ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Если рассматривать феномен социальных движений на самом общем уровне, нетрудно заметить, что все они, хотя и обусловлены совершенно разными социальными процессами, имеют единый механизм, который перегруппирует и мобили­зует индивидов с целью сориентировать их на изменение су­ществующих социальных институтов, структур и поведенчес­ких норм.

Более конкретное представление о социальных движени­ях невозможно без предварительной их классификации. Фран­цузский социолог А. Турен предложил двухуровневую клас­сификацию движений, включающую в себя уровень типов и уровень условий возникновения. Например, крупнейшее в истории Франции восстание крестьян, известное под назва­нием «Жакерия», принадлежит к типу «летучих» движений протеста, так же как и голодные бунты, периодически сотря­сающие большие города третьего мира.

Другим критерием классификации являются преследуе­мые движениями цели. Такой критерий, в частности, пред­лагает Н. Смелзер. Нормоориентированные движения руко­водствуются утилитарной логикой: они направлены на улуч­шение условий труда и повышение зарплаты. Ценностноориентированные движения, напротив, мотивируются чем-то бо­лее идеальным. Для них характерны развитые идеологии, содержащие обоснование их целей и методов, наличие перс­пективных программ и харизматических лидеров.

Некоторые движения направлены на то, чтобы внести в общество изменения, бросая вызов фундаментальным социальным ценностям, а некоторые пытаются осуществить изменения в рамках существующей системы ценностей. Рево­люционные движения стремятся к полной отмене существу­ющей системы ценностей; реформаторские движения стре­мятся внести в существующую систему ценностей измене­ния, способствующие более эффективному функционированию этой системы. Реформаторскими являются аболиционистские (движения за отмену какого-либо закона), экологические (дви­жения за охрану окружающей среды), феминистские (за рав­ноправие женщин) и др.

Социальные движения возникают не только с целью добить­ся перемен, но и с целью блокировать введение изменений или отменить уже осуществленные изменения — это движения со­противления. Например, движение негров южных штатов за введение гражданских прав вызвало ответ белого населения — организацию Советов белых граждан и Ку-Клукс-Клана.

Социальные движения еще одного типа — экспрессивного — отличаются стремлением осуществить не институциональные изменения, а возрождение или обновление людей изнутри (ча­сто при этом даются обещания будущего спасения). Приме­ром такого социального движения является религиозная сек­та пятидесятников. Хотя подобные движения в основном воз­никают в среде наиболее непривилегированного населения, религиозные секты не стремятся добиться всесторонних со­циальных перемен; их цель состоит не в изменении мира, а в спасении индивидов от этого мира, приобретающего все более уродливые формы. Как правило, члены таких сект убежде­ны, что второе пришествие Мессии уже «не за горами» и един­ственное спасение состоит в обращении в истинную веру и в духовном перерождении.

Социальные движения можно классифицировать также на секулярные, или светские, и религиозные. К секулярным относятся те из них, идеологическое обоснование кото­рых не содержит собственно религиозных идей, и даже та­кие, которые отличаются программной антирелигиозностью и атеизмом. Например, Октябрьская революция в России была типично секулярной и атеистической, сопряженной с антицерковными мерами и идейной борьбой против любой религии.

Другие движения используют в качестве лозунгов и про­грамм образы и представления, почерпнутые из религиозной традиции, а иногда их лидеры пытаются создать собствен­ную новую религию или культ, который, по их мнению, луч­ше соответствует их политическим идеалам. Так, во время Великой французской революции якобинцы пытались в пе­риод своей диктатуры навязать народным массам «религию разума» с праздниками и богослужениями.

От таких движений следует отличать чисто религиозные по своей природе и целям движения, направленные либо на «очищение» традиционных религиозных институтов, либо на формирование новых, более адекватных эпохе. Таким соци­альным движением, например, была борьба зародившегося протестантизма против господства католической церкви, устаревших религиозных институтов, не отвечавших требо­ваниям обновленной социальной реальности. Подобные дви­жения основываются на новой религиозной парадигме, но­вом понимании сакральных значений, деятельности хариз­матических лидеров и пророков.

Э. Гидденс предложил более простую типологию соци­альных движений, куда включил:

1. 
   демократические движения, направленные на сохране­ние или защиту политических прав;
   
2. 
   рабочие (профсоюзные) движения, ставящие целью кон­троль за рабочими местами, охрану экономических и трудовых прав работников, отстаивание более справед­ливого распределения экономической власти;
   
3. 
   экологические движения, направленные на ограниче­ние промышленного загрязнения природной среды и истребления живых существ;
   
4. 
   движения за мир, направленные на отказ от произ­водства и испытания средств массового уничтожения, от силовых методов решения межнациональных кон­фликтов.
   

Мобилизация — это необходимое, но недостаточное усло­вие возникновения социального движения. Нужно еще, что­бы индивиды, заинтересованные в его возникновении, выра­ботали организационный потенциал и установили стратеги­ческие цели движения.

