РАЗДЕЛ 4 СОЦИАЛЬНЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

РАЗДЕЛ 4

СОЦИАЛЬНЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

ГЛАВА 1. СОЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ

1. 
   Понятие и структура социального действия
   

Для того чтобы вступать между собой в социальные взаи­моотношения, индивиды должны прежде всего действовать. Именно из конкретных действий и поступков конкретных людей складывается история общества. Но осуществить кон­цептуальный переход с уровня индивидуального действия на уровень макросоциологии непросто. Начнем с попытки опре­деления, что такое действие.

Эмпирически нам представляется, что любое поведение человека — это и есть действие. Мы действуем, когда что-то делаем. В действительности это не так. Многие виды поведе­ния не являются действием. Например, когда мы в панике бежим от опасности, не разбирая дороги, — мы не действуем. Речь здесь идет просто о поведении под влиянием аффекта.

Действие — это активное поведение людей, основанное на рациональном целеполагании и направленное на измене­ние объектов с целью сохранения или изменения их состо­яния.

Поскольку действие целерационально, оно отличается от нецеленаправленного поведения тем, что человек ясно пони­мает, что и зачем он делает. Аффективные реакции, панику, поведение агрессивной толпы нельзя назвать действиями. В сознании человека, действующего четко, выделяются цель и средства ее достижения. На практике, разумеется, далеко не всегда мы сразу четко и безошибочно определяем цель и правильно выбираем средства. Многие наши поступки имеют комплексную природу и состоят из элементов с различной степенью рациональности. Например, многие привычные тру­довые операции так нам знакомы из-за многократного повто­рения, что мы можем выполнять их почти машинально. Кто не видел женщин, занятых вязанием и одновременно разго­варивающих или смотрящих телевизор? Даже на уровне при­нятия ответственных решений многое делается по привычке, по аналогии. Каждый из нас владеет навыками, над которы­ми давно не задумывается, хотя в период научения хорошо представлял себе их целесообразность и смысл.

Не всякое действие является социальным. Макс Вебер определяет социальное действие так: «Социальное действие... соотносится по своему смыслу с поведением других субъек­тов и ориентировано на него».¹ Иными словами, действие становится социальным, когда в своем целеполагании затра­гивает других людей или обусловлено их существованием и поведением. При этом мы абстрагируемся от вопроса, пользу или вред приносит данное конкретное действие другим лю­дям. Не имеет значения и то, знают ли другие о том, что мы совершили то или иное действие. Успешность действия тоже не играет роли: социальным может быть и неудавшееся, про­вальное действие. В.И. Добреньков и А.И. Кравченко под­черкивают, что в концепции М. Вебера социология выступа­ет как бы исследованием действий, ориентированных на по­ведение других². Например, если мы видим нацеленное на нас дуло ружья и агрессивное выражение на лице прицелив­шегося человека, мы понимаем смысл его действий и грозя­щую нам опасность благодаря тому, что как бы мысленно ставим себя на его место. Мы пользуемся аналогией с собой для того, чтобы понять цели и мотивы.

А как быть с действиями человека, находящегося в пол­ном и постоянном одиночестве? Можно ли сказать, что дей­ствия Робинзона Крузо на необитаемом острове

были соци­альными? С одной стороны, вроде бы нет. Но давайте подумаем. Робинзон, стремясь выжить в экстремальных услови­ях, строит себе защищенный от потенциального врага дом, тщательно бережет оружие и ухаживает за ним, осваивает навыки земледельца, гончара, портного, известные ему по наблюдениям из прошлой — социальной — жизни. Он стара­ется вести отсчет времени, делает записи в дневнике, раз­мышляет, чтобы не потерять человеческого лица. Общество, конкретная социально-историческая среда остается с ним.

Субъект социального действия обозначается термином «со­циальный актор». В парадигме функционализма под соци­альными акторами понимаются индивиды, исполняющие со­циальные роли. В теории акционализма А. Турена акторы — это социальные группы, направляющие ход событий в обще­стве в соответствии со своими интересами.

Акторы оказывают влияние на социальную действитель­ность, вырабатывая стратегию своих действий. Стратегия за­ключается в выборе целей и средств их достижения. Соци­альные стратегии могут иметь разнообразные формы: быть индивидуальными или исходить от общественных организа­ций или движений. Сферой приложения стратегии может быть любая сфера жизни общества.

Свободен ли социальный актор в выборе действий? Ре­ально его действия никогда не бывают полностью ни резуль­татом манипуляции его сознательной волей со стороны вне­шних социальных сил, ни продуктом сложившейся ситуа­ции, ни абсолютно свободным выбором. Они представляют собой результат сложного взаимодействия социальных и ин­дивидуальных факторов. Социальный актор всегда действу­ет не в безвоздушном пространстве, а в рамках конкретной ситуации с ограниченным набором возможностей, и потому не может быть абсолютно свободным. Но его действия, в силу того что они по своей структуре являются проектом, то есть, планированием организации средств по отношению к еще не реализованной цели, имеют вероятностный, свободный ха­рактер. Актор может отказаться от цели или переориентиро­ваться на другую, хотя и в рамках своей ситуации.

