ГЛАВА 4. СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ГЛАВА 4. СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Социальная взаимосвязь бывает двух типов: экспрессив­ная и инструментальная. Экспрессивные связи — это связи, образующиеся на основе эмоционального соучастия в делах других людей. Связи такого рода существуют между родствен­никами, друзьями, товарищами, всеми, кто находится друг с другом в отношениях эмоциональной значимости. Инструмен­тальные связи — это связи, лишенные эмоционального ас­пекта и образующиеся в ходе сотрудничества индивидов, на­правленного на достижение какой-то цели. Таким связям мы обычно не придаем эмоционального значения, называя их чисто деловыми.

В соответствии с этими критериями делятся на типы и сами социальные группы. Таких типов два: первичные груп­пы и вторичные. Под первичной группой мы понимаем груп­пу, члены которой объединены связью первого типа, то есть, эмоционально окрашенной экспрессивной связью. Первич­ная группа обладает безусловной значимостью для индиви­да: в нее входят люди, которые играют неповторимую роль в его жизни. Вторичные группы — это группы, в которые ин­дивиды вступают для достижения конкретной практической цели, находясь между собой в безличных отношениях. На­пример, семья — это первичная группа, а школьный класс — вторичная.

Между первичной и вторичной группой возможны взаи­мопереходы. Часто бывает так, что люди, первоначально со­бравшиеся для достижения конкретной цели, тесно сближа­ются в процессе групповой деятельности и становятся необ­ходимыми друг для друга. Так в среде, допустим, студенче­ской группы возникают дружеские союзы и любовные пары.

Образование первичных групп более вероятно при выпол­нении ряда условий. Во-первых, чем меньше численно вто­ричная группа, тем больше вероятность того, что между ее членами завяжутся тесные доверительные отношения. Во-вторых, частые, регулярные и продолжительные контакты между индивидами также способствуют углублению их взаи­моотношений.

Первичные группы составляют основу всяких социальных отношений. Во-первых, они играют решающую роль в процессе социализации индивида. Важнейшей из первичных групп является семья, где дети с ранних лет приобретают опыт социальных отношений, усваивают социальные нормы ценности, культурные модели общества, постигают азы со­циальной солидарности.

Во-вторых, в рамках первичных групп удовлетворяется большая часть потребностей индивида, таких, как потреб­ность в любви, взаимопонимании, безопасности. Поэтому вто­ричные группы, в рамках которых образовались прочные первичные связи, более эффективно функционируют. Напри­мер, чем крепче первичные групповые связи воинских час­тей, тем большего успеха они добиваются в бою.




¹ Фролов С.С. Социология: Учебник. - 3-е изд., доп. — М., 1999.

В-третьих, первичные группы являются мощными инст­рументами социального контроля. Они добиваются от инди­видов поведения, соответствующего нормам и ценностям, при­нятым в группе. Порицание и санкции со стороны членов первичной группы зачастую для индивида значимее и весо­мее, нежели критика со стороны «общества в целом».

Мощное влияние на нас оказывают не только группы, к которым мы непосредственно принадлежим. Часто то же самое оказывается верным для групп, к которым мы не принад­лежим. В соответствии с этим социологи сочли полезным прове­сти грань между внутренними и внешними группами. Внут­ренняя группа — это группа, с которой мы идентифицируем себя и к которой мы принадлежим. Внешняя группа — это группа, с которой мы не идентифицируем себя и к которой не принадлежим. В просторечии мы подчеркиваем различия между двумя типами групп с помощью личных местоимений «мы» и «они». Следовательно, внутренние группы можно оп­ределить как «наши группы», а внешние — как «их группы». Понятие внутренних и внешних групп подчеркивает важность границ — социальных демаркационных линий, — указываю­щих, где начинается взаимодействие и где оно заканчивается. Границы групп не являются физическими барьерами, скорее это разрывы в потоке социального взаимодействия. Некото­рые границы основываются на территориальных принципах, например, квартал, район, община и страна. Другие связаны с социальными различиями, например, этнические, религи­озные, политические, профессиональные, языковые, кровно-Родственные группы, социально-экономический класс. Границы не дают чужакам проникать в сферу группы и одно­временно удерживают членов группы в этой сфере, чтобы те не прельстились возможностями социального взаимодействия с группами-соперниками.