В начале движения наблюдается фаза, которую можно назвать «броуновской». Ей свойственны децентрализованные и неупорядоченные инициативы. Гиршман называет эту фазу «периодом децентрализованного насилия». Однако часто эта фаза не увенчивается формированием зрелого социального движения с определенными стратегическими целями и лиде­рами.

Сформировавшееся движение отличается стратегическим стилем. Оно бывает организовано вокруг четко поставлен­ных целей. Оно управляемо, каким бы ни был тип его лидер­ства. Кроме того, оно обладает определенными материальны­ми и символическими ресурсами. К числу таких ресурсов, обеспечивающих успех движения, относится харизма его лидеров. Например, движение гандистов в Индии прежде всего обязано своим широким распространением личной харизме Ганди. Как читатель помнит, сами по себе идеи гандизма не содержат ничего нового, кроме традиционных для Индии абсолютных требований ненасилия, любви ко всему живому и ко всем людям. Его успех был полностью обусловлен лич­ностью самого Ганди, которая как бы превосходила, вопло­щала в себе и обогащала традицию, почему его учение и на­шло сторонников далеко за пределами Индии.

Социальное движение типа гандизма — это религиозное движение, больше всего похоже на профетическое движение (сложившегося вокруг личности пророка). Тем не менее, оно имело социальные и политические последствия. Оно способ­ствовало более полной национальной идентификации инду­сов, ломке кастовой системы.

Понятие «социальное движение» является настолько ши­роким, что включает в себя и движения ненасилия типа ган­дизма, и такие террористические движения, как русский боль­шевизм, превративший насилие в свой первостепенный прин­цип. Однако между такими движениями, которые, согласно классификации Смелзера, являются ценностноориентированными, есть нечто общее — в их основе лежит субъективное убеждение.

Все ценностноориентированные движения можно назвать харизматическими. Во-первых, тот экстраординарный эффект, который лидеры таких движений оказывают на аудиторию, объясняется именно харизмой. Источник харизматической власти -- в субъективной убежденности ее носителя. Ганди не сомневался в своей миссии. Участники антиядерного дви­жения убеждены, что атомная энергия — это абсолютное зло, а воинствующие феминистки — что право на прерывание бе­ременности является неотъемлемым священным правом каж­дой женщины.

Религиозное измерение социальных движений связано с теми составляющими харизматической уверенности, которые могут деградировать в фанатизм. Такие элементы заметны в «секулярных религиях» первой половины XX века — нациз­ме и большевизме. В наши дни они встречаются в экологи­ческом движении и феминизме.

Многие из «ценностноориентированных движений» име­ют утопический характер. Таковы и социалистические, и на­ционалистические движения. Они нацелены па завоевание неких «прав», идея которых почерпнута ими из религиозно­го опыта и может расцениваться как «сотериологическая». Но мобилизация инструментальных и символических ресур­сов, необходимых для реализации этих прав, требует также координации и политической организации.
3. Теории социальных движений
Теории социальных движений, существующие в современ­ной социологии, можно приблизительно сгруппировать в две большие категории. Теории, возникшие в период с 1920 по 1970 годы, получили название классических. Их характери­зует общая направленность на поиск социально-психологи­ческих детерминант участия индивидов в социальных дви­жениях. Она объясняется тем, что все эти теории возникли в порядке реакции на концепции XIX века, содержавшие макросоциологические объяснения социальных движений как по­рожденных рационализацией или изменениями в способе про­изводства.

Классические микросоциологические теории такого типа основаны на поведенческом подходе и направлены на объяс­нение феноменов коллективного поведения, таких, как мас­совая паника, стихийные действия толпы, сектантские дви­жения и т. д. Они рассматривают социальные движения как форму коллективного поведения, а последнее — как особый тип поведения, отличный от «нормального». Коллектив­ное поведение характеризуется такими чертами, как спон­танность, неорганизованность и невозможность реализа­ции по институционализованным каналам. Некоторые из авторов рассматривают коллективное поведение как ре­зультат экстремальных эмоциональных состояний, вызывающих у людей снижение способности мыслить крити­чески и рост «внушаемости». Другие авторы рассматрива­ли коллективное поведение как реакцию адаптации на неопределенные ситуации.

Другая группа классических теорий стремится связать участие в социальных движениях с широкомасштабными структурными изменениями, происходящими в современных обществах. Например, «теории массового общества» иссле­дуют то, как влияют быстрая модернизация и сопровождаю­щие ее изменения в социальной организации и нормах на образование аномной городской среды, в которой индивид испытывает раздражение, фрустрацию и социальную дезо­риентацию. Такие условия делают индивида более подвер­женным участию в социальных движениях, рассматривае­мых как иррациональный экстремистский ответ на измене­ния социальной среды.

