социальных сил;
  
• 
  для этого необходимо подняться над идеологическими разногласиями, национальными и культурными гра­ницами;
  
• 
  глобализация и вестернизация экономики и культуры ведут к распространению примитивизированного, упрощенного варианта общечеловеческого единства, мас-сововой продукции культурной индустрии;
  
• 
  навязываемому искаженному, опошленному образу че­ловека следует противопоставить духовность и идеалы высокой культуры, свободное творческое развитие каж­дого индивида.
  

1. 
   Перечислите и охарактеризуйте основные функции культуры.
   
2. 
   Прокомментируйте строчку из стихотворения Р. Киплинга: «За­пад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Как вы сами относитесь к проблеме взаимоотношений куль­тур Востока и Запада? Обоснуйте свою точку зрения.
   
3. 
   О чем говорят следующие символы: серп и молот; двуглавый орел; красный крест; белый флаг; пионерский галстук; бое­вая раскраска индейского вождя; герб рыцарского рода; фартук гимназистки; статуя Свободы; черный пиратский флаг с изображением черепа и костей — «Веселый Роджер»? При­ведите еще примеры символов.
   
4. 
   Назовите несколько современных ритуалов. Проанализируй­те их как элемент культуры общества, в котором мы живем. В чем их социальные функции?
   

5. 
   В чем был смысл замены после Октябрьской революции госу дарственной символики Российской империи?
   
6. 
   Какие традиции разных народов и культур вам известны? Есть ли между ними что-то общее?
   
7. 
   Проанализируйте и сопоставьте следующие определения куль­туры:
   

«Культура общества состоит из того, что необходимо знать и во что необходимо верить его членам, чтобы действовать взаимоприемлемым способом и исполнять любые значимые для них роли». (У. Гуденау);

8. 
   Назовите известные вам из повседневной жизни проявления феномена глобализации культуры.
   
9. 
   Как вы считаете, существуют ли различия в ходе процесса аккультурации между разными поколениями эмигрантов, на­пример, русскими эмигрантами первой, второй и третьей вол­ны? В чем состоят эти различия?
   

1. 
   Гидденс Э. Социология. — М, 1999.
   

1. 
   Иванов В.Н., Сергеев В.К. Человек. Культура. Город. — М., 2002.
   
2. 
   Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. 3-е изд., перераб. и доп. — М., 2000.
   

2. 
   Ера сов Б. С. Социальная культурология. — М., 2000.
   

3. 
   Клакхон К.К.М. Зеркало для человека. Введение в антропо­логию. — СПб., 1998.
   

3. 
   Культурология. XX век. Словарь. — СПб., 1997.
   
4. 
   Лурье СВ. Историческая этнология. — М., 2004.
   
5. 
   Mud M. Культура и мир детства. — М., 1988.
   

4. 
   Общая социология: Учебное пособие / Под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. — М., 2000.
   

1. 
   Дайте определение идеологии. Как, по вашему мнению, соот­носятся идеология и научное знание? Идеология и религия? Идеология и политическая пропаганда?
   
2. 
   Охарактеризуйте основные теоретические подходы к идео­логии. Какой из них вам представляется более верным, и по­чему?
   
3. 
   Назовите основные функции идеологии.
   
4. 
   Как вы оцениваете требование деидеологизации общества? Является ли, на ваш взгляд, современное западное общество деидеологизированным? А современное российское? Обо­снуйте.
   
5. 
   Согласны ли вы с выдвинутым тезисом о «конце идеологии»? Ответ аргументируйте.
   
6. 
   Как вы считаете, насколько идеологизировано западное обще­ство? Какова точка зрения А. Зиновьева по этому вопросу?
   
7. 
   Какие современные идеологии вам известны?
   
8. 
   Назовите основные принципы либеральной идеологии. Пока­жите ее сильные и слабые стороны.
   
9. 
   Каковы положительные моменты консервативной идеологии?
   

10. 
    Почему социалистическая идеология сохраняет актуальность и в современном мире?
    

10. 
    Дайте краткую характеристику идеологии национализма.
    

10. 
    Чем, на ваш взгляд, обусловлено возрождение идеологии на­ционализма в западных странах (например, в Австрии) и в России?
    

10. 
    Охарактеризуйте идеологию коммунитаризма.
    

1. 
   Волков Ю.Г. Манифест гуманизма (Идеология и гуманисти­ческое будущее России). — М., 2000.
   
2. 
   Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Человек: Энциклопедический словарь. — М., 2000.
   
3. 
   Зиновьев А.А. Посткоммунистическая Россия. — М., 1996.
   
4. 
   Иванов В.Н. Россия: обретение будущего (размышления со­циолога). Изд. 3-е, доп. — М., 1998.
   
5. 
   Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. — М., 2000.
   

6. 
   Макаренко В.П. Главные идеологии современности. — Рос­тов н/Д, 2000.
   
7. 
   Новейший философский словарь. — Минск, 1998.
   
8. 
   Общая социология: Учебное пособие / Под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. — М., 2000.
   
9. 
   РадаевВ.В. Экономическая социология: Курс лекций. — М., 1998.
   

10. 
    Сорос Дж. Открытое общество. Реформируя глобальный ка­питализм. — М., 2001.
    
11. 
    Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134-148.
    