Эксперимент, проведенный Музафером Шерифом и его по­мощниками (1961), показывает, как повышается наше созна­ние внутригрупповой причастности и усиливается антагонизм в отношении внешних групп в ситуациях, в которых присут­ствует элемент соперничества. Объектами исследования Ше­рифа были мальчики 11—12 лет, здоровые, хорошо адаптиро­ванные в социальном плане подростки из благополучных се­мей среднего класса. Эксперимент проводился в условиях лет­него лагеря, где мальчиков разделили на две группы.

В первую неделю жизни в лагере мальчики в обеих груп­пах поближе познакомились друг с другом, выработали неписаные групповые законы и разделили внутригрупповые обязанности и ведущие роли. В течение второй недели экспе­риментаторы сталкивали две группы ребят в разных мероп­риятиях и играх на соревновательной основе: турнир по бей­сболу, по ручному мячу, военная игра, поиски клада. Хотя состязания начинались с дружеского спортивного настроя, добрые чувства друг к другу быстро улетучились. В течение третьей недели, так называемой «фазы интеграции», Музафер Шериф постоянно сводил обе группы подростков в раз­личных ситуациях, включая совместные трапезы, просмотр кинофильмов и запуск шутих. Однако вместо того, чтобы уменьшить напряженность между группами, эти ситуации только предоставили мальчикам из двух групп лишний по­вод для соперничества, ссор и издевательств друг над другом. Тогда экспериментаторы организовали ряд чрезвычайных и естественных ситуаций, в которых две группы были вынужде­ны работать сообща для достижения одной цели, например, аварийный ремонт лагерного водопровода. Если соревнования только усилили представления мальчиков о групповых грани­цах, работа для достижения общей цели уменьшила враждеб­ность к представителям внешней группы и сгладила межгруп­повые барьеры, сделав возможным сотрудничество.

Мы оцениваем себя и задаем направление своему поведе­нию в соответствии со стандартами, заложенными в группо­вом контексте. Но поскольку все люди принадлежат к большому множеству различных групп, — каждая из которых в некотором смысле представляет собой уникальную субкуль­туру или контркультуру, — стандарты, которыми мы пользу­емся для оценки и организации нашего поведения, также различаются. Референтные группы — это социальные еди­ницы, на которые мы ориентируемся при оценке и формиро­вании наших взглядов, чувств и действий. При формирова­нии своих установок и убеждений и при осуществлении сво­их действий люди сравнивают или идентифицируют себя с другими людьми или группами людей, чьи установки, убеж­дения и действия воспринимаются ими как достойные подра­жания. Такие группы называются референтными группами.

Референтная группа может быть или не быть группой, к которой принадлежим мы сами. Мы можем рассматривать референтную группу как источник психологической иденти­фикации. Наличие референтных групп помогает нам объяс­нить кажущиеся противоречия в поведении: например, рево­люционер—выходец из аристократических кругов; католик— вероотступник; профсоюзный деятель—реакционер; потрепан­ный джентльмен; предатель, сотрудничающий с врагами; ас­симилировавшийся иммигрант; и горничная, стремящаяся достичь высших социальных кругов. Просто эти индивиды взяли за образец людей, относящихся к другой социальной группе, отличной от той, членами которой являются сами.

Референтные группы выполняют как нормативные, так и сравнительные функции. Поскольку нам хотелось бы ви­деть себя полноправными членами какой-нибудь группы — или мы стремимся к членству в какой-то группе, — мы при­нимаем групповые стандарты и принципы. Мы «культиви­руем у себя» соответствующие жизненные принципы, поли­тические убеждения, музыкальные и гастрономические вку­сы, сексуальные нормы и отношение к употреблению нарко­тиков. Наше поведение задается принадлежностью к конкрет­ной группе. Мы также используем стандарты своей референт­ной группы для оценки самих себя как эталонную отметку, по которой оцениваем свою внешнюю привлекательность, интел­лект, здоровье, положение в обществе и жизненный уровень. Когда группа, членом которой мы являемся, не соответствует нашей референтной группе, у нас может возникнуть ощущение относительной депривации — неудовлетворенности, связанной с разрывом между тем, что мы имеем (обстоятель­ства, сопутствующие нашей принадлежности к определенной группе), и тем, что, по нашему мнению, мы должны были бы иметь (положение, характерное для референтной группы). Например, клерк в большей степени ощущает свою депривированность, когда сравнивает себя с теми из своих коллег, которые получили повышение по службе, и в меньшей, когда сравнение проводится с теми из них, кто остался в прежней должности. Ощущение относительной депривации часто при­водит к социальному отчуждению и подготавливает почву для коллективных выступлений и революционных общественных настроений. Следовательно, в понятии референтной группы содержится ключ к пониманию социальных изменений. Од­нако не все референтные группы являются положительными. Мы используем также негативные референтные группы — социальные единицы, сравнением с которыми мы стремимся подчеркнуть различия между собой и другими.