Теории «относительной депривации» показывают нега­тивное влияние на индивидов стремительных социальных из­менений. Множество факторов, таких, как нарастающие со­циально-экономические изменения, урбанизация, политиче­ская модернизация, влияние средств массовой информации, рассматриваются как объяснения изменений, происходящих в социальных ожиданиях индивидов. Растущие ожидания могут приводить индивидов к убеждению, что они депривированы, то есть, обделены социальными благами, по сравне­нию с другими группами населения. А это, в свою очередь, приводит к возникновению чувств гнева и фрустрации, кото­рые могут находить выход в социальных движениях. Эти теории в конечном счете рассматривают участие в движени­ях как эмоциональную и зачастую иррациональную реакцию на некоторые типы социальных явлений. В результате они концентрируют все свое внимание на фазе возникновения коллективного поведения и мало что дают для выяснения организационной базы движений и их потенциальных связей с более широкими политическими движениями.

Ряд подходов аналогичного типа, сложившихся относи­тельно недавно, образуют как бы методологический мостик между ранними концепциями коллективного поведения и бо­лее современными структурными моделями. Например, сто­ронники теории статусной политики рассматривают соци­альные движения правого направления как попытки опреде­ленных групп сохранить свой статус и привилегии в борьбе с реальными и воображаемыми угрозами.

В целом классические теории социальных движений час­то подвергались критике за идею, что всякое участие в дви­жениях может рассматриваться как иррациональное поведе­ние. В отличие от них более современные — постклассичес­кие — теории фокусируют свое внимание на коллективном действии, оформленном в организованное движение, имею­щее рационально обоснованные цели и стратегии.

К таким теориям относится популярная в семидесятые годы теория мобилизации ресурсов. Ее появление означало смещение ракурса рассмотрения проблемы с уровня психо­логии индивида на уровень социальных структур. Сторонни­ки этого подхода, пытаясь преодолеть ограниченность тео­рий коллективного поведения, начинают с утверждения, что социальные движения должны рассматриваться как продол­жение институционализованного политического поведения. Фокусом исследования становится организация социального движения и попытки лидеров мобилизовать все возможные виды ресурсов — от людских до информационных и денеж­ных. Лидеры движений рассматриваются как лица, целена­правленно и рационально планирующие действия своих сто­ронников, выстраивая определенную стратегию. Базисными понятиями, на которых строятся такие теории, являются такие понятия, как доступность ресурсов, эффективность организационных структур движения и т.д.

В семидесятые годы многие теоретики обратились к ис­следованию так называемых «новых социальных движений», в число которых входили феминистское движение, движе­ние за мир, экологическое, движение сексуальных мень­шинств. Сложилось особое теоретическое направление, полу­чившее название «теории новых социальных движений». Его особенностью стало изучение социальных движений в кон­тексте более широких теорий социальных изменений. Пред­ставители этого направления утверждали, что рост новых движений является показателем общей неудовлетворенности масс населения социальными и политическими институтами развитого капиталистического общества. В отличие от рабо­чих движений, организовывавшихся по классовому принци­пу, новые движения опирались на разные ценности, исполь­зовали различные организационные структуры и разную так­тику, стремясь добиться социальных изменений.

Центром, вокруг которого разворачивались новые движе­ния, было превращение индустриального общества в постин­дустриальное. Поколение людей, родившееся и выросшее в послевоенный период, было менее озабочено материальными проблемами и больше интересовалось качеством жизни — чи­стотой окружающей среды, индивидуальной свободой, воз­можностями самовыражения. Поскольку таких людей ста­новилось все больше, возросла их доля в составе политиче­ских элит и их мнение стало определять политику.

Возникновение новых социальных движений объяснялось также массовой реакцией на процессы модернизации. Посто­янное вторжение США в экономику менее развитых евро­пейских стран привело к «колонизации жизненного мира» (Ю. Хабермас). Участники новых социальных движений протестовали против этого, так как понимали, что сам по себе процесс вестернизации неконтролируем. Они пытались поли­тизировать институты гражданского общества, стремясь до­биться реальной экономической автономии, прямой демокра­тии и свободного от государственного регулирования индиви­дуального самовыражения.

Социальной базой таких движений стал «новый средний класс» высокообразованных профессионалов. Участники под­бирались не по принципу классового происхождения, а ско­рее на основе таких показателей, как расовая и национальная принадлежность, пол и сексуальная ориентация. Некоторые исследователи даже утверждали, что новые движения следу­ет относить не к политическим, а к культурным явлениям, потому что они реализуют свои цели не через политические организации, а через «глубинные сети», которые не видны обычному наблюдателю. Такие «сети» — это контексты по­стоянного конструирования новых смыслов.

Теория новых социальных движений представляет собой важное дополнение к нашему пониманию социальных дви­жений в целом. Однако в силу того, что она фокусируется на фазе зарождения, ей не удается проследить внутреннюю жизнь социального движения как организационной структуры.