а) Уровень преступности в городе Москве вполне нормаль­ный. Он не отличается от других городов.

б) В случае убийств на сексуальной почве следует принимать во внимание то, что они совершаются ненормальными людьми. Поэтому в каждом деле требуется психиатриче­ская экспертиза. Хотя эти люди и нарушают санкционированную уголовным кодексом норму, но, возможно, они будут призваны невменяемыми.

в) Нормальная температура человеческого тела — 36,6 °С.

2. 
   Пациент просит врача выписать ему сильное снотворное. Врач не видит в этом необходимости, выписывает только безвред­ное успокоительное средство и рекомендует пациенту ежед­невные прогулки. Является ли данное предписание нормой? Следует ли врач норме, если он дает подобное неугодное для пациента предписание? Если да, то какой норме он следует?
   
3. 
   В правовом государстве существует основной принцип, со­гласно которому каждый закон должен быть приведен в исполнение законным порядком. Является ли этот принцип нормой? Являются ли нормами отдельные предписания, кото­рые регулируют юридически грамотное исполнение законов? Являются ли возникшие с этой целью законы нормами?
   
4. 
   К профессору в приемные часы приходит аспирант, чтобы об­судить с ним свою диссертацию. Профессор чувствует, что у аспиранта не только профессиональные, но и личные проблемы, которые затрудняют продвижение его работы. С од­ной стороны, профессор считает, что нужно перейти к откро­венному разговору, потому что только это сможет помочь ему в дальнейшем. С другой стороны, он видит здесь превы­шение полномочий и считает, что не имеет права лезть чело­веку в душу. Есть ли здесь конфликт норм?
   

5. 
   Ранее существовал ряд проступков, которые не оскорбляли сословную честь аристократа. Сегодня некоторые проступки также не считаются оскорбительными для чести. Иногда они даже повышают престиж. Преступник (к примеру, браконьер), который возвращается из тюрьмы, слывет в своей деревне славным малым. Здесь очевидно присутствует несоответствие между санкционированными уголовными нормами и так на­зываемыми социальными нормами, которые имеют силу в ча­сти общества. Как могло возникнуть такое несоответствие? Почему именно такие действия, как браконьерство, контра­банда, уклонение от уплаты налогов, дуэль, воровство среди рабочих, плагиат в определенных кругах считаются «мелкими нарушениями»? ,
   
6. 
   В одной из последних сцен «Фауста» Мефистофель говорит:
   

Три вида сущности одной.

По каким критериям различается война на море, пиратство и торговля «заморским» товаром? В чем необходимость тако­го различения?

7. В одном известном фильме изображается, как во время второй мировой войны aмериканские войска занимают остров в Тихом океане, бывший раньше японской колонией. Через не­которое время коренные жители приносят бесчисленные по­дарки американскому коменданту. Комендант отклоняет дары. Но его надежда добиться таким корректным поведением расположения туземцев совершенно не оправдалась. Возни­кает смятение. Никто из туземцев и не думает выполнять его указания, не признает его власть. Как это можно объяснить?

8. 
   Анатоль Франс пишет в одном из своих романов, что высшая мудрость нашего правосудия состоит в том, что оно равным образом запрещает спать под мостами и бедным, и богатым. Что он хотел этим сказать?
   
9. 
   Командир русского полка продвигается со своими солдата­ми по территории Грузии во время Кавказских войн. К нему приходит местная женщина и просит о защите. Она втянута во вражду и боится погибнуть от кровной мести. Командир говорит ей: оставайся у нас. Ты можешь идти с полевой кух­ней и там понемногу помогать. Правильно ли поступил ко­мандир или нарушил норму?
   
10. 
    Когда мы посещаем супермаркет, все покупки, которые мы приобрели, мы складываем в тележку. Если бы мы не делали этого, а клали товары в сумку, которая тоже у нас с собой, то мы нарушали бы правило. Смысл правила понятен: оно дол­жно затруднить действие магазинных воров. Речь идёт о норме, которая отражает общую норму: «Ты не должен красть.» Эту норму мы признали. Мы не крадем. Помимо этого мы при­знали также, что торговец устанавливает дополнительные меры, которым мы подчиняемся. Возможно, раньше мы как-то уяс­нили для себя это обстоятельство. Норма «ты не должен красть», и предписание складывать все товары в тележку не приходят нам в голову, когда мы делаем покупки. Повинуемся ли мы еще норме? Или просто следуем привычке?
    
11. 
    Водитель автомобиля уже много времени в пути. Он выпил виски, однако содержание алкоголя в его крови еще не пре­высило допустимую норму. И он решает продолжать свой путь. В результате он становится виновником столкновения. После происшествия его мучила совесть, но почему? Ведь все произошло скорее по причине бездействия, поскольку его способность реагировать была хуже, чем обычно. Но суще­ствует ли норма «Ты должен быстро реагировать»? Почему же водитель чувствовал себя виновным? Когда и какую нор­му он нарушил?
    

2. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. — М., 2000.

3. Маркузе Г. Одномерный человек. — М., 1994.

4. Общая социология: Учебное пособие / Под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. — М., 2000.

5. Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н:*И. Матузова и А.В. Малько. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2000.

6. Фромм Э. Иметь или быть. — М., 1990.