Уже сам по себе размер группы во многом определяет ха­рактер внутригрупповых взаимодействий. Наиболее тесные и значимые отношения возникают в группе, состоящей из двух человек (диада) — между мужем и женой, влюбленны­ми, близкими друзьями. В диаде чувства и эмоции, как пра­вило, играют более важную роль, чем в более многочислен­ных группах. Однако вопреки ожиданиям отношения в диа­де отличаются большей хрупкостью, чем в более многочис­ленных группах, и более подвержены разочарованиям.

Добавление к группе третьего члена — образование триа­ды — в корне меняет социальную ситуацию. Группа приобре­тает новые возможности — образования внутренних «фрак­ций», союзов двоих против третьего, бойкотов, выделения лидера и аутсайдера и т. д. Оптимальная численность малой группы, согласно исследованиям психологов и социологов, должна составлять пять человек. В этом случае никакая внутригрупповая ситуация не может оказаться тупиковой, поскольку всегда легко выделить мнение большинства. Кроме того, оказаться в меньшинстве в такой группе не означает оказаться в изоляции. Такая группа достаточно велика для того, чтобы люди могли вполне «социально» в ней себя чув­ствовать — меняться ролями, свободно выражать свое мне­ние и убеждать в своей правоте окружающих, но и достаточ­но мала, чтобы люди считались друг с другом и нуждались во взаимном уважении.

Представьте себе футбольную команду без бомбардира, армию без офицеров, предприятие без директора, универси­тет без декана, оркестр без дирижера и молодежную группи­ровку без вожака. Без общего руководства люди начинают испытывать трудности с координированием своей деятельно­сти. Следовательно, в групповом окружении некоторые чле­ны имеют, как правило, большее влияние, чем прочие. Мы называем таких индивидов лидерами. Маленькие группы способны обходиться без лидера, однако в группах больших размеров отсутствие руководства приводит к хаосу.

Для небольших групп, как правило, свойственны лидеры двух типов. Один тип руководителя — «специалист-произ­водственник» — занимается оценкой текущих задач и орга­низацией действий по их выполнению. Второй — «специа­лист-психолог» — хорошо справляется с межличностными проблемами, снимает напряженность между людьми и спо­собствует повышению духа солидарности в группе. Первый тип руководства является инструментальным, направленным на достижение групповых целей; а второй — экспрессивным, ориентированным на создание в группе атмосферы гармонии и солидарности. В некоторых случаях один человек берет на себя обе эти роли, но обычно каждая из ролей выполняется отдельным руководителем. Ни одна из ролей не может обяза­тельно представляться более важной, чем другая, относитель­ную значимость каждой роли диктует конкретная ситуация.

Лидеры используют различные стили для оказания влия­ния на людей. Классическое исследование стилей руковод­ства провел К. Левин. В ходе этого исследования взрослые Руководители, работавшие с группами 11-летних мальчиков, следовали одному из трех стилей руководства. При автори­тарном стиле руководитель определял основное направле­ние действий группы, давал поэтапные инструкции, так что мальчики имели четкое представление о будущих заданиях, назначал партнеров для работы, давал субъективные поло­жительные и критические оценки и оставался в стороне от участия в деятельности группы. По контрасту с этим, при демократическом стиле руководитель разрешал мальчикам принимать участие в процессе принятия решений, очерчивал только общие цели работы, предлагал варианты их достиже­ния, разрешал членам группы работать совместно с теми, с кем им хотелось, объективно оценивал достижения мальчи­ков и сам участвовал в деятельности группы. И наконец, стиль невмешательства подразумевал пассивное положение руко­водителя: он предоставлял материалы, давал советы и оказы­вал помощь только по просьбе членов группы, отказываясь давать оценку результатам работы.