Структура социального действия обязательно включает в себя следующие необходимые элементы:

1. 
   актора;
   
2. 
   потребность актора, выступающую непосредственным мотивом действия;
   

3. 
   стратегия действия (осознанная цель и средства ее до­стижения);
   
4. 
   индивид или социальная группа, на которые ориенти­ровано действие;
   
5. 
   конечный результат (успех или неудача). Известный российский социолог С. Фролов предлагает такую схему осу­ществления социального действия:
   

Т. Парсонс называл совокупность элементов социального действия его «системой координат».

Социальная интеракция (взаимодействие) — это встречно направленные действия двух или более акторов, ориентиро­ванные на то, что партнер соотносит свои действия не только с настоящими, но и с прошлыми и будущими действиями партнера. Это значит, что социальное взаимодействие содер­жит элемент прогнозирования. Вступая во взаимодействие с человеком, мы примерно представляем себе, чего от него можно ожидать в данной ситуации, исходя из наших социальных ролей. Вызывая скорую помощь, мы ожидаем, что врач при­едет и сделает необходимый укол, а не бросится снимать по­казания счетчика и не всадит нам нож в спину. Учительни­ца, проверяя тетрадь ученика, ожидает найти там решение задачи, а не адресованное ей объяснение в любви.

Речь о взаимодействии может идти только тогда, когда между партнерами существует согласованность в отношении непосредственной цели действия. Это не исключает возмож­ности того, что акторы будут преследовать различные, воз­можно, даже противоположные друг другу цели. Например, интересы продавца и покупателя на рынке противоположны в том, что продавец хочет продать дороже, а покупатель — купить дешевле. Но между ними существует согласие в отно­шении цели, так как оба хотят, чтобы состоялся акт товаро­обмена.

Социальное взаимодействие почти всегда сопровождается коммуникацией, то есть, общением с прямым обменом ин­формацией между акторами. Однако бывают случаи — обыч­но это взаимодействие в экстремальных ситуациях — когда взаимодействие происходит без коммуникации. Например, двое случайных пешеходов могут оказаться вовлеченными в ситуацию оказания неотложной помощи утопающему или по­павшему в аварию человеку. Оба они, не сговариваясь и не вырабатывая совместного плана действий, бросаются на по­мощь. Распределение действий между ними происходит чис­то ситуативно: кто-то добежал или доплыл первым, кто-то подключается позднее. Однако цель у них общая — спасти человека, и они учитывают действия друг друга — не пыта­ются делать одно и то же, отталкивая один другого, а стара­ются каждый делать то, что лучше умеют, и то, что еще не успел сделать другой. Таким образом, хотя коммуникации нет, взаимодействие налицо.

Социологическое изучение социального действия породи­ло две значительные теории: «понимающую» (Вебер) и пози­тивистскую (Т. Парсонс). В основе теории М. Вебера лежит глубинная смысловая интерпретация действия. Позитивист­ская теория рассматривает действие в контексте социальной структуры. В сущности, дискуссия между двумя этими на­правлениями, как считает Р. Будон, сводится к проблеме метода социологии и статуса социальной реальности как пред­мета изучения.

Объяснение любого социального феномена — это всегда разложение его на элементарные индивидуальные действия. Вопрос, заданный Зомбартом в начале XX века, — отчего в США долгое время не могли появиться социалистические идеологии — обретает ответ на уровне индивидуального дей­ствия. Америка очень долго была страной эмигрантов, лю­дей, выбравших вместо коллективной стратегии социально­го протеста индивидуальную стратегию защиты и выхода из неблагоприятной ситуации. Наоборот, в обществах, где гра­ницы между классами резко бросаются в глаза и труднопре­одолимы, индивиды чаще выбирают коллективные страте­гии протеста. Мы видим, что различные исторические тради­ции и социальные структуры требуют соответствующих пред­ставлений, стратегий и действий на уровне индивидов. На макросоциологическом уровне это вызывает глобальный эф­фект: восприимчивость к социалистическим идеологиям в одних обществах и невосприимчивость в других. Подобным образом все категории социальных феноменов представляют собой результат комбинации индивидуальных действий. Этот методологический принцип явно или неявно принят боль­шинством политологов и социологов от Руссо до Вебера и вовсе не означает впадения ни в атомистический индивидуа­лизм, ни в психологизм. Если только элементарные действия индивидов могут объяснять макросоциологические феноме­ны, то отсюда вовсе не следует, что сами такие действия яв­ляются продуктом «свободного выбора», понимаемого в абсо­лютном смысле. Действия индивида всегда формируются в рамках системы принуждения, которая более или менее ясно видна самому субъекту действия. Так что действие для соци­олога не имеет ничего общего с сартровской вовлеченностью, которой субъект не сознает. С другой стороны, действие нельзя понимать и как простой продукт социальных структур. Ко­нечно, для объяснения социального действия как феномена нужно обладать информацией о социализации этого индиви­да. Если, к примеру, мы видим мать, бьющую своего ребен­ка, это действие само по себе дает информацию о интериоризованных матерью представлениях о воспитании. В некото­рых социальных контекстах телесные наказания считаются эффективным и заслуживающим одобрения воспитательным методом. Но информации о социализации субъекта недостаточно для понимания природы его действий. Маловероятно, что у матери нет других средств воздействия на ребенка. По­чему же она пользуется именно этим? Может быть, она при­шла к нему постепенно, убедившись, что другие методы не­эффективны? Может быть, она просто была раздражена ка­кими-то привходящими обстоятельствами? Как бы то ни было, она имеет в распоряжении другие средства, но «логика ситу­ации» в момент А заставляет ее рассматривать телесные на­казания как самое приемлемое средство воздействия на ре­бенка.