Исследователи обнаружили, что авторитарный стиль ру­ководства приводил членов группы к полному упадку сил и вызывал у них враждебные чувства к своему руководителю. Производительность оставалась на высоте только в присут­ствии руководителя, но как только он уходил, она значитель­но понижалась. При демократическом стиле руководства чле­ны группы ощущали большее удовлетворение, были более ори­ентированы на задачи группы и более дружелюбны, проявля­ли самостоятельность (особенно в отсутствие руководителя) и низкие уровни межличностной агрессивности. Стиль невме­шательства привел к низкой производительности и высоким уровням межличностной агрессивности. Однако следует под­черкнуть, что эксперимент проводился с американскими под­ростками, воспитанными на демократических принципах. При иных условиях и в другой культурной среде авторитарный стиль руководства может оказаться более предпочтительным. Процент авторитарных лидеров в развивающихся странах позволяет предположить, что в условиях высокой напряжен­ности население страны может счесть предпочтительным ди­рективное правление. Однако не менее логичным представля­ется объяснение, согласно которому авторитарным правите­лям оказывается проще захватить и удерживать власть в по­добных обстоятельствах.

Согласно старинной пословице, «когда рук много, работа идет легче». Однако, как выясняется, эта пословица не соответствует истине. Например, можно было бы ожидать, что и человека будут тянуть канат в три раза интенсивнее, чем один, а восемь человек — в восемь раз сильнее. На деле выхо­дит совершенно обратное. Исследования показывают, что если усилия одного человека, тянущего за веревку, равны 4 кг, то усилия каждого человека в группе из трех человек составля­ют уже 3,6 кг, а в группе из восьми человек — 1,9 кг. В качестве одной из причин можно назвать неправильно ско­ординированные усилия. Однако, когда участникам экспери­мента завязывали глаза и убеждали в том, что они тянут ка­нат не в одиночку, а вместе с группой людей, они тоже не перетруждали себя. Очевидно, когда люди работают группа­ми, они прилагают меньше усилий, чем в процессе самостоя­тельной работы, — этот феномен называется «социальным манкированием ».

Когда школьников попросили произвести как можно боль­ше шума, крича и хлопая в ладоши одновременно с другими, выявилось следующее: группы из четырех человек шумели всего в два раза громче, а группы из 6 человек — в 2,4 раза громче, чем каждый из них в одиночку. Вероятно, это проис­ходит потому, что при выполнении групповых заданий люди полагают, что им лично не оказывается должное доверие, значит не стоит тратить силы понапрасну, или думают, что в толпе никто не заметит, что они приложили к работе меньше сил. В сравнимых обстоятельствах советские крестьяне рабо­тали в колхозах с более низкой производительностью, чем на своих личных приусадебных участках. (Хотя личные участ­ки составляли в целом менее 1% всех возделанных земель, на них производилось примерно 27% всей национальной сель­скохозяйственной продукции). Из этого не следует делать вывод, что можно покончить с коллективной деятельностью. Группы имеют первостепенное значение в жизни общества и способны совершить многое из того, что не по плечу одиноч­кам. К примеру, группы анонимных алкоголиков, родите­лей-одиночек и желающих похудеть, а также прочие груп­пы, действующие по принципу «помоги себе сам», свидетель­ствуют о том влиянии и успехах, которых способны дости­гать группы.

Эффект социального манкирования позволяет предполо­жить, что между размером группы и мотивацией индивидов существует обратная зависимость. Тесно связанный с этим феномен был определен как социальная дилемма — ситуа­ция, в которой члены группы сталкиваются с противоречием между максимальным удовлетворением своих личных интересов и максимальным повышением коллективного благополучия. Социальные дилеммы встречаются во многих жизненных ситуациях. Посмотрим, какой выбор есть у солдата, оказавшегося в окопе перед завершающим этапом сражения. Для каждого солдата представляется разумным оставаться в окопе, чтобы не быть убитым, но если такое решение примут все солдаты, сражение наверняка будет проиграно и гибель станет общим уделом. Во многих социальны дилеммах существует вероятность того, что какой-то другой член группы сможет и захочет действовать на общее благо и тогда ваш личный вклад не понадобится.

Какие же социальные механизмы способны побудить ин­дивидов действовать в духе коллективизма, а не руковод­ствуясь эгоистичными соображениями? Скорее всего это со­циальные механизмы контроля, ограничивающие те действия индивида, которые наносят ущерб общему благополучию. Ча­сто эту функцию берет на себя государство, регулирующее доступ к различным ресурсам. Групповые нормы часто до­стигают той же цели посредством неформальных санкций. Однако существуют и другие средства, побуждающие людей действовать согласованно и выбирать прообщественные мо­дели поведения. Среди этих механизмов есть такие, которые подчеркивают групповые границы и способствуют развитию необычайно сильной групповой идентификации. Более того, если индивиды чувствуют, что их сотрудничество с другими людьми вознаграждается (к примеру, равное участие в при­былях или иных благах), они бывают менее склонны к эгои­стическому, индивидуалистскому поведению. Еще одной стра­тегией является групповое мышление, однако оно может иметь разрушительные последствия, о чем мы сейчас и поговорим.