Этот пример парадигматичен, несмотря на его простоту. Действие никогда не бывает механическим следствием соци­ализации. Для его понимания необходимо принять в расчет намерения и более общие мотивации актора, средства, кото­рыми он располагает, ситуацию в целом, поле возможнос­тей, которыми обладает актор (если это поле одинаково рас­крыто для него от начала и до конца ситуации). Таким обра­зом, действие несводимо к простому результату социальных причин. Но, с другой стороны, ясно, что предпочтения акто­ра, равно как и средства, которыми он располагает или ду­мает, что располагает, несут на себе отпечаток социальных структур. Так, воспитание в среде бедных и обездоленных людей чаще сводится к авторитарным и грубым методам воз­действия, тогда как в обеспеченной среде предпочтение отда­ется методам убеждения и более тонким формам психологи­ческого воздействия.

Социологическое понимание действия, свободное от ато­мизма и тоталитарного реализма, а также от психологизма, мы находим в теориях Маркса и А. Токвиля. Социальные феномены всегда состоят из действий, и социолог должен раз­ложить их на такие элементарные действия. Но эти теории описывают индивидуальные действия на самом общем уров­не, исходя из очень упрощенных схем. В целом социология допускает, что актором движет стремление к социальной адап­тации и он действует в рамках, установленных для него со­циализацией и структурой ситуации. Однако само по себе это допущение базируется на представлении об абстрактном homo sociologicus, логический статус которого не очень от­личается от статуса homo economicus экономических теорий. Он наполовину является априорной конструкцией, наполо­вину составлен из простых качеств: результат социализа­ции, социальной адаптации, ограниченной рациональности.

Веберовская концепция понимания влечет за собой два важных следствия. Первое из них заключается в том, что наблюдатель, имея необходимую информацию, всегда может в принципе понять поведение актора, какова бы ни была куль­турная дистанция между ними. Отсюда, в свою очередь, сле­дует, что логика индивидуального действия содержит какие-то инвариантные элементы, не зависящие от культурного кон­текста. Их можно условно назвать «человеческой природой». Француз, живущий в XX веке, может понять самоубийство эскимоса, только если все люди обладают общей природой. Никакая культурная дистанция не может сделать действие актора полностью непостижимым для наблюдателя. Если на­блюдатель не понимает актора, если ему кажется, что дей­ствия актора иррациональны, это обычно означает, что он мало информирован или проецирует на чужую ситуацию эле­менты своей собственной.

Второе следствие вытекает из элементарного замечания: у социолога может возникнуть впечатление, что он «понима­ет» актора, хотя интерпретация его действий может полу­читься ошибочной. Следовательно, такое «понимание» — важ­нейший момент социологического исследования. Но только момент. Социолог, пытающийся «воссоздать» субъективность интересующего его актора, рискует осуществить на самом деле проекцию на него своей субъективности. Поэтому он должен по возможности этого остерегаться. Но более надеж­ной гарантией от этого для него будет сверка своего микросо­циологического анализа с макросоциологическими данными, доступными его наблюдению. Именно так поступают такие разные авторы, как Маркс, Токвиль и Вебер. Тот факт, что социологические атомы состоят из индивидуальных действий и наблюдатель может установить с социальными акторами отношение «понимания», что невозможно в естественных науках, как показал Вебер, отражает глубокое различие между последними и социологией. Реконструкция индивидуальных действий, которую предпринимает социология, может пре­тендовать на истинность и достоверность только при выпол­нении двух условий. Во-первых, нужно, чтобы такая рекон­струкция была совместима с имеющимися данными наблю­дений. Во-вторых, необходимо, чтобы следствия ее также были совместимы с данными наблюдения. Тот факт, что понятие действия определяется как атом социологического анализа, вовсе не обрекает социологию на субъективизм. Социологи­ческая теория может обладать собственной процедурой «ра­циональной критики» — механизмом верификации — абсо­лютно сходной с соответствующей процедурой в естествен­ных науках.

Веберовская теория социального действия позволяет по­ставить точку в дискуссии между «понимающим» и позити­вистским подходами. Строго говоря, ответ Вебера на основ­ной вопрос дискуссии — означает ли «понимание» как метод социологии принципиальное расхождение между естествен­ными науками, где такое невозможно, и социологией — отри­цательный. Пути и методы социальных и естественных наук не столь различны и не существует двух разных реальностей — природной и социальной.