В 1961 г. администрация Кеннеди предприняла неудач­ное вторжение на Кубу. Большая часть из 1400 наемников кубинского происхождения, прошедших специальную под­готовку в ЦРУ для вторжения на территорию Кубы, была убита или захвачена в плен войсками Кастро. Этот провал укрепил не только позиции Кастро, но и союз Кубы с СССР, и в результате его советское правительство предприняло попытку разместить на Кубе ядерные ракеты. Позже президент Джон Кеннеди был вынужден задать себе вопрос: «Как мы могли совершить подобную глупость?» Президент и его советники не только недооценили размер и мощь армии Каст­ро, но во многих случаях даже не сумели получить необходи­мую информацию.

Социальный психолог Эрвин Янис выдвигает предположе­ние о том, что президент и его советники оказались жертвами группового мышления — процесса принятия решений в груп­пах с чрезвычайно тесными связями, членов которых настоль­ко волнует вопрос сохранения консенсуса, что это отрица­тельно сказывается на их критических способностях. В слу­чае группового мышления члены группы находятся под ил­люзией добровольности принимаемых ими решений, что приводит к гипертрофированной уверенности и большей го­товности идти на риск. Жертвы группового мышления безо­говорочно верят в правоту своего дела — в нашем примере в необходимость свержения коммунистического режима Каст­ро, который американская верхушка считала причиной всех зол. Члены группы требуют единодушия и оказывают давле­ние на тех индивидов, которые выражают сомнения в пред­ложенном плане действий; они не дают хода собственным сомнениям и выполняют роль цензоров по отношению к са­мим себе. И действительно, позже выяснилось, что государ­ственный секретарь Дин Раек и министр обороны Роберт Макнамара придерживались совершенно противоположного мнения по поводу планов вторжения на Кубу, хотя и прини­мали участие во всех заседаниях верхушки.

Групповое мышление подтверждает наличие мощного об­щественного давления, характерного для групповых окру­жений и оказывающего воздействие на взгляды членов груп­пы. Хотя подобное давление влияет на наше поведение, час­то мы этого не осознаем. Музафер Шериф впервые продемон­стрировал это положение на примере оптического обмана. Людям, видящим маленькое фиксированное световое пятно в темной комнате, кажется, что оно колеблется во всех направ­лениях. Однако мнения отдельных людей о перемещении светового пятна различаются. Сначала Шериф показывал пятно света каждому испытуемому по отдельности и регист­рировал их ответы. Затем он собрал в группы людей с разны­ми мнениями и снова попросил их посмотреть на световое пятно и повторить свои наблюдения вслух. В этих обстоя­тельствах мнения людей начали склоняться в сторону групповых стандартов. Позднее, когда Шериф снова беседовал с этими же людьми один на один, они уже не вернулись к сво­им первоначальным ответам, а продолжали придерживаться групповых стандартов. Примечательно, что большинство ис­пытуемых заявили, что пришли к этому мнению самостоя­тельно и групповая оценка никак на них не повлияла.

Шериф поставил перед своими испытуемыми трудную за­дачу; Соломон Эш попросил испытуемых в своем экспери­менте сравнить прямые линии одинаковой длины, образо­ванные с помощью карт из двух колод, разложенных в цент­ре комнаты. Он попросил членов нескольких групп по девять человек в каждой произнести ответы вслух. Однако, поскольку у Эша была предварительная договоренность с большинством участников эксперимента, они единодушно дали неправиль­ные ответы в некоторых тестах. Несмотря на то, что пра­вильный ответ буквально лежал на поверхности, почти треть испытуемых сделала ошибки в суждениях, идентичные или схожие с намеренно ошибочным мнением большинства. По крайней мере, по одному из опытов совпало мнение при­мерно трех четвертей всех испытуемых. Таким образом Эш продемонстрировал, что некоторые индивиды соглашаются с мнением группы, даже если для этого им приходится не ве­рить собственным глазам.

Когда индивиды попадают в полную зависимость от груп­пы, они способны жертвовать собственной независимостью и ослаблять контроль над своим телом и поступками. Все это показывает, насколько важную роль играют в нашей жизни группы, особенно те, в которых проходит развитие нашей личности и в деятельности которых мы принимаем ежеднев­ное